Темами вечера сегодня были, конечно же, дефолт и скорая женитьба одного из членов клуба. Николаев переходил от группки к группке и ревниво следил за перемещениями счастливого жениха. Возраста они были одного, немного за сорок. Только сразу бросалась в глаза агрессивная поджарость и энергичность собрата. И выглядел он куда моложе, этого Николаев не признать не мог. И еще была в нем хищность и азартность молодого волка, уже окрепшего и только входящего во вкус охоты.

«Да, бабам такие нравятся», — обреченно заключил Николаев. Больше всего его задело то, что женился собрат вторым браком, наплевав на вековые нормы чекистского семейного кодекса.

Жених, как он уже узнал, вцепился в тонкорунную овечку Правда, произошло это по обоюдному согласию. Невеста была не овцой безмозглой из генеральской овчарни, а самой настоящей бизнес-леди европейского качества, Избранница владела холдингом «Росфарм» и просто купалась в дорогих ароматах и деньгах. Дамы, пусть и трижды эмансипированные, порой так нуждаются в мужской защите. И у кого из них не дрогнет сердце при виде моложавого супермена, что равно ладен и элегантен в пятнистом камуфляже и в костюме от Армани. Суженый первое время просто «крышевал» холдинг, пользуясь тем, что командовал одним из самых боеспособных подразделений ФСБ. Очевидно, тесные финансовые отношения, как водится, вскоре переросли в дружбу, а от нее лишь шаг до большой любви. Под ударом дефолта «Росфарм» выбросил белый флаг, а дама, не устояв перед обаянием рыцаря-защитника, заказала у Юдашкина белое платье. Все прочили огромные перспективы чекистско-парфюмерному холдингу и желали новобрачным многие лета тихого семейного счастья.

Николаев мог бы не обращать внимания на жениха, разгуливающего по клубу с видом именинника. Но следом за шефом семенил Климович, ради которого Николаев и приехал в клуб. Возможность пересечься никак не представлялась, хотя Николаев делал все возможное, чтобы оказаться на пути у Климовича. Но тот всякий раз неуловимым маневром менял направление движения, ускользая от встречи.

Наконец Николаеву удалось зайти с тыла и шепнуть в ухо удаляющегося Климовича:

— Костя, есть разговор.

Климович оглянулся на ходу.

— А это ты, Юра. Привет! Сам видишь… — Он скорчил гримасу, тыча пальцем в спину шефа, слишком энергичного, чтобы устоять на одном месте дольше минуты. — Давай там. Через пяток минут.

Николаев поплелся в угол, на который ему указал Климович.

Встал под разлапистой пальмой. Закурил. Мысленно перепроверил план беседы. Решил скорректировать и отбросить вводную часть, кто же знал, что все так неудачно сложится. Начать следовало с ударной фразы, чтобы намертво пригвоздить к полу вьюна Климовича. Хотя бы на две минуты. А потом, Николаев был уверен, сам не отойдет. А бог даст, и жениха кликнет.

«Исламский терроризм», — фраза сама собой родилась в мозгу.

Николаев сходу оценил ее клинковую остроту и совершенство. Коротко, жестко и прямо в цель. Как удар кинжалом.

Плечи сами собой расправились, пропал внутренний зажим, и Николаев стал ждать, как ждет актер своего выхода, когда роль вызубрена, а внутри — кураж.

Сбоку от него два представительного вида пожилых джентльмена, похохатывая, сплетничали о похождениях гуру Аум Синрикё в России. Николаев невольно навострил уши. Со слов ветеранов получалось, что патлатого мессию ободрали как липку, за его счет лишний раз проверили население на внушаемость, прочесали технарей, от нищеты сдвинувшихся на мистике, на предмет вербовки, отработали на бесплатном живом материале кое-какие засекреченные методики, да и выслали гуру устраивать Конец света в Японию. Зачем нам импортный апокалипсис, когда мы сами с усами? Все были довольны, кроме японцев, конечно. Но им ясно дали понять: не надо требовать назад Курилы, не будет и Конца света.

Время от времени «старики» бросали на Николаева многозначительные взгляды. К себе не подзывали, но на дистанции преподать урок мастерства не отказывались. «Учись, молодой, пока мы живы», — всем. своим видом говорили они.

