Бог мой, да это ведь Кэтрин Ратледж. У Келли похолодело в груди, паника охватила ее. Ей нельзя встречаться с Кэтрин. Та может узнать ее. Риск слишком велик.
Но разве это возможно? Келли уже не та высокая полноватая девушка с косичками и в очках, которую она знала. Келли изменилась. Теперь у нее другое имя, другая внешность, другая жизнь – все другое.
И все же она не сумела до конца справиться с волнением, приближаясь к этой троице. Однако у нее хватило выучки не выдать своих истинных чувств.
Хью приветствовал ее улыбкой, в его светло-карих глазах горел победный огонек. С изысканно светскими манерами повернулся к Кэтрин Ратледж:
– Кэтрин, позвольте представить вам Келли Дуглас. Она проведет с вами интервью. – И, обратившись к ней: – Келли, это Кэтрин Ратледж.
– Для нас это большая честь, миссис Ратледж. – За эти пятнадцать лет Кэтрин почти не изменилась. Те же ясные и проницательные глаза, а плотный слой грима, положенный здесь, на студии, скрывал как старые, так и новые морщины.
– Очень рада, мисс Дуглас. – Все тем же памятным Келли царственным жестом Кэтрин протянула руку в белой перчатке. Это жест был так же незабываем, как и ее голос – похожий на звук разрезаемого стекла. После того, как Келли пожала ей руку, та грациозным жестом привлекла ее внимание к третьему члену компании.
– А это мой внук, Сэм Ратледж.
Повернувшись, Келли увидела перед собой мужественное худощавое лицо, все, казалось, состоящее из глубоких складок. Памятное ей, хотя она видела его всего несколько раз в жизни, мягкое мальчишеское выражение лица исчезло. Неудивительно – они ведь вращались в абсолютно разных кругах. Сэм Ратледж принадлежал к элите винодельческого мира с его неизменными атрибутами – шикарными гоночными автомобилями, пикниками, всякими новомодными штучками, в то время как она принадлежала к… нет, вот это она вспоминать не намерена. Категорически. Эта жизнь осталась далеко позади.
– Добро пожаловать в Нью-Йорк, мистер Ратледж, – приветствовала его Келли. В его внимательном, но бесстрастном взгляде она не увидела даже малейшего намека на узнавание. Неожиданно для себя Келли ощутила волнение, сердце учащенно забилось.
– Здравствуйте, мисс Дуглас. – Он не протянул ей руки, а ограничился приветливой улыбкой. От движения губ он удивительно похорошел.
– Вы примете участие в интервью, мистер Ратледж? – спросила Келли, стараясь представить себе, как она из всего этого выкрутится.
– Нет. – Он слегка тряхнул головой, вновь улыбнувшись. – Я только сопровождаю Кэтрин.
Келли показалось странным, что он зовет бабушку по имени.
Шум за спиной был для Келли напоминанием, что пошла реклама. Она воспользовалась поводом и обернулась, чтобы посмотреть, как идут дела. Отшвыривая ногами кабели, операторы устанавливали камеры, направляя их теперь на два стула, стоящие друг против друга, и на разделяющий их круглый столик. Осветители уже поставили свет. Помощник режиссера внесла и установила на стол рядом с вазой, полной лилий и роз, бутылку вина и бокал, затем подошла к Келли и предложила провести миссис Ратледж к столику.
– Да, конечно. – Она выждала мгновение, пытаясь справиться с нервным спазмом в желудке, и мысленно поклялась, что это интервью будет самым лучшим из всех проведенных ею. Такая задача могла помочь ей собраться с духом. – Не будете ли вы так любезны, миссис Ратледж, последовать за мной.
Женщина кивнула, и Келли двинулась вперед, осторожно лавируя между проводами. Хью повернулся к Сэму Ратледжу.
– Ваша бабушка в отличных руках, – заверил его Хью. – Келли – талант чистой воды, а голос – просто необыкновенный.
– Да. – Но Сэму запомнился не ее «телевизионный» голос, несущий спокойствие и уверенность, звучащий без малейшего оттенка официальности, – ему особенно понравились те теплые, дружелюбные интонации, которые появились в ее голосе, когда она шутила с коллегами.
Громоздкие аппараты загораживали обеих женщин.
– Подойдем поближе, – предложил Хью. – Там будет лучше видно и слышно.
