Когда Андреа узнала, что Лэрри Вольф победил в конкурсе на лучший сценарий и получил высшую оценку в их сценарном классе, она совсем не удивилась. Это был хороший сценарий: Андреа сама написала его. Что ее удивило, так это то, что он не зашел и не сказал ей об этом, – она узнала о победе из школьной газеты.

Андреа было неудобно звонить молодому человеку, хотя ей уже было двадцать пять. У нее совсем не было опыта, и ее мать всегда говорила ей, что порядочные девушки этого не делают.

Но по мере того как проходили дни и недели и она так и не дождалась весточки от Лэрри, Андреа наконец собрала все свое мужество и набрала его номер.

– Эй, Алиса! – сказал он. – Так ты слышала мои новости? Вот здорово, правда? Я бы не смог этого сделать без тебя. Я всем рассказал об этом. Я рад, что ты позвонила, я потерял твой номер телефона. Я просто умираю, так хочу тебя видеть. Я хочу тебе предложить встретиться и отпраздновать это событие!

Сердце Андреа стучало в горле, ее невинность пряталась где-то за ним. Обе ее ноги стали двумя облачками, пушистыми и легкими, она знала, что они никогда больше не коснутся земли.

– Да, – сказала она. – Я с удовольствием. Где?

– Как насчет нашего обычного места, у Шипа? Ты свободна?

Наше обычное место… Ты свободна?.. Это звучало так, как будто у них уже сложились какие-то отношения. Именно так и происходило между людьми, вот на что была похожа любовь. Волнение любви! Неожиданное жгучее желание!

Лэрри прибыл с опозданием на сорок пять минут, но Андреа не обиделась. Любовь означает прощение, решила она, а сексуальное желание означает терпение. Я буду вечно ждать тебя, подумала она, когда бежала к его машине, после того как он ей посигналил.

Вместо того чтобы отправиться прямо к Шипу, они поехали в Малибу, где сидели в машине и смотрели, как волны набегают на залитый луной пляж. Вода светилась зеленым сиянием. В «шевроле», припаркованном рядом с ними, окна были затуманены, и машина раскачивалась.

Они слушали радио, и Лэрри рассказал ей все о себе. Она слушала его, раскрыв рот, и пыталась не обращать внимания на «шевроле». Пока Лэрри уминал пакет миндаля и подробно разбирал такую интересную тему, как Лэрри Вольф, Андреа пыталась понять, привез ли он ее сюда, чтобы обжиматься с нею? Поцелуют ли ее наконец в первый раз в жизни? Пойдут ли они дальше этого, как пара в соседней машине?

Она знала, что множество девушек распрощались со своей невинностью в машинах. Может быть, именно такое прощание происходило прямо сейчас, в этом ходящем ходуном «шевроле»? Когда Лэрри протянул руку вдоль спинки сиденья, у нее замерло сердце. Он собирается начать действия!

– Я привез тебя сюда, Алиса…

– Андреа.

– …рассказать тебе о моих великолепных новостях. Я продал сценарий продюсеру. Он хочет сделать картину.

– О, Лэрри, как прекрасно!

– Да, но, к сожалению, они просят меня переписать некоторые части.

– Переписать? Какие части?

Он глупо улыбнулся.

– Ну, сказать тебе по правде, я не знаю, потому что я не читал его.

– Ты его не читал? Ты имеешь в виду, что ты отдал сценарий, не просмотрев, что я с ним сделала?

– Эй, я ведь доверяю тебе!

Андреа была в замешательстве. Она так много работала над этим сценарием, задерживалась допоздна, пропускала занятия, ссылаясь на мнимые болезни, литрами поглощала кофе, вынашивая замысел и характеристики главных лиц. Она стремилась сделать хорошую работу. Ее обуревали фантазии: он будет ей так благодарен, может, даже обнимет и скажет, что она просто прелесть. Она очень много сил отдала сценарию, и у нее почти не осталось ни времени, ни творческой энергии, чтобы хорошо поработать над своей темой, и в конце концов она получила посредственную оценку. А сейчас он признался, что даже не прочитал сценарий!

– Ты мне поможешь? – спросил Лэрри, и когда она замешкалась, добавил – Ничего, я понимаю. Эй, я все еще должен тебе – обед. Поехали, давай отпразднуем.

Они поехали к Шипу. Была пятница, и там собралось много ребят из колледжа и киношников. Лэрри не мог спокойно сидеть на месте. Он откусывал кусочек от своего гамбургера, потом вскакивал, чтобы подбежать и поговорить с кем-то, кто приходил или уже уходил. Андреа сидела в шуме, сутолоке и ярком свете кофейни, чувствуя, как ее обтекают волны жизни. Люди протискивались мимо нее, смеялись и бесцеремонно обращались друг к другу. Ее рубленая говядина совсем остыла, пока она наблюдала, как ее обалдело прекрасный спутник очаровывал народ за другими столиками. Она положила хлеб с изюмом в тостер и в конце концов сожгла его, потому что не могла глаз отвести от Лэрри. Его энергия заражала всех, она все больше влюблялась в каждый его жест и поворот головы, ей хотелось, чтобы этот вечер вообще не закончился – а вдруг она последний раз вместе с Лэрри. К тому времени, как он вернулся к их столику, чтобы прикончить свой гамбургер, Андреа осознала, что убеждает его в том, с каким удовольствием поможет ему подправить сценарий.

Но Андреа обнаружила, что ее согласие помочь Лэрри вовсе не означает совместную работу с ним, хотя она надеялась именно на это. Ей пришлось забрать сценарий и переделать его по своему разумению. Но она не возражала: наконец в ее жизни появился настоящий мужчина, и перспектива новой встречи с ним питала ее творческую энергию, когда она сидела за машинкой.

Они снова встретились у Шипа. Местные клиенты из колледжа очень ценили, что на каждом столике стоял индивидуальный тостер, это было последним писком. Андреа приготовила для Лэрри тост из дрожжевого хлеба и объясняла, как она изменила сценарий.

Он съел тост, сердечно поблагодарил ее и пообещал позвонить.

Но не позвонил. Прошло три месяца, телефон зазвонил, и Андреа, подняв трубку, услышала голос из своей романтической фантазии, который произнес: «Привет, это я!», как будто они только вчера провели вечер у Шипа.

– Мне очень неудобно, что я не звонил, но я был безумно занят. Я уволился с фабрики спагетти и арендовал квартиру в Голливуде на Фаунтин-авеню.

Он рассказал ей, как обстоят дела со сценарием.

– Они собираются выпустить фильм где-то в следующем году летом. Эй, угадай, что я хочу тебе сказать! Они хотят, чтобы я написал продолжение!

– О, Лэрри, это же прекрасно!

– Подруга, я даже не могу себе представить, что я буду делать без тебя. Ты понимаешь? Я уже серьезно думаю о тебе и обо мне, как об одной команде. Что ты скажешь, если мы объединимся и станем партнерами?

Андреа не могла поверить тому, что она слышала: «команда», «партнеры» – это звучало почти как предложение выйти замуж.

– Да, – сказала она так быстро, что почти задохнулась. – Да, я буду твоим партнером.

– … Видите ли, мисс Бахман, – сказала Беверли из-за своих огромных очков. – Марион Стар предали. Ее предал Голливуд и те мужчины, которые пользовались ею. Мне бы хотелось, чтобы картина мистера Вольфа обелила ее.

Андреа, которая так хорошо все знала о предательстве, подумала: почему Беверли Берджесс так волнует эта тема? Может быть, Беверли тоже когда-то предали?

– Я постараюсь сделать все, что только возможно, – заверила ее Андреа, удивленная страстной защитой со стороны Беверли Берджесс женщины, которую она никогда не встречала.

«Я выросла, постоянно слыша звуки совокупления из спальни моих родителей, – эти слова были написаны выцветшими чернилами. – Мой отец Эрл Винклер обладал ненасытным аппетитом, моя мать должна была просто подчиняться ему». Андреа читала дневник Марион Стар, сидя в маленькой, спокойной, похожей на библиотеку комнате в «Замке», которая называлась «Китайской». Здесь Марион Стар и ее гости играли в «маджонг». Хозяйка с Мэри Пикфорд и Кларой Боу надевали шелковые кимоно и обычно играли всю ночь. Изюминкой комнаты была двадцатисантиметровая скульптура из нефрита в стеклянном футляре: она изображала эрегированный член. Говорят, что это был подарок Марион от Аллы Назимовой, экзотической звезды немого кино. Гости Марион приходили в Китайскую комнату, чтобы поглазеть на экзотическую безделушку или писать письма за письменным столом. Или почитать, как это делала сейчас Андреа, свернувшись клубочком в кожаном кресле.