– Только один совместный ленч.

– Я занята. У меня много дел в галерее.

– И еще чувство морального превосходства.

– Холли, у нас разные приоритеты.

– Отлично, – бросаю я.

– Отлично, – отвечает Джейни. – Только не вздумай платить за ее ленч.

– Красивые женщины с тяжелыми сумками – символ нашего трудного времени. – Радостный голос приветствует меня у входа в офис на следующее утро.

Я волоку огромный портфель с бумагами и дорожную сумку с кучей необходимых вещей. Из-за этого я иду, чуть склонившись набок.

Голос принадлежит Рою, нашему двадцатилетнему рассыльному, доставляющему материалы из типографии. На нем забавные пятнистые джинсы – раскрашивает он их сам или покупает в таком виде в комиссионном магазине, трудно сказать. У него длинные жидкие волосы, стянутые кожаным шнурком, бледная, напоминающая хрупкий фарфор кожа. Рой частенько приветствует меня лозунгами, словно из китайского печенья с предсказаниями.

– Привет, Рой. Как там на улицах? – Рой ездит на простеньком черном мопеде, похожем на старое армейское транспортное средство. В багажнике сзади он и возит гранки.

– Улицы – не место для тех, кто поглощен мелочами жизни.

– Только не говори, что эти мелочи абсолютно безопасны. – Я указываю на его мопед.

– О нет, поездка на такси в наше время гораздо опаснее. – Рой отбирает у меня стопку гранок и добавляет их к уже сложенным в багажник.

– Я редко езжу на такси. Обычно хожу пешком.

– Тебе стоит приобрести шлем, – советует Рой. – Точно. Я знаю. – Рой выходит из лифта на моем этаже. – Не впадай в отчаяние от скуки, – машет он рукой на прощание.

Рой совершенно обалдел от множества курсов философии в колледже, как он сам рассказывал. Свою работу рассыльного он считает отдыхом, оставляющим ему много времени для размышлений: «Это как дар высших сил, и я искренне признателен им».

– Он наркоман, – заявила однажды Моник.

– Нет, – возразила я. – Он просто очень молод.

– Это еще хуже, – парировала Моник.

Я благодарна Марии, лучшей подруге и фармацевту, за то, что составила мне компанию в чайной, где мы должны встретиться с Софи. Когда я сообщила Моник, что отправляюсь в город на ленч, она сказала:

– Пора бы уже.

– Я могу немного опоздать.

– Я притворюсь, что это беспокоит меня, если тебе так легче.

Мы с Марией оказываемся в зале, заполненном обедающими женщинами. Не вижу знакомых лиц, и на меня это нагоняет тоску.

– В вашей забегаловке нет салфеток, – замечает Мария.

– Зато они предлагают тебе несколько бумажных полотенец. Проявляют заботу.

– Слушай, это круто.

Моя лучшая подруга умирает от желания поскорее встретиться с Софи. По такому случаю, она даже начесала волосы.

– Я несчастна, – признаюсь я.

– Съешь пару сандвичей, – предлагает Мария. – И все образуется.

– Я хочу сбежать в большой тенистый лес. Хочу мира и счастья.

– Ты хочешь лепешек, – возражает Мария.

– И этого тоже.

В дверях появляется Софи, вся в розовом шелке дивного клубничного цвета. Сверкающий золотой кулон украшает ее грудь. Это якорек или крестик в стиле нью-эйдж.

– А вот и Софи.

– Она великолепна, – говорит Мария.

Представляю дам друг другу, и, кажется, Софи тронута тем, что я привела лучшую подругу на встречу с ней.

– Девочки, вы такие худые, – замечает она.

Видимо, это комплимент.

– Мы еще не ели лепешек со сливками, – поясняет Мария.

– Джейни не смогла прийти, – лгу я. И сразу же, чтобы не развивать эту тему, спрашиваю: – Как папа?

– О, ваш папа! – Софи небрежно взмахивает рукой, что, вероятно, означает: «Он в порядке, спасибо».

– Ваш папа такой забавный, – вставляет Мария.

Я задумываюсь о том, что наши друзья совсем иначе, чем мы, оценивают наших родителей. Но да, пожалуй, он действительно забавный, по крайней мере с друзьями.

– Он сама радость, – изрекает Софи.

– Никогда не была в Техасе, – поддерживает светскую беседу Мария. – Какие там аптеки?

Софи отвечает без малейших колебаний:

– Самые лучшие, просто замечательные, в Хьюстоне.