– Как вам будет угодно. – Сэм проследовал за Хью Таунсендом.
Встав позади камер, Сэм теперь прекрасно видел и место предстоящего действия, и его участниц. Кэтрин уже сидела, ее горделивая осанка сразу превратила кресло в подобие трона. Келли Дуглас стояла рядом, пощелкивая по миниатюрному наушнику, показывая этим движением, что связь отсутствует. В полутьме ее каштановые волосы казались совсем черными.
К Келли бросился аудиотехник. Она повернулась к нему спиной, и тот, приподняв ее пиджак, проверил батарейки, прикрепленные к поясу юбки, открыв взгляду Сэма синий шелк блузки.
Связь восстановилась, и Келли подарила аудиотехнику ослепительную улыбку.
– Теперь отлично слышно. Спасибо, Карл. Мужчина, приветливо махнув ей рукой, отошел от подиума, и в тот же момент режиссер выкрикнул:
– Тишина! Мы выходим в эфир через двадцать секунд!
Келли села напротив Кэтрин и что-то шепнула ей. Потом склонилась над разложенными на коленях бумажками, что-то вычеркивая и заново вписывая.
– Пятнадцать секунд, – последовало предупреждение, и начался отсчет в обратном порядке.
Сэм взглянул на монитор, где лица ведущих сменили графики погоды. Мысли его как всегда вернулись к винодельне, виноградникам и текущей работе: прореживание виноградника Сола, розлив по бутылкам двухлетнего каберне-совиньона, подготовка к розливу «Мерло».
Лен Дауэрти не присутствовал в его мыслях – пока не присутствовал: перед отъездом в Нью-Йорк шериф сообщил им, что Дауэрти арестовала полиция Сент-Хелен за дебош в пьяном виде, и теперь он отбывал четырехдневный срок наказания в городской тюрьме.
Задумавшись, Сэм не сразу увидел на мониторе лицо Келли Дуглас. На экране замелькали разные цифры – информация, связанная с винным аукционом: время, место, цена билетов и предположительная сумма выручки, которая целиком пойдет на благотворительные цели.
В душе Сэм хотел, чтобы они повидались с бароном Фужером, заглянули на аукцион и поскорее возвратились домой. И в то же время понимал, что, возможно, это последний выход в свет Кэтрин. Она всю свою жизнь, всю свою неутомимую энергию посвятила виноградникам Ратледжей, производству вин, лишив себя всего остального. Разве не заслужила она, чтобы и на нее распространилась слава ее замечательных вин?
А в том, что аукцион принесет заслуженный триумф их вину, Сэм не сомневался ни на секунду. Кэтрин выставила на аукцион ящик каберне-совиньона – «Ратледж-Эстейт» 1973 года – вино, которое все эксперты считали «классическим» в своем роде – высшая оценка, которой может быть удостоено вино. Сейчас его можно было отыскать разве что в частных коллекциях. Семь лет назад, когда одна бутылка вина этого урожая появилась на аукционе, ее продали за пятьсот долларов – потрясающая сумма за бутылку калифорнийского вина. Цена же за весь ящик может исчисляться десятками тысяч долларов.
Назвать такое просто успехом будет явным преуменьшением, решил Сэм.
Стоя рядом с ним, Хью Таунсенд пробормотал:
– Великолепно. Просто великолепно.
Сэм обернулся. Таунсенд возбужденно потирал ладони.
Увидев вопросительный взгляд Сэма, он кивнул головой на подиум.
– Она выбросила вступление и написала собственное. Просто потрясающе, – пробормотал он, продолжая потирать руки.
Только тогда Сэм прислушался к тому, что говорила Келли Дуглас.
– …действительно может считаться легендой. В дни «сухого закона», когда некоторые виноделы вырубили виноградники и развели на их месте сады, она сохранила свои в неприкосновенности. Более того, насадила молодняк – лично отобранный и привезенный из Франции, ни минуты не сомневаясь, что когда-нибудь с великим экспериментом – «сухим законом» – будет покончено. История подтвердила ее правоту. Спросите любого знатока калифорнийских вин о «Ратледж-Эстейт», и он благоговейно заговорит о «вине мадам». – Келли подарила Кэтрин улыбку. – Я уже говорила, но повторю еще раз – для нас большая честь принимать вас у себя, мадам Ратледж.