Климович возник неожиданно, вынырнув из-за плотной группы завсегдатаев клуба. К неудовольствию Николаева, он тащил на буксире кряжистого мужичка-боровичка с красным заветренным лицом. Двубортный костюм облегал его плотную приземистую фигуру, удачно скрывая тугой начальственный живот, но ничего не мог поделать с провинциальностью, что против воли проступает в каждом вновь прибывшем в первопрестольную.

— Игнат Петрович, знакомьтесь, Юрий Николаев, мой друг. Юра — это товарищ Черкасов.

— Очень приятно.

Николаев, вымученно улыбнувшись, протянул руку. Рукопожатие у Черкасова было по-мужицки крепким. Вопреки простецкой внешности, глаза выдавали человека умного и жесткого.

— Костя, пошептаться надо, — закинул удочку Николаев.

— Обязательно пошепчемся. Только чуть позже. — Климович крутил головой, как радаром, отслеживая передвижения своего шефа. — Ты пока побеседуй с Игнатом Петровичем. Может, он чем поможет. Как считаете, Игнат Петрович, поможем хорошему человеку?

— Ежели хороший, то почему бы и нет. — Черкасов крякнул в кулак. От чего вокруг расползлось облачко свежевыпитого коньяка.

«Сука ты, Климович, — мысленно выругался Николаев, натянуто улыбаясь. — Подогнал, блин, родственничка из Мухосранска».

— Игнат Петрович только что получил назначение в Центр антитеррора. Будет моим куратором. Так что прошу любить и жаловать.

Сбросив информацию, Климович счел возможным удалиться. Ввинтился в толпу и пропал.

— А вы, Юрий, в каком звании пребываете? — первым нарушил паузу Черкасов.

— Полковник, начальник отдела в «пятом» департаменте, — ответил Николаев.

— Ну, значит, есть куда расти, — добродушно усмехнулся Черкасов. — Вот я уже потолок головой чувствую. Взяли старика консультантом в Центр, и слава богу. На самом излете карьеры, но в Москву пробился. Сам-то я, не смейтесь, контр-адмирал. По «третьей» линии служил. М-да.

— А вы к нам откуда, если не секрет? — светским тоном поинтересовался Николаев.

— Из Калининграда. Командовал там военной контрразведкой.

Николаев всегда гордился своей выдержкой и был уверен, что ничего большего, чем вежливый интерес, его лицо не выразило. А внутри все обмерло. Гад Климович, еще надо разбираться, намеренно или нет подвел к нему бывшего шефа калининградского особиста, которого нашли с прострелянной головой в каком-то котловане. Ничего подозрительного в этом якобы случайном знакомстве нет, если бы не Лешка Парамонов, что сейчас геройствует в Калининграде, пытаясь связать смерть особиста с визитом в город Максима Максимова.

Черкасов достал сигарету. Николаев услужливо поднес зажигалку. С удовлетворением отметил, что руки не дрожат больше обычного.

— А я пару раз бывал в Калининграде, — подхватил беседу Николаев. — Давно, еще до девяносто первого года. Искали Янтарную комнату.

Легким смешком он дал понять, с какой иронией он относится к ее поискам.

Черкасов кивнул с видом посвященного. Заложил руку за спину, отчего еще больше выступил боярский живот.

— А последние новости о ней не слышали? — спросил он. Глазки при этом хитро заблестели.

— Нет. От этой проблемы отошел давно.

— И слава богу, — подхватил Черкасов. — Недавно Филипп Реми такое учудил, что теперь все, кто Янтарной комнатой занимался, как оплеванные ходят.

Черкасов не стал уточнять, что за кадр этот Реми. Любой, имевший доступ к литерному делу «Янтарная комната», обязан был знать основных фигурантов.

Реми, владелец частной телекомпании в Гамбурге, возник, как черт из табакерки, в конце восьмидесятых. И с бесовской наглостью стал путаться у всех под ногами, ерничать и давать дурацкие советы. На Янтарной комнате все пытались подзаработать, но лучше всего это получилось у Реми. Он снарядил несколько экспедиций, оговорив эксклюзивное право на съемки, и гонял сенсационные фильмы на своем телеканале.

Черкасов поискал глазами пепельницу, не найдя, стряхнул столбик пепла в кадку с пальмой.