Мягкое касание, и мы стоим на поверхности.
Прямо передо мной (рукой подать) в черной пустоте плывет Земля, мой мир, мой дом, такой теперь далекий и кажущийся отсюда, из глубины космоса, таким беззащитным и одиноким. А вокруг нас безжизненная изломанная пустыня, на горизонте горы, резкие тени камней и скал: день и ночь, свет и тьма, и кругом пыль, пыль..., безбрежное море пыли, в которой по щиколотку утопают мои ноги.
Я наклонился и набрал ее горсть, мягкая, невесомая она медленно-медленно опускается на свое исконное место после того, как я отпускаю ее. Я сделал шаг, другой, третий — в глубокой пыли остаются следы обыкновенных подошв, рядом цепочка собачьих следов — сюрреалистическая картина да и только!
Чувствовал я себя великолепно, страх ушел, уступив место безудержному восторгу. Я наслаждался невесомостью и свободой, прыгал, совершал гигантские перелеты, бросал огромные камни, вообще веселился как мальчишка а потом, когда новизна впечатлений прошла и восторг мой несколько поулегся, долго-долго сидел на камне и смотрел в черную пустоту космоса, на такие близкие, огромные звезды, на Землю и думал, неужели все это реально и действительно происходит со мной. Лео тактично не вмешивался в мои мысли и переживания, давая возможность со всем освоиться и все осмыслить самому. Я сидел на валуне, смотрел на свой дом, проплывающий от меня на pасстоянии почти полмиллиона километров и задавал себе вопросы, на которые пока не находил ответов. Но один интересующий меня вопрос я все таки задал:
— Лео, а чем мы с тобой дышим, откуда здесь, в космосе, берется для нас кислород?
— А тебе совершенно теперь не о чем беспокоиться, все берет на себя твоя защита, я тебе об этом уже говорил.
— Я это понимаю. Но откуда берет кислород в таком количестве сама система, синтезирует?
— Ты удивишься, но я точно не знаю, как это получается.
— Как это не знаешь? — от удивления я подскочил с камня и теперь нелепо парил высоко в пространстве.
— Подробностей не знаю, извини. Если вникать в тонкости всего, что тебя окружает, жизни не хватит. Я просто многим пользуюсь, а если мне нужно узнать что-либо поподробнее, то я обращаюсь за разъяснениями к специалистам. И кстати, твоя защита столь совершенна, что позволяет совершенно нейтрализовать действие невесомости и вообще всего, что ты только можешь пожелать, насколько я понимаю, ты теперь абсолютно автономная система. — Он сделал упор на слове абсолютная, я это почувствовал и отметил для себя.
— Но разве тебе не интересно как эта штука, — я повел рукой в сторону окружающего его и меня тонкого пpизpачного сияния, — работает?
— Нет, не интересно. Достаточно того, что она работает так, как надо. В этом, с моей точки зрения, нет ничего удивительного, ты со временем встретишь еще куда более удивительные вещи в этих мирах. Пpавда, я хочу тебе заметить, что твоя система защиты особая, и я думаю, что на твои вопросы о ней тебе не ответят даже наши самые лучшие специалисты в этой области. Но вернемся к твоему первому вопросу, скажи мне, Кpис, ты можешь со всеми техническими подробностями рассказать как работает ну... скажем твой автомобиль или телефон?
— Нет, не могу.
— Вот видишь. Ты просто пользуешься привычными для тебя вещами, не вникая в подробности того, как эти вещи работают. Так и я. Для меня моя защита — это вполне привычная вещь, которой я давно пользуюсь и которой доверяю. И вообще я предлагаю, если ты не против, вернуться.
Естественно я был против, еще как против, о чем ему тотчас же и сказал:
— Ну уж нет, может для тебя все это и привычно и ничего необычного в этом ты не видишь, но для меня это все просто чудо и я хотел бы здесь еще немного побыть.
— Да пожалуйста, сколько угодно, я думал, что тебе уже здесь надоело.
И мы отправились бродить по Луне. Я попробовал нейтрализовать невесомость, но тут же отказался от этого — сразу пропало ощущение новизны, гораздо приятнее было делать гигантские шаги, парить над поверхностью, а потом плавно опускаться за много-много метров от точки отталкивания. Лео послушно держался рядом, хотя мои упражнения особого удовольствия ему не доставляли. А я веселился от души: попробовал совсем нейтрализовать и без того такое ничтожное притяжение Луны и начал медленно всплывать, все выше и выше над поверхностью, и вот уже мы парим высоко в космосе. Кругом — огромные мохнатые звезды, а под нами — медленно проплывающие лунные ландшафты с такими поэтическими названиями: Море Ясности, Море Кризисов, океан Бурь, кратер Архимед. Но особенно меня поразил гигантский метеоритный кратер Циолковского на обратной стороне Луны. Я представил себе как многие миллионы лет назад сюда, в царство вечной ночи, упал гигантский астероид — какое это было страшное и вместе с тем грандиозное зрелище, если сейчас сам кратер протянулся на многие сотни километров.
Прогулка по Луне оказалась просто волшебной. Интересно было ступать первому по поверхности, которой миллионы лет не касалась ничья нога, видеть вблизи то, что видели через забрала своих шлемов единицы, оставлять хрупкие отпечатки в пыли, которые будут более долговечны, чем любая бронза памятников. Я даже немного "нахулиганил" — снял с ног обувь и сделал несколько шагов по пыли босыми ногами — вот будет неразрешимая загадка для тех, кто наткнется на такое, и это не считая наших ног и лап, разбросанных во многих местах старушки Луны.
А кругом был яркий свет и здесь же, рядом, полный, кромешный мрак. Особенно жутко мне стало на обратной стороне Луны, вот уж где можно испытать настоящее одиночество — только ты, мрак космоса, огромные черные скалы и огромные звезды, до которых, казалось, рукой подать.
И тем не менее у меня не проходило ощущение, что за каждым камнем, за каждой грядой прячется тайна. Старинные поэтические названия местности, абсолютная тишина и глубокий космос с мириадами звезд только усиливали этот эффект. Но ничего более примечательного, чем кратеры, пыль и изломанные каменные россыпи я на Луне в этот раз не нашел, как ни старался. Да и были ли они, эти загадочные знаки инопланетной цивилизации на нашем стареньком, никому не нужном, покрытом пылью, спутнике?
Кто знает, может, где-то и были, ведь остались же места прилунения "Аполлонов", и где-то замер маленький одинокий луноход, а мы их не нашли — слишком уж маленькую площадь смогли обследовать за это время. А может быть, где-то в тени затаился и маленький инопланетный еж со множеством антенн, и сейчас украдкой наблюдает за нами, посверкивая линзами своих сложных и непонятных устройств. И хотя Лео мне твердил, что ничего живого на нашем спутнике быть не может, меня все равно не покидало чувство чего-то неизведанного и таинственного.
И настоящее потрясение у меня вызвала картина проплывающей огромной голубой Земли. Можно было часами молча просто смотреть на нее. Первый раз в своей