Подходит Джош с ощипанным цветком в руках.

– Вот этот совсем неплох. – Он садится рядом и прикрывает цветок от ветра рукой. – Хочешь взять его себе?

Я ставлю цветок на диван рядом с собой, искренне радуясь его пожелтевшей зелени. Завтра я заберу его и устрою на почетном месте – на холодильнике. Или в ванной, за дверью, где он будет каждый день приветствовать меня своими тонкими листочками. Но сегодня мы оба останемся здесь.

Утром, вернувшись домой, я вижу на своей двери целое стадо маленьких бумажных жирафов. Сначала я решаю, что это шутка, прощальный привет от мамы, направляющейся в Африку к большим настоящим жирафам. Но затем подношу одного поближе к глазам и замечаю, с каким мастерством они исполнены, как аккуратно сделаны копытца даже у самого маленького жирафика. Прямо вижу лицо Тома, поднимающееся над серо-синей перегородкой, вижу, как он приветственно кивает мне, и понимаю, что из всех моих знакомых только Том способен сложить из бумаги идеальные ножки жирафа.

Внезапно решаю, что в выходные перекрашу все подоконники и плинтусы в своей квартире. До сих пор они были розовые, с легким бежевым оттенком. Хочу решительно и дерзко выкрасить их в темно-синий. Хотя продавец в магазине красок, подбирая цвет, чуть не помер, добиваясь яркого зеленоватого оттенка, который он называл «Атлантис».

– Напоминает русалочку, правда? – все спрашивал он, демонстрируя цвет морской волны.

Не желаю вспоминать о русалках и, кроме того, думаю, у него все легенды в голове перемешались. Впрочем, он сумел подобрать для меня действительно славный синий цвет. Это яркий, глубокий синий цвет, цвет океана и неба в мире с нормальной экологией. Синий – цвет возможностей, утверждающий, что именно я принимаю решения по поводу собственных плинтусов.

Для начала решаю ошкурить поверхности, поскольку намерена все сделать по правилам. И еще мне нравится, как шуршит наждачная бумага по дереву. В этом звуке так много смысла, целеустремленности, осознанного действия. Включаю радио, субботний джаз, и принимаюсь за работу в ритме баса, удовлетворяя накопившуюся за неделю потребность в творчестве. Негромкий стук в дверь я сначала принимаю за партию ударных. После повторного стука я все же открываю дверь и вижу Джейни в матросском костюмчике моей мамы и с совершенно несчастным лицом.

– Ты продаешь сладости? – Я указываю на ее наряд.

Джейни гордо вздернула подбородок:

– Это мне подарила мама. Вся остальная одежда в стирке, так что выбор был между этим и ажурными чулками, которые мне кто-то когда-то подарил к помолвке, да так и не забрал обратно.

– Входи, пожалуйста, пока тебя кто-нибудь не заметил.

А здорово было бы, если бы Джейни продавала сладости. Я бы сейчас не отказалась от ментоловых пастилок.

Джейни понуро переступает порог. И что-то подсказывает мне, что угнетает ее вовсе не наряд.

– Красишь? – несколько встревоженно спрашивает она.

– Только подоконники.

– Ну, с этим можно справиться. – Джейни прекрасно осведомлена о многих незавершенных хозяйственных проектах.

Свежевыкрашенные подоконники будут прекрасно смотреться с недошитыми шторами. Но, держу пари; я их все-таки дошью.

– Все кончено. – С этими словами Джейни падает на диван.

– Неужели? – изумилась я, решив, что она говорит о моих малярных работах, но тут же сообразив, что имеется в виду совсем иное.

– Я расторгла помолвку.

– О, какая жалость!

– Хочешь знать, что он сделал? – спросила Джейни.

Я бы сформулировала вопрос несколько иначе, чуть длиннее, но сказала «о'кей» и, готовая выслушать все, села на стул. Джазовые композиции, звучащие из радиоприемника, приобрели типично блюзовые черты, что-то насчет погубленной любви. Решив, что для Джейни сейчас это не слишком подходящий фон, я выключила музыку.

Бедняжка Джейни сидит, гордо выпрямившись.

– Итак, он отправился к моему боссу, к Мелоди, и потребовал прибавить мне зарплату на том основании, что я слишком много работаю.

