Выключаю кошачье шоу и засыпаю под шум ветра, ураган «Холли» постепенно усиливается.

Утром на ступеньках у входа в издательство застаю рассыльного Роя. Рядом с ним сидит Том и о чем-то рассказывает, оживленно размахивая руками. Ветер играет его волосами. Молодые люди со стороны кажутся странной парой. Проходящая мимо Моник машет рукой в их сторону: «Мальчики!» – и скрывается за дверью.

– Не обращайте на меня внимания. – Я присаживаюсь рядом, и разговор, конечно, прерывается.

Рой протягивает мне большую коробку с пончиками. Их не меньше тридцати штук.

– Подарили в одной конторе, – поясняет Рой. – Сказали, что все сотрудники на диете.

– Забавно, – говорю я. – Наши не сидят на диете. Нам хватает физической нагрузки: бегаем вверх-вниз по лестницам, поскольку лифт обычно не работает.

– Вот она, основа существования нашего поколения, – торжественно заявляет Рой, – подсчет калорий.

– И сломанные лифты, – добавляю я. – Итак, ребята, о чем вы говорили? О загрязнении окружающей среды? О неправильном питании? О болезнях юного поколения?

– О баскетболе, – отвечают оба.

– Ах, баскетбол! Камень преткновения в отношениях мужчин и женщин нашего поколения.

– Ты просто притворяешься, будто не любишь баскетбол, потому что ты девушка. Социальные предрассудки по поводу истинной женственности, – утверждает Рой.

– Мы знаем, что дома ты тайком поощряешь мужскую сторону своей натуры, – смеется Том. – Пьешь пиво, орешь во время матча по телевизору и громко рыгаешь.

– А я-то думала, что это проявления женской стороны моей натуры.

– Именно этого мужчины на самом деле хотят от женщин, – утверждает Том.

– Учту, – бросаю я уходя.

Оборачиваюсь и вижу: они уже вернулись к своей беседе и, размахивая пончиками, что-то доказывают друг другу.

Войдя в зал, едва не натыкаюсь на Карла. Сначала он испуганно смотрит на меня, затем шепчет «извини» и почти бегом удаляется. Похоже, от приближения урагана все немножко повредились в уме.

Принимаюсь за работу, а ветер стучит в окна, как гигантское сердце. Свет мигает несколько раз, повергая офис в зловещее молчание. Воздух кажется наэлектризованным, и вокруг меня царит оживление: больше разговоров, чем обычно.

Ко мне в «кубик» заходит Нина:

– Я слышала кое-что.

– Это правда. Я действительно люблю баскетбол.

– Что?

– Так, ничего. Что ты слышала на этот раз? Я готова развеять твои страхи.

– Слышала, что у тебя вчера были неприятности с Сондрой. Карл слышал.

Я забыла о Сондре в тот момент, когда убрала в стол ее новые инструкции. Старые я никогда не уничтожаю: не люблю ничего выбрасывать.

– Да все прошло нормально. Ты же знаешь, как проходят подобные встречи. Может, в этот раз я сказала на несколько слов больше.

– Я вообще никогда не произношу ни слова на встречах с Сондрой, за исключением «да» и «спасибо».

– И что еще ты слышала?

– Да так, что-то невнятное.

– То есть что-то еще?

– Думаю, тебе лучше самой все узнать. – Нина выходит, шепнув уже в дверях «извини».

Я терпеть не могу обсуждать кого-либо и очень не люблю, когда обсуждают меня, поэтому я встревожена и рассержена слухами, сообщенными Ниной. Решительно вхожу в «кубик» Моник и сажусь напротив нее.

– Хочешь посмотреть какую-нибудь гадость? – спрашивает Моник, поднося к свету очередной слайд.

– Обо мне говорят в офисе. Что-то насчет Сондры.

– А, докладная, – равнодушно бросает Моник, поворачивая слайд на сто восемьдесят градусов.

– Какая докладная?

Моник опускает слайд.

– Она написала докладную насчет вашей беседы. Я выбросила ее.

Моник роется в мусорной корзине. Нужная бумага лежит среди разорванных гранок, уже чем-то испачканная.

В докладной на имя всех вице-президентов и глав отделов утверждается, что я «плохо представляю себе основные принципы взаимоотношений редактора и главы отдела корректуры», что я «не следую правилам стандартизации, установленным главой отдела», и «ставлю под сомнение ее авторитет, умаляя важность ключевых норм».

