– А ты заметила, – вздыхаю я, – что мы последнее время постоянно едим пироги?

– Ну что ж, – соглашается Мария. – Это наш путь.

Вечером роюсь в своей рабочей сумке в поисках научного чтения на ночь. Мне необходимо что-нибудь занудное, с гипнотически длинными словами, только тогда я усну. Наверное, я объелась пирога. Нахожу таинственный сверток с не менее таинственной надписью: «Для Холли. Не бомба. Моник». Сверток перетянут ленточкой, и ее приходится разрезать.

Моник попросила художественный отдел сделать для меня копии фотографий из книги про китов. Кроме того, она приложила к иллюстрациям кассету с записями песен китов, и я тут же вставляю ее в магнитофон. Номер один: «Вечер». Первый кит издает низкий чистый звук, второй подхватывает. И так они ведут свой неспешный проникновенный дуэт, а я укладываюсь на диван и разглядываю их фотографии. Я понимаю, что наверняка на фото совсем не те киты, но это не важно. Я слышу, как они плывут вперед, в вечернюю тьму, пока один не скрывается из виду, а второй продолжает песню в одиночестве. Это совсем не грустная песня, но меня она' почему-то повергает в печаль. Мелодия уходит все дальше и дальше в пространство Тихого океана. На фотографиях океанские воды кажутся холодными и мрачными. Но я вспоминаю, что это их дом и китам там спокойно, уютно и тепло. Кладу фотографии на столик рядом, прислонив одну из них к стакану с водой: пусть это будет первое, что я увижу утром. Надеюсь, это поможет. Затем засыпаю под музыку китов и океана.

– Повезло тебе, – завидует Мария. – Это игра из серии плей-офф.

– Думаю, Тому все же хотелось бы превратить нашу встречу в свидание, хотя нас и будет там трое, – говорю я.

Мария улеглась на полу моей гостиной, подложив под ноги подушку: отдыхает после рабочего дня в своей аптеке. Иногда она называет мои полы «слишком мягкими», заставляя меня задуматься о мышцах ее спины.

Но сейчас мы говорим обо мне, моем коллеге Томе и о том, что надеть на баскетбольный матч, который может стать или не стать нашим свиданием.

– Конечно, лучше бы тебе приодеться для такого события, – советует Мария, – но вместе с тем придется надеть кроссовки, иначе будешь выглядеть снобистски. И вообще если утром ты отправишься в ванную в туфлях на каблуках, то разбудишь весь дом.

– Пожалуй, об этом не стоит сейчас думать, – останавливаю я подругу.

– Не знаю, не знаю. Если это позволяет отвлечься от реальных проблем, почему бы и нет.

– Это точно. Но не стесняйся и отвлеки меня рассказом о своих реальных проблемах.

– Меня беспокоят ноги. Представляешь, ступни увеличились на полразмера за последний год. Когда тебе за тридцать, рассчитываешь, что хотя бы ноги уже не растут.

– Об этом тебе никто не скажет. Как и о том, что у тебя могут быть в одно и то же время и седые волосы, и прыщи.

Мария устало прикрывает глаза.

– Расскажи мне еще о Томе, – просит она, скрестив ноги на подушке.

– В последние несколько месяцев он стал гораздо привлекательнее. Что-то такое сделал с прической.

– Может, завивка?

– Нет, что-то естественное.

– То есть он тебе нравится?

– Я бы так не сказала. Просто выглядит более привлекательно.

– Внешнюю привлекательность часто недооценивают.

– А что, разве ее достаточно?

– Зависит от обстоятельств. Находишь ли ты его достаточно привлекательным для того, чтобы со временем сблизиться с ним?

Мария несколько раз перекатывается по полу, округлив спину. Мне больно при одной мысли о том, чтобы лежать на твердой поверхности. У меня для этого слишком костлявая спина.

– Не уверена, – отвечаю я.

Действительно ли Том нравится мне сейчас больше, чем прежде? Неужели я постепенно привязываюсь к нему? Развиваются ли наши отношения?

– А разве ты не испытываешь нечто вроде потрясения, когда впервые встречаешься с парнем? Или это чисто теоретические представления? – спрашиваю я.

– Не существует строгой научной теории относительно того, как приходит любовь. Почему бы не рассмотреть и такой вариант: ты сидишь здесь и сейчас думаешь о нем.

– Я беспокоюсь, а не думаю, – возражаю я. – Это разные вещи.

– Ты волнуешься, а не беспокоишься.

