Сан-Фернандо Вэлли, Калифорния, 1966 год.

В «Кат-Кост» царил аристократический холод. Чарми сделала всего двадцать шагов, когда увидела его. Мужчину с тележкой, полной огромных коробок картофельных чипсов от Лауры Скуддер. Такие упаковки предназначались для больших сборищ. В его тележке их была целая дюжина. И еще упаковка из шести пачек диетических сладких таблеток. Но вовсе не эти гастрономические излишества привлекли ее внимание, а сам мужчина. Он был такой, словом – мужчина.

Должно быть, она уже слишком пристально уставилась на него, потому что он стеснительно улыбнулся и, указав на ужасающие коробки с чиспами, сказал:

– Это для дня рождения моего малыша, к нему придут гости.

Чарми в ответ пробормотала:

– Поздравляю…

Он прошел мимо, а она за какую-то секунду отметила целый букет его достоинств: высок, широкоплеч, силен и ошеломляюще мужской мужчина. И молод, должно быть, ее возраста – лет двадцати девяти или около того. Чарми стояла и словно дурочка смотрела, как он катит тележку к кассе, и пыталась хоть приблизительно сообразить, сколько ребятишек требуется собрать, чтобы они съели десять фунтов картофельных чипсов. Затем она спохватилась и напомнила себе, что да, он действительно – глаз не оторвать, но у него, это ясно, семья, а она – замужняя женщина. К тому же беременная.

Это напомнило ей о цели ее прихода сюда, в «Кат-Кост», где кондиционеры поддерживали температуру, достаточную для того, чтобы даже ртуть замерзла. Пробираясь через отдел «Женская гигиена» и «Уход за ногами», Чарми надеялась, что в отделе фармацевтики ей не придется долго ждать, может быть, она быстро получит свои пилюли, расплатится и сумеет вовремя вернуться назад, чтобы поймать последний взгляд мистера Ханка прежде, чем он навсегда уйдет из ее жизни.

Чарми повезло. Единственными покупателями в фармацевтическом отделе были два подростка, которые, подталкивая друг друга к витрине, перешептывались между собой: «Я не стану покупать их, ты купи…»

Чарми получила лекарство по своему рецепту, а когда расплачивалась, то едва удержалась, чтобы не сказать: «А еще пакетик презервативов для этих моих друзей».

Когда она вышла из аптеки, на нее обрушилась прямо-таки невыносимая жара. Ей показалось, что после прохлады аптеки само ее тело стало расширяться от тепла. Она остановилась, чтобы извлечь откуда-то со дна своей необъятной сумки солнечные очки.

Эта холщовая сумка была изготовлена специально в пару к ее сшитому на заказ кафтану. Больше никаких муумуу,[20] хватит. Теперь Чарми носила только модные вещи, слетавшие с искусной иглы Ханны. В конце концов, она теперь вроде бы служащая, получает доллары как внештатный консультант «Старлайта» по косметике, и платье должно соответствовать этому положению. Кафтан был сшит из импортного египетского хлопка, окрашенного соком байснеберри,[21] с медового цвета отделкой квадратного выреза на шее и пышными рукавами. Подходящая косынка, схватывающая ее пушистые белокурые волосы, наталкивала на расхожее представление о цыганском облике, которому дополнительный этнический колорит придавали длинные серьги из золотых бусинок и фруктовых косточек. В целом внешность казалась порождением брака между Африкой и Карнабустрит. Это произведение, дополненное этикеткой с жирной цифрой, могло бы красоваться в одном из лучших магазинов Лос-Анджелеса, но Ханка ограничивала свое творчество, одевая лишь друзей и родственников. Она всем говорила, что не располагает временем для серьезного моделирования.

