– Но говорите же, наконец, что вам надо? – нетерпеливо крикнул Марсьяк.

– Извольте. Мне надо, чтобы вы оставили этот дом и вернулись, под своим прежним именем, в свою квартиру на Итальянском бульваре, в переулке Гласьер.

Притворствовать долее было бесполезно.

– Уйти… Уступить место? Нет!.. Оно слишком прибыльно для того, чтобы я когда-нибудь решился от него отказаться. Да и к тому же считаю положительно невозможным объяснить старой баронессе ее ошибку.

– Но ведь она, действительно, ошиблась, признав за сына совершенно постороннее лицо.

– Однако, послушайте, комедия эта мне страшно надоела! Говорите: вам нужны деньги? Я дам вам денег. Мне, конечно, неизвестно, откуда могли вы узнать все это… Меня выдал, вероятно, этот подлец, этот негодяй Викарио. Ну, да это еще не уйдет от нас… Настоящий момент требует от меня маленькой уступки. Что ж, почему не уступить?

– Приятно иметь дело с понимающим человеком! – осклабился Фрике.

– Не так ли, юноша? – улыбнулся и Марсьяк. – Честь вам и слава, что в такие молодые годы вы успели уже пройти огонь и воду. Не ожидал, признаюсь, не ожидал встретить в вас такого ловкого противника.

– О-о! Я далеко не так опытен и ловок, как вы полагаете, – вздохнул Фрике. – Вы уже слишком возвышаете мои скромные способности. Я беден, но честен – вот и все.

Настоящий смысл слов этих ускользнул от Марсьяка; он принял их за шутку и рассмеялся. В эту минуту в комнату вошла Сусанна, уже давно стоявшая за дверью. Она не проронила ни одного слова из этого интересного разговора, она все слышала.

– Это, конечно, мадам Мулен? – полюбопытствовал Фрике.

– Он знает все! – пронеслось в голове Марсьяка. – Дурак! Сам лезешь в яму, так уж не пеняй на других. Пощады тебе не будет!

Пташки спелись, и потому все обошлось прекрасно. Фрике скрыл от Марсьяка свое настоящее имя, он назвался Николем и, на случай, оставил свой адрес: улица Вавен, 110. Главное было сделано. Рубикон был перейден.

Странное дело! Фрике не остановился на этом первом посещении уединенного домика баронессы д'Анжель. Он заезжал в Версаль, заезжал довольно часто и, к немалому своему удивлению, встречал там всегда самый ласковый прием со стороны Марсьяка и Сусанны. Его тянуло в этот домик и тянуло уже не потому только, что он добивался раскрытия ужасной тайны, что он старался доказать свою невинность, нет. Незаметно, сам не зная как, юноша увлекся ясными глазками молоденькой Лены, ее веселой детской болтовней. Для девушки же, не видевшей никогда никого, кроме матери и Доминика, появление молодого человека было, конечно, веселым праздником. Молодых людей оставляли очень часто наедине. Казалось, чья-то дружеская рука покровительствовала молодому чувству.

Сама старая баронесса невольно способствовала сближению молодых людей. С самого рокового дня объяснения с сыном она почти не выходила из своей комнаты и, казалось, наложила на себя обет молчания.

А старый Доминик был так рад, что его милая барышня весела и довольна, что, конечно, и не подумал бы мешать невинной болтовне шестнадцатилетнего ребенка с восемнадцатилетним юношей.

Но почему же не замечали или, вернее, не хотели заметить этого Марсьяк и Сусанна? Чтобы получить ответ на этот вопрос, заглянем на несколько минут в комнату Сусанны. Ловкие сообщники заняты там в эту самую минуту обсуждением важного вопроса: как и что предпринять, чтобы скорее отделаться от навязчивого мальчишки.

– Что там ни говори, а рано или поздно сядет нам на шею этот поросенок! – говорил Марсьяк.

– Да как же с ним развязаться? – пожала плечами Сусанна.

– Смять, стереть с лица земли… Неужели я не справлюсь с таким мозгляком!

– Говорить-то легко, а как это сделать? Ты воображаешь, что так легко убить? Попробуй – сам и пропадешь. Ведь мы живем не в пустыне, кругом люди, полиция…

– О! Полиция теперь так занята политическими делами, что, поверь, ей не до нас с тобой. Момент, напротив, весьма и весьма благоприятный.