– Верно, но вряд ли это очко в пользу Тома.

– Конечно, навязчивые мысли о нем были бы лучше, чем обычное волнение. По крайней мере, для него лучше.

– Едва ли кто-то из этих парней годится для серьезных отношений.

– Возможно, – соглашается Мария. – Может, Том просто подходящий объект для волнений.

– Не исключено. Но я предпочла бы что-то более захватывающее. Любовь, например.

Это самая скучная встреча в истории баскетбола. Обе команды играют неважно, и порой кажется, что они вообще с трудом различают корзину. Оба тренера спокойно садятся на скамеечку, когда устают стоять. Иногда, правда, вскакивают и начинают орать, бессмысленно сминая свои дорогие костюмы. Зрители глумятся даже над любимыми игроками. Ни один не избежал насмешек.

– Баскетбол – отражение жизненных реалий, – в своей обычной манере говорит Рой. – Сегодня, например, мы наблюдаем, как в зеркале, собственную неуверенность и сомнения.

– Они просто плохо играют, – возражает Том.

– Возможно, нам следует больше радоваться, поощрять их за каждую мелочь, хотя бы за аккуратно завязанные шнурки или что-нибудь в этом роде, – предполагаю я.

Отчего-то я чувствую ответственность за проблемы нашей команды.

– Даже пиво, кажется, выдохлось, словно тоже утратило интерес к спорту, – замечает Рой. Сразу после его слов два игрока на поле врезаются друг в друга. – Слишком много персональных замечаний, – говорит Рой. – Они отражают неспособность людей уважительно относиться друг к другу.

– Кажется, этот парень в обмороке, – волнуюсь я.

Зрители встают с мест. Парень поднимается на ноги, и зал недовольно гудит. Мужчина позади нас читает газету. Я указываю на него Тому.

– И даже не спортивную колонку, – качает он головой.

– Ну, по крайней мере у нас хорошие места, – замечаю я.

Ребята соглашаются, но не слишком радостно. И вообще мужчины в зале выглядят подавленными, мрачными, будто считают, что виноваты в слабой игре. Вижу, что многие девушки поощрительно похлопывают своих парней. Их гораздо больше, чем я думала.

Наша команда безнадежно проигрывает и поспешно покидает зал. Впрочем, победители тоже не задерживаются на площадке. Зрители, уставшие от скучной игры, тянутся к выходу, недовольно ворча.

– Сегодня вечером в метро будут беспорядки, – предполагает Том.

– Ропот недовольства, – соглашается Рой.

Как ни странно, я прекрасно провела время, но, похоже, я в меньшинстве. Мы решаем пока не ехать в метро. Я предлагаю съесть по куску пиццы, и мы садимся в автобус, идущий к центру города. Пассажиры угрюмы и молчаливы, хотя, возможно, они просто устали.

Усевшись за круглый столик в уютной забегаловке, едим свою пиццу. Сыр возвращает нас к жизни, а может быть, масло.

– Мы хотели, чтобы твой первый баскетбольный матч стал особенным. – Том смущен.

– А разве он не был таким? Я никогда прежде не видела, чтобы фанат схватил тренера за галстук и играл с ним в перетягивание каната.

– Так бывает, – соглашается Том.

– И, разумеется, это был вовсе не первый баскетбольный матч в моей жизни.

Ребята удивлены.

– Я училась в колледже, болела за своих.

– Какие еще тайны ты скрываешь? – интересуется Том.

– Холли – современная женщина, – говорит Рой. – И ее жизнь представляет собой запутанную цепочку следов и полна секретов, которые она накопила за годы активной общественной жизни. Холли опытна в баскетбольных интригах.

– Расскажи нам, – просит Том.

– Я никогда не проливала на себя пиво, если вы это хотите услышать.

– Как я и думал, – подводит итог Том.

Мы расстаемся с Роем на углу, но Том провожает современную женщину до самых дверей. Он протягивает руку, словно намереваясь пожать мою, и наши пальцы сплетаются. Но я словно наблюдаю за этой сценой со стороны в ожидании какого-то знака. Боюсь, я действительно чего-то жду, момента, когда Том наконец наклонится и поцелует меня. Но вот я уже не жду – и вот он, наш первый настоящий поцелуй. Когда он заканчивается, Том все еще держит мою руку. Надо что-то сказать, но мне ничего не приходит в голову. Я бы хотела произнести что-нибудь не слишком забавное, но с долей юмора. Однако стою молча.