Водрузив на нос солнечные очки, Чарми стала разглядывать новый офис «Старлайта» на противоположной стороне улицы. Компания разрасталась столь стремительно, что за три года уже четвертый раз сменила свой адрес. Наконец впервые за несколько месяцев они, как заметила Филиппа, снова собрались вместе в здании, по загадочной прихоти построенном кем-то в виде швейцарского шале.[22]

Чарми с трудом преодолела желание перейти улицу и сообщить друзьям хорошую новость – она беременна, и это после семи лет! Этот сюрприз был словно дар небес. Но она не имеет права так рисковать. Хотя Чарми соблюдала осторожность и работала в «Старлайте» только тогда, когда Рон уезжал дальше Санта-Барбары, и никогда не работала ни на следующий день после его отъезда, ни накануне его предстоящего возвращения, все же риск разоблачения всегда существовал. Ей удавалось поддерживать мир в их браке уже продолжительное время, лишь изредка случались всплески по тому или иному поводу. Так, однажды Рон пребывал в трезвом состоянии достаточно долго, чтобы заметить в ее шкафу появление новых дорогих платьев. Он бил ее до тех пор, пока она не созналась, что купила их на складе на горящей распродаже по дешевке, и обещала, что это больше не повторится. Рон выбросил эти платья, а Чарми целый месяц прихрамывала, но она была довольна уже тем, что он не нашел хорошо запрятанную банковскую книжку секретного счета, на который переводила все, что зарабатывала в «Старлайте». Эти деньги предназначались для будущей учебы маленького Натана в колледже. Однако, несмотря на подобные инциденты, между ними сохранялось достаточно гармонии, и несколько раз они по-настоящему хорошо провели вместе время на пляже, в Диснейленде и в горах, как вполне нормальная семья. Они решили завести еще одного ребенка. Вот почему, несмотря на то, что желание поделиться хорошей новостью буквально обуревало ее, Чарми решила подождать несколько дней, когда Рони в очередной раз уедет во Фресно, где должен пробыть последующие три недели.

Пытаясь вспомнить, в каком месте на стоянке она оставила свою машину, Чарми одновременно думала, повезло ли Филиппе с новым частным детективом. Все три года, что Филиппа пыталась найти своих настоящих родителей, ей попадались никудышные. Чарми называла их «детективами». Эти люди, казалось, были сделаны из одного теста. Они брали деньги, давали много обещаний, а в конце заявляли, что «ничего нельзя поделать», но деньги не возвращали. Чарми порой казалось, что они даже и не пытались разыскать семью Филиппы. Это был, она понимала, тяжелый случай. Филиппа располагала слишком уж скудной отправной информацией: родилась в Голливуде в 1938 году. Даже точное место рождения неизвестно. Имя матери тоже неизвестно. И все же, полагала она, за те деньги, что она потратила, хоть что-то должно было выявиться. Когда последний раз, месяц назад, Филиппа и Чарми разговаривали на эту тему, Филиппа сказала, что намерена рассчитаться с очередным детективом и поискать нового. Чарми очень интересовало, удалось ли ей это сделать, но она не могла рисковать, чтобы даже просто позвонить Филиппе по телефону. Поскольку Рону было известно, что жена его уже три года не поддерживает никаких связей со старыми друзьями из «Старлайта».

При каждом шаге кожаные сандалии Чарми глубоко погружались в размягчившийся от жары асфальт. Это мешало идти, поэтому она не сразу заметила мужчину, сидящего в голубом «мустанге» с опущенной крышей, жующего картофельные чипсы. Ей осталось миновать до него всего лишь три припаркованные машины, когда Чарми внезапно осознала, что это он, мужчина из аптеки. Она улыбнулась, он тоже смущенно улыбнулся и произнес несколько слов, которых она не разобрала.

– Извините, – сказала Чарми, подойдя ближе и разглядев, что мужчина распечатал одну из коробок с чипсами. – Но я не расслышала, что вы сказали.

– Я сказал, что, как мне кажется, вы раскрыли мой секрет.

Его майка с короткими рукавами, обтягивающая заманчиво бугрящуюся мышцами грудь, была спереди усыпана крошками. Чарми ужасно захотелось протянуть руку и стряхнуть эти крошки.

– Какой секрет?

Он поднял коробку и робко улыбнулся:

– На самом деле у меня нет никаких детей. Я купил все это для себя.