– А я повторяю тебе, что все это вздор, чистейшая нелепость. И куда девался твой ум, Марсьяк, решительно не понимаю! Из-за какого-то дрянного наследства ты убиваешь на дуэли д'Анжеля, которого здесь ждали с таким нетерпением; ты собираешься убить и его старую мать; убьешь, может быть, и бедную сестру! И этого еще мало… Встречается тебе на пути помеха, какое-нибудь препятствие, и ты опять, не задумываясь, говоришь о новом убийстве! Ведь так бывает только в романах, в театре, но не в действительной жизни, Марсьяк. Ты только подумай, к какую опасную игру ты играешь, подумай… Опомнись, пока еще есть время! До сих пор все идет хорошо, зачем же портить дело?

– Видишь, и сама сознаешься, что все идет хорошо, – довольным тоном проговорил Марсьяк.

– Я всегда беспристрастна, всегда отдаю тебе во всем должную справедливость, но согласись, что теперь ты рассуждаешь, как последний, погибший бродяга, злодей… Но ты же ведь не пал еще так низко.

– Ну, а ты, такая умная, такая находчивая, что бы ты сделала на моем месте? Научи меня, пожалуйста, я буду тебе очень благодарен.

– Из врага я бы сделала союзника, соучастника.

– Ну, кого нам найти лучше Викарио!.. Он за деньги готов в огонь и воду.

– Но ведь ты же говоришь, что состояние Армана д'Анжеля громадно?

– Да, около 160 000 франков ежегодного дохода.

– В таком случае тебе нечего жалеть денег. Викарио обойдется тебе тысяч в пятнадцать – не больше. У тебя найдется, чем заплатить и другому.

– Мальчишке-то этому, Николю?

– Назвался-то он Николем, но я думаю, что это вымышленное имя. Но солгал он или нет, в этом молодом человеке есть что-то правдивое, располагающее. И какое у него доброе, кроткое лицо, когда он говорит с Еленой.

– Тем он опаснее для нас с тобой. Я надеялся уговорить девчонку отказаться от причитающейся ей части наследства и упрятать ее в монастырь, одним преступлением было бы меньше. Хотел тебе же угодить. А если она втюрится в этого долговязого прохвоста, тогда уже прости-прощай, добра не будет.

– А если ему предложат Елену вместо наследства?

– Нашла дурака! Выпустит он из рук большие деньги из-за голубых глаз вашей Елены! Он ищет денег, работает для денег; видна птица по полету!

– Говори, что хочешь, а в молодые годы любовь сильна. Никогда не променяет он голубые глазки на деньги. Послушайся меня, Марсьяк, выдай за него Елену, дай им двадцать или тридцать тысяч в год, и ты завладеешь всем капиталом д'Анжелей, не марая рук в крови.

– Ты думаешь, так будет лучше?

– Без сомнения. И к тому же, скажу тебе откровенно, мне очень понравился этот мальчик. Смело, прямо идет на врага, не трусит. Мне было бы жаль, если бы его убили.

– Вот оно куда поехало… Успел околдовать и тебя. Обошел обоих… Недурно! – И Марсьяк расхохотался.

Вот почему покровительствовала так влюбленному Фрике Сусанна Мулен.

Значит, брошенный всеми, бессемейный, бездомный Фрике мог еще рассчитывать на счастье, мог сделаться мужем голубоглазой Лены.

Бедняк не знал теперь покоя, честная натура и сознание долго боролись в нем с любовью, с мечтами о счастье, может быть уже близком. Сусанна не раз намекала ему на сбыточность его надежд, она как бы поощряла робкого, несмелого новичка. Но однажды, когда он решился наконец открыть свою тайну Николю, тот безжалостно разбил его юные мечты.

– Бедный мальчик! Ты не подумал о том, что истинная, высокая любовь основана на уважении. Не удивлюсь тому, что ты полюбил эту девушку, и не порицаю твоего чувства; но подумай только, из каких рук, какой ценой купишь ты это счастье. Настанет день, в который этот милый ребенок, это чистое, невинное создание узнает о том, что было призом гадкой, низкой сделки, – и что тогда? Чем оправдаешь ты себя в ее глазах.

– Вы правы… – прошептал Фрике.

– Окажи ей, ее семейству услугу, которую ты должен им оказать, доведи нашу трудную задачу до конца и уже тогда смело и уверенно иди прямо к ней и скажи: «Я мелкий ничтожный человек, но вы обязаны мне всем. Я беден, но честен, и потому могу сказать вам, что я люблю вас, Елена».