– «Я ставлю под сомнение ее авторитет, умаляя важность ключевых норм»?

– Да, мне это тоже понравилось, – замечает Моник.

Неожиданно чувствую, что все смотрят на меня, хотя я надежно укрыта за стенками «кубика» Моник. И меня вдруг охватывает паника, словно какая-то сила изнутри рвется наружу.

– Это ерунда, – говорит Моник.

– Но это направлено каждому сотруднику.

– Ну, значит, это уже в мусорной корзине каждого сотрудника. – Моник комкает бумагу и метким броском направляет ее в корзину. – Пойди прогуляйся, – советует она. – Порадуйся урагану.

Я в бешенстве выскакиваю из офиса и останавливаюсь на ступеньках. Ветер набрасывается на меня, ерошит волосы, щекоча ими щеки. Наверное, буря уже поднялась, раз ветер растрепал прическу, бьется в окна, едва не выдавливая их, дразнит вас и словно насмехается над вами. Но ветер, и без того яростный, может усилиться.

На ступеньках появляется Рой с гранками, смотрит на меня и останавливается рядом. Убираю волосы с лица, и мы вместе наблюдаем, как ветер несет по улице кожаный ошейник с металлическими шипами, из тех, что носят панк-рокеры, если на свете еще остались панк-рокеры.

– Если у вас хорошее чувство юмора, ураган дает ему обильную пищу, – замечает Рой.

Вхожу в офис следом за ним. На моем столе звенит телефон.

– Привет, дорогая. – Это мама. – Тебе не нужен шкаф?

– Мам, я не могу сейчас говорить.

– Я просто не знаю, что делать со всей этой мебелью. В квартире у Ронни все не поместится, а ужасно не хочется тащить все на какой-нибудь склад в Нью-Джерси.

– У меня небольшие проблемы на работе. Давай поговорим позже.

– Проблемы? Ты же знаешь, маме можно рассказать обо всем.

– Я просто должна с этим разобраться.

– Уверена, все благополучно разрешится, дорогая, – успокаивает меня мама.

Как только я кладу трубку, появляется Лили, секретарша с верхнего этажа.

– Тебя хочет видеть Шерил, – сообщает она.

Шерил, вице-президент, отвечающий за производство, всегда здоровается с нами, проходя через зал. Далеко не все начальство делает это. Она чуть старше Моник и иногда приходит на работу с маленьким колли. Он так забавно цокает когтями по полу. Я, конечно, всегда рада видеть Шерил, но отнюдь не в восторге от того, что меня вызывают наверх. Поспешно привожу в порядок прическу и иду за Лили.

Выясняется, что в кабинете Шерил меня ждет еще и Моник.

– Привет, Холли, рада тебя видеть, – говорит Шерил. – Присаживайся. – Сажусь рядом с Моник, которая несколько вызывающе забрасывает ногу на ногу. – Я знаю, что ты получила выговор от Сондры, – начинает Шерил.

– Да, – признаюсь я. – Мне очень жаль, что встреча с Сондрой на этот раз прошла неудовлетворительно. Я вовсе не хотела быть невежливой или проявлять неуважение к ней.

– Да, ты вывела ее из себя, – замечает Шерил.

– Она была несколько агрессивно настроена, – оправдываюсь я. – Я просто задала несколько вопросов. И совершенно не собиралась выводить Сондру из себя.

– Полагаю, в этом и состоит разница между тобой и Моник, – замечает Шерил, а Моник лишь покачивает ногой.

– Простите? – переспрашиваю я.

– Разница, – поясняет Моник, – заключается в том, что я всегда намеренно раздражаю Сондру. Это для меня такое развлечение, игра.

– Верно, – соглашается Шерил. – Хотя, между нами, Сондра изначально пребывает в раздражении.

– Чуть-чуть, – добавляет Моник.

– То есть? – начинаю понимать я. – Вы имеете в виду, она?..

Обе смеются.

– Она чокнутая, – наконец поясняет Шерил. – Вот посмотри. – Шерил роется в столе и достает оттуда несколько папок. – Это собрание докладных Сондры на Моник. А вот здесь те, что она писала обо мне, когда я была редактором.

И они с Моник хохоча рассматривают бумаги.

– «Презрительное и высокомерное отношение, не соответствующее обязанностям редактора», – зачитывает Моник. – Высокомерное – это про тебя, – обращается она к Шерил.