Спрашиваю, что привело ее в Нью-Йорк.

– Я ужасно люблю магазины, но не предполагала, что у вас такие странные продавщицы. Им всем явно не хватает чего-то, что есть в избытке у нас дома.

– Манер? – спрашиваю я.

– У них есть манеры, – возражает Мария, – но, они их не демонстрируют.

– Зато у вас имеются последние новейшие достижения модной индустрии. – Софи откусывает от сандвича с огурцом.

Сандвич такого размера, что я бы засунула его в рот целиком. От лепешек, на которые мы с Марией с радостью навалились, она отказалась.

Мария заводит разговор о различных стилях мебели, о диванах и прочем. Она способна разговорить кого угодно, от пятилетнего малыша до восьмидесятилетней бабульки, предпочитающей общение медицинской консультации. Так что Софи для нее совсем не проблема. Я так благодарна Марии, что предлагаю ей свою последнюю лепешку.

– Знаешь, – обращается Софи ко мне, – ваш отец очень скучает по тебе и Джейни. Твой приезд стал для него громадным событием.

– Здорово! – Я не знаю, что ответить на это.

Мария ковыряет лепешку, видимо, выжидая.

– Если бы нам удалось залучить Джейни к нам в гости! – восклицает Софи.

Сомневаюсь, что это хорошая идея.

– Едва ли это получится, – отвечаю я.

– Но ты ведь имеешь на нее огромное влияние. Джейни наверняка доверяет старшей сестре и прислушивается к ней. Папа был бы так доволен.

– Джейни очень упряма. И очень независима.

– Ну, все равно, давайте подумаем, что можно сделать. Вы же знаете своего отца. – Софи тянется за кусочком лепешки, лежащей на тарелке у Марии. – Иногда он просто мальчишка.

Понятия не имею, как реагировать на намеки. Действительно ли отец так сильно скучает, или Софи просто хочет, чтобы я в это поверила? И уж тем более не возьму в толк, зачем ей нужно, чтобы я в это поверила. Нет, я верю, что отец скучает, но сомневаюсь, что способна ему помочь. И совершенно уверена, что Софи помочь ему не может.

Ленч заканчивается, Софи обнимает нас на прощание и отправляется по магазинам. Мария порекомендовала ей несколько распродаж, а Софи предлагает нам пойти вечером с ней и ее подругой на мюзикл «Кошки». Я не подозревала, что «Кошки» еще идут. Мы вежливо отклоняем предложение и медленно бредем по улице.

Оставшись с Марией наедине, спрашиваю:

– Чего она хочет?

Мария качает головой.

– Жизнь чужих семей всегда интересна.

– Могли бы сходить на «Кошек», – иронизирую я.

– «Кошки» от нас никуда не денутся. Как грипп.

– Спасибо, что согласилась прийти. – Я чувствую внезапную тяжесть в руках или ногах, а скорее во всем теле.

Можно было бы все свалить на лепешки, но, думаю, они тут ни при чем.

– Ни за что не пропустила бы такое. Эта Софи вполне ничего. Брови, пожалуй, слишком высветлены, но нельзя не восхищаться женщиной, которая носит такие розовенькие носочки.

Я скептически смотрю на Марию. Она обнимает меня за плечи.

– Ну ладно, можешь не восхищаться.

Возвращаюсь в офис, нежно похлопываю каждую стопку материалов на своем столе, приветствуя их. Я совершенно счастлива здесь, среди людей, мельтешащих под аккомпанемент множества голосов. Надеваю наушники и через час заканчиваю книжку о коровах.

Сквозь наушники слышу какой-то шум, снимаю их, пытаясь понять, что происходит. Мимо проходит Карл.

– Трагедия в электричке в северной части города, – нервно кричит он.

Кто-то смеется в ответ. У Карла всегда наготове дурацкие шуточки. Но правда, он никогда не выкрикивает их на весь зал. Том в соседнем «кубике» встает с места.

– Это правда, – говорит Карл, – была стрельба в поезде. Почти сотня погибших.

Мы все замираем, потом собираемся в центре зала. Том достает из шкафчика радиоприемник – маленький транзистор, а не плейер.

Всех как магнитом притягивает к этому транзистору. Том находит выпуск новостей и ставит приемник на угол перегородки. Рядом со мной Нина, а сзади, неподалеку, Моник. Она приподняла бровь в удивлении, да так и забыла ее опустить.