– Но зачем он это сделал? – поразилась я.

Потом сразу же спросила: «А на сколько прибавить?», но последний вопрос задала мысленно. Я давно подозреваю, что моя маленькая сестренка зарабатывает гораздо больше меня, но не хочу подтверждать свои подозрения.

– Не знаю, о чем он думал. Он даже не знал, сколько я зарабатываю.

Честно говоря, я рада, что Джейни не выйдет замуж за Джексона. Рада, что не придется улыбаться ему на семейных торжествах, никогда не придется знакомиться с его родителями, рада, что могу не удивляться грамматической правильности его речи. Но Джейни моя сестра, и сейчас мне хотелось бы подхватить ее на руки, обнять и покачать, пока она не успокоится. Матросский костюмчик лишь усугубляет это чувство.

– Хочешь соку? – спросила я.

– Да, пожалуйста, – ответила она, как и положено младшей сестренке.

Готовлю и наливаю сок из соковыжималки, которую недавно присвоила себе, ее бывшего свадебного подарка.

– Джексон просто помешан на деньгах, – сообщила Джейни. – И вечно работает. Как папа. Ты никогда не задумывалась, почему мы постоянно окружаем себя мужчинами такого типа, мужчинами, которые прячутся за стопками бумаг, почти не уделяя нам внимания? Все началось с нашего отца, точно.

Предположение Джейни – хотя оно и прозвучало как слова из книжки типа «Глупые женщины» – заставило меня тут же занять оборонительную позицию. Не желаю размышлять, почему я должна защищаться, хотя в одной из тех дурацких книжек наверняка найдется ответ.

– Папа давно не работает, – заметила я. – Он на пенсии. У него теперь утки.

– Утята? – посветлела Джейни.

– Нет, деревянные игрушки, – пояснила я. – Приманки такие.

Джейни задумалась на мгновение.

– Но ведь это неплохо?

Посвежевшая, почти заново рожденная не без помощи свежевыжатого сока, считающегося в нашей семье чудодейственным средством, Джейни готова двигаться дальше.

– Я собираюсь пройтись по магазинам, – сообщила она.

– Если вся твоя одежда в стирке, в магазине ты не сможешь остановиться, – предупредила я. – Это все равно что покупать продукты на голодный желудок. Придешь домой с кучей ненужных вещей. Именно поэтому у нас такое количество заколок для волос.

– О, Холли, – смеется Джейни и обнимает меня.

Вообще-то в нашей семье не слишком любят обниматься, разве что мамин приятель Ронни. Но в данный момент, как я понимаю, это отражает близость между сестрами. Нет, это вовсе не значит, что мне никогда не хочется обнять Джейни, просто я вечно боюсь что-нибудь сломать или испортить.

– Как хорошо, что у тебя нет таких проблем, – говорит Джейни.

Может, она и не собиралась обидеть меня, но я все равно несколько поражена. Хотя я и не была помолвлена шесть раз, но считаю, что у меня столько же проблем с мужчинами, как и у любой другой девушки.

– Я виделась с Джошем! – вырвалось у меня.

И прозвучало это так, словно я воскликнула: «У меня есть проблемы!» К тому же мои интонации не оставляют сомнений в том, что это было гораздо большим, чем просто «виделась».

– Зачем?

Именно об этом я и не хочу думать. Зачем я приходила к Джошу, зачем позволила ему остаться у меня? Зачем я вообще спала с Джошем? Потому что знаю, где он живет, кто он такой? Потому что с ним не нужно ни о чем беспокоиться? Потому что не желаю рассказывать все о себе новому человеку? Список вопросов предстает в моем воображении в виде анкеты. Но заполнить ее надо.

– Привычка? – предположила я, догадавшись.

Помню, как отвечала подобным образом на экзамене, где вовсе не стоило гадать. Это могут использовать против вас.

– Слишком просто. – Джейни вновь села. – Это как тренировка в спортзале. Если нагрузка мала, никакой пользы не приносит.

Кажется, моя младшая сестренка читает мне лекцию о любви, сексе или аэробике. Чертовски странно себя чувствуешь, когда девчушка, которую привыкла видеть на заднем сиденье автомобиля, начинает давать советы по поводу сексуальных отношений. Еще более странно то, что она, возможно, права. Не могу найти достойный ответ.