— Черт побери. Но я не удивлен.

— Почему?

— Я знавал Эйса Бартона.

— Бартона. Это майор, который командует наемниками противника.

— Да, это Эйс.

— Откуда вы его знаете?

— Ну… видите ли, именно из-за него я вступил в Легион. Это долгая история…

Лисандр отпил и снова поморщился.

— Потребуется время, чтобы это улеглось… Оуэнсфорд откинулся и посмотрел в потолок.

— Было это довольно давно, так давно, словно происходило с кем-то другим. Я тогда был намного моложе…

— И как Он умер, чтобы сделать людей праведными, умрем же и мы, чтобы освободить их…

Песня звучала по всему кораблю, в серых коридорах, хранивших грязные следы тысяч летевших в корабле раньше; она звучала в вони тысяч нынешних пассажиров; эта вонь напоминала о предыдущих партиях осужденных.

Питер Оуэнсфорд поднял голову от стального стола, прикрепленного к стене его крошечной каюты. Солдаты поют не очень складно, но от всего сердца. Слышалось легкое гудение: дребезжала в такт басу расшатавшаяся заклепка. Оуэнсфорд кивнул своим мыслям. Это пел Аллан Роуч, в прошлом профессиональный борец. Питер решил сделать его унтер-офицером, когда они прибудут в Сантьяго.

Полет от Земли до Терстоуна в корабле Бюро Переселения занимает три месяца, и для всех это потерянное время. Питер не сомневался, что чиновники Совладения на борту корабля прекрасно знают: все здесь добровольцы, летящие на войну. Зачем бы иначе девяносто семь мужчин добровольно отправились на Сантьяго? Но это не имело значения. Политкомиссар Строманд опасался западни. Строманд всегда подозревает предательство.

За все три месяца Питер Оуэнсфорд провел только с десяток занятий. Он отыскал пустое помещение вблизи устройства для удаления отходов и собрал там людей, но Строманд поймал их там. Последовала сцена, Строманд настаивал, чтобы Питер называл его «комиссаром», а солдаты обращались к нему «сэр». Напротив, Питер обращался к нему «мистер», а солдаты переделали его звание в что-то вроде «комик-стар», звезда комедии. Строманд взбесился и прекратил занятия Питера.

И теперь у Питера девяносто семь человек, которые ничего не знают о войне. Это образованные люди. Среди них есть студенты, рабочие, идеалисты; но было бы гораздо лучше, если бы за ними числился солидный перечень подростковых преступлений.

Он вернулся к бумагам, составляя длинный список того, что следует сделать, когда они приземлятся. По крайней мере, у него будет немного времени потренировать их перед вступлением в бои.

Ему очень нужно это время.

Терстоун обычно описывают как сухую жаркую копию Земли, и у Питера не было причин оспаривать это. Остров Совладения с точки зрения закона — часть Земли, но Терстоун в двадцати парсеках от нее, и прилетевшие проходят через таможню. Пестрая группа Питера спрятала военное оборудование, привезенное частным порядком, и переоделась в бриджи и рубашки, популярные у бизнесменов из Нью-Йорка. Питер в длинной очереди на высадку оказался сразу за Алланом Роучем.

Аллан смеялся.

— Что смешного? — спросил Питер.

Роуч повернулся и показал на человека за собой. Все девяносто шесть рассеялись среди первых двухсот пассажиров, покидающих корабль Бюро Переселения, и все были одеты совершенно одинаково.

— Гуманитарная Лига решила немного сэкономить, — сказал Роуч. — Что, по-вашему, подумает СВ об этой опереточной армии?

Что бы ни подумали инспекторы СВ, они ничего не сделали: едва взглянув на багаж, они торопливо выпроводили добровольцев через здание СВ на пристань. К ним подошел невысокий русский в мешковатых брюках.

— Свобода, — сказал он. Говорил он с сильным акцентом.

— Но пасаран! — ответил комиссар Строманд.

— У меня ваши билеты, — сказал русский. — Вы поплывете на корабле. — И он показал на экскурсионный корабль с облупившейся краской и потускневшими позолоченными поручнями.

— Он, похоже, уже истратил свой последний кредит, — сказал Аллан Роуч Оуэнсфорду.

Питер кивнул.

— Я бы предпочел сам заплатить за билет. Кажется, этот корабль построен, когда Терстоун впервые заселялся.

Роуч пожал плечами и поднял свои сумки. Потом, словно передумав, поднял и сумку Питера.

— Вы не обязаны нести мой багаж, — возразил Питер.

— Поэтому я это и делаю, лейтенант. Ни за что не понес бы багаж Строманда. — Они прошли на борт и остановились у поручней, глядя на яркое небо Терстоуна. Добровольцы оказались единственными пассажирами, корабль отошел от пристани и тяжело двинулся по мелкому морю. До материка было меньше пятидесяти километров, и не успели они поверить, что уже не в космосе, а на планете, как оказались в Свободном Сантьяго.

Они шли по улицам. Жители приветствовали их, но по этим улицам уже прошло множество добровольцев, поэтому приветствия звучали не очень громко. Люди Оуэнсфорда не умели маршировать и у них не было оружия, и Строманд велел им петь строевые песни.

Песен они не знали, и поэтому пели только Боевой гимн Республики. Во всяком случае этот гимн верно выражал их чувства.

Нестройная группа направилась к местной церкви. Кто-то сломал крест и шпиль здания и превратил алтарь в лекционную кафедру. К тому времени как люди Оуэнсфорда устроились на церковных скамьях на ночлег, уже почти стемнело.

— Лейтенант?

Перед ним стояли Аллан Роуч и еще один доброволец.

— Да?

— Некоторым здесь не нравится, лейтенант. У нас в отряде есть верующие.

— Понятно. И что, по-вашему, я должен сделать? — спросил Питер. — Сюда нас направили.

Почему нас никто не встретил? Только какой-то мальчишка, когда высаживались, передал написанную от руки записку. Но не стоит расстраивать людей.

— Мы можем переночевать снаружи, — предложил Роуч.

— Вздор. Суеверная ерунда, — послышался сзади педантичный книжный голос, но Питеру не нужно было оглядываться. — Свободные люди не боятся такой чепухи. Скажите, кто распространяет…

Аллан Роуч крепко сжал губы.

— Я настаиваю, — требовал Строманд. — Этих людей следует просветить, и я им это обеспечу. В нашей роте не место суевериям.

— При чем тут суеверия, — сказал Питер. — Здесь темно, мрачно и неудобно. Если они хотят спать снаружи, пусть спят.

— Нет.

— Напоминаю, что командир здесь я. — _: Питер с трудом сдерживался. Ему двадцать три стандартных года, а Строманду за сорок, и Питер впервые командует самостоятельно. Он знал, что спор важен: все его слушали.

— А я напоминаю вам, что политическое руководство целиком на мне, — сказал Строманд. — Если люди останутся здесь, это подействует на них отрезвляюще.

— Вздор. — Питер резко встал. — Хорошо, все наружу. Разбиваем лагерь в церковном саду. Роуч, обеспечьте лагерь на ночь охраной.

— Есть, сэр! — Аллан Роуч улыбнулся.

Комиссар Строманд смотрел вслед выходящим. Немного погодя он пошел за ними.

Их разбудил офицер в синтекожаных брюках и куртке. Никаких знаков различия у него не было, но Питеру сразу стало ясно, что это профессиональный военный. «Когда-нибудь, — подумал Питер, — я тоже буду так выглядеть». Эта мысль подействовала ободряюще.

— Кто здесь старший?

Строманд и Оуэнсфорд отозвались одновременно. Офицер взглянул на них и сразу повернулся к Питеру.

— Ваше имя?

— Лейтенант Питер Оуэнсфорд.

— Лейтенант. А почему вы лейтенант?

— Я выпускник Вест-Пойнта, сэр. А ваше звание?

— Капитан, сынок. Капитан Ансельм Бартон, к вашим услугам. Да поможет вам Бог. Большинство из вас включено в состав 12-й бригады, второго батальона, адъютантом которого я имею несчастье быть. Есть еще вопросы? — Он посмотрел на Питера и комиссара. Прежде чем они успели ответить, послышался рев и ветер швырнул в них облако красной пыли. Немного погодя из-за угла показались несколько машин на воздушной подушке; они остановились перед церковью.