– Все в порядке. Ронда по субботам работает. Она вернется не раньше шести.

Брайан взглянул на часы. Было без двух минут час. Все утро ему пришлось провести в драматической школе, репетируя со студентами.

– Ну так времени у нас больше чем достаточно. Мы успеем пройтись по тексту.

– Ну вот и отлично. – Челси указала ему на диван. – Садись. Хочешь чего-нибудь выпить? Есть кола и пиво.

– Нет, спасибо. – Брайан сбросил ветровку и аккуратно разложил на коленях пьесу.

Челси устроилась рядом с Брайаном, который в данный момент занимал ее куда больше, чем работа.

– Так во сколько ты вчера вернулся с вечеринки?

– Около девяти. – Брайан перевернул титульный лист и принялся листать пьесу. – Сегодня в восемь утра я уже должен был начать урок.

– Ах да, ты же учитель, – кивнула Челси. – Ну и как прошел урок?

– Не хуже обычного. – Брайан пожал плечами. – Ребята разучивают роли, но пока больше дурачатся, чем вникают в пьесу.

– И ты не орешь на них? – Ей припомнился психопат, обучавший ее драматическому искусству в школе: за любой промах или ошибку ученик рисковал получить удар теннисным мячом.

Брайан отрицательно покачал головой и откинул упавшую на лоб прядь волос.

– Я же не идиот. Пусть они сперва выпустят энергию, побесятся, а потом мы приступим к серьезной работе. Они ведь не профессионалы, а просто дети. И пусть они еще немного побудут детьми.

Челси осуждающе взглянула на Брайана.

– А не стоит ли дать им почувствовать, что такое настоящая работа?

– Зачем? – Его голубые глаза смотрели весело и простодушно. – Достаточно и того дерьма, с которым они постоянно сталкиваются в школе и дома. Некоторые из них уже работают. Для многих мои занятия – единственная отдушина. И пускай себе на моих уроках они веселятся, играют и смеются, если им хочется. – Брайан задумался. – Невыполнимые, чрезмерные требования действуют на детей так же пагубно, как физические наказания. Я не имею права подвергать их такому испытанию. – Брайан снова улыбнулся. – Мои репетиции для них – это мир фантазий. Да и для меня, пожалуй, тоже, – закончил он, смущенно опустив глаза.

Челси даже стало жаль, что в школе у нее не было такого учителя, как Брайан Кэллоуэй. Она потянулась к столику и взяла папку со своей ролью.

– Да, но мы – профессионалы, и поэтому нам пора работать.

– Точно, – согласился Брайан.

Они окунулись в текст Артура Трумэна, штудируя слова и диалоги, отрабатывая интонации и реплики. Про себя Челси решила, что Брайан Кэллоуэй ей определенно нравится. Вскоре она заметила, что он почти не заглядывает в текст. Челси была поражена – он выучил роль всего за неделю. Брайан с извиняющейся улыбкой раскрыл свою тайну: «проклятая» фотографическая память. Умение мгновенно запоминать – благо, если оно сопровождается умением забывать. Однако несмотря на то, что Брайан почти наизусть знал свою роль, вел он себя очень скромно, предупредительно. Он работал чрезвычайно терпеливо и основательно, в том темпе, который лучше всего подходил Челси. Чувствуя такое отношение, Челси справилась со скованностью и даже попробовала экспериментировать. Добравшись до середины второго действия, оба неожиданно остановились и после паузы расхохотались.

– Так. Наша важнейшая сцена. Мэтью Кровелл, очарованный художественным талантом Джулии, пытается вызвать ее на откровенный разговор и в то же время борется со своими чувствами к ней.

– Но… – задумчиво произнесла Челси, – мне показалась, что поначалу он ей совсем не понравился. Брайан повернулся к Челси и покачал головой.

– Я думаю, ты не права. Он ей нравится. Только она не признается себе в этом до тех пор, пока они не сталкиваются лицом к лицу.

– Тогда почему же она так резка с ним? – настаивала Челси.

– Потому что поначалу она не признается в своих чувствах даже самой себе. – Брайан продолжал объяснять, активно жестикулируя. – Поняв, что любит его, она не сразу поддается своим чувствам.

Челси с улыбкой посмотрела на Брайана.

– Разве?

Во взгляде Брайана читалось неподдельное удивление.

– А что, ты не согласна?

Челси вздохнула, но настаивать не стала и лишь тихо заметила:

– Все равно решать будет Джун Рорк. Но пока мы можем придерживаться этой точки зрения.

– Ну и отлично. Я начну с того места, где Мэтью любуется скульптурой. В авторской ремарке сказано, что это абстрактная композиция, высокая и остроконечная, с как бы подтаявшим основанием. Да, интересно было бы взглянуть на нее. – Брайан откашлялся, перевел дыхание, и через мгновение его голос зазвучал совершенно неузнаваемо, с неожиданно язвительными интонациями: – И что вы хотели этим сказать, мисс Портер?

Челси подняла глаза от текста и задумчиво произнесла:

– Как ты думаешь, он действительно так нелепо ведет себя вначале? Или ему просто любопытно? Возможно, он просто хочет завязать разговор. Ведь он к ней неравнодушен, верно?

Брайан на минуту задумался.

– Да, возможно. Давай попробуем оба варианта. Начинай свою реплику.

Челси поискала глазами нужную реплику.

– Я назвала эту композицию «Точный удар».

– Почему? – спросил Брайан.

– Она олицетворяет страдание, боль от удара, – ответила Челси.

– Страдание? – озадаченно переспросил Мэтью Кровелл – Брайан.

– Вы ведь служите в полиции, детектив Кровелл. Вам хорошо известно, что такое страдание, сопряженное с актом насилия. – Челси говорила медленно, как бы примериваясь к незнакомым словам. – Но вы видите только раны, видите внешнюю сторону преступления. Страдание – это когда кинжал разит в самое сердце. Когда преступник жестоко бередит рану. Вот такой удар и есть настоящее страдание. – Челси нахмурилась и, не удержавшись, вышла из роли: – Чепуха какая-то!

Брайан оторвался от текста и пристально посмотрел на нее. Он хотел что-то возразить, но передумал и только мягко ответил:

– Мне кажется, что здесь автор просто упражняется в философии. Не обращай внимания. Продолжай.

– Сейчас твоя реплика, – улыбнулась Челси.

Брайан заглянул в текст и, опять войдя в образ, произнес:

– Чепуха какая-то!

Оба не выдержали и громко расхохотались.

Брайан задумчиво почесал затылок.

– Знаешь, мне кажется, что прагматик Мэтью сбит с толку не меньше, чем сама Челси.

Челси тем временем продолжала:

– Я говорю о боли, детектив Кровелл. Ведь некоторым недостаточно заставить человека страдать физически. Они находят особое удовольствие в том, что множат зло и вражду, провозглашают господство над жертвой, тем самым попирая ее достоинство.

– И что же заставило вас обратиться к этой теме? – спросил детектив.

– Я всегда рассказывала о том, что вижу. И что знаю, – ответила Джулия Портер – Челси.

– Эта скульптура появилась сразу после кончины Дэниэла Фрэнкса, не так ли? – Голос детектива Кровелла, казалось, обвинял ее.

– Дальше здесь сказано, что нужно сделать паузу перед моей репликой. – Челси помолчала и продолжила: – Это не важно.

– А по-моему, важно, – продолжал настаивать Мэтью Кровелл. – Я думаю, вы прекрасно знали, какую боль пришлось вынести Дэниэлу. Ведь он был вашим патроном. Полагаю, вы знаете гораздо больше, чем собираетесь мне рассказать, мисс Портер.

– Вон из моего дома, детектив! – Челси оторвалась от пьесы и посмотрела на Брайана. – По-моему, это место отлично написано.

– А мне кажется, вся пьеса отлично написана, – с улыбкой откликнулся Брайан, затем мельком взглянул на страницу. – Я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

– Я буду вынуждена применить силу. Вы нарушаете закон – это частный дом. Немедленно уходите, слышите? – настаивала героиня.

– Я – полицейский, я имею на это полное право.

– И у вас есть ордер, чтобы доказать это? – упорствовала Джулия.

– Разумеется. – Голос Брайана чеканил каждое слово. – Дальше здесь говорится, что я приблизился к тебе и… – Брайан придвинулся поближе к Челси

– Ну, давай, репетиция продолжается! – подбодрила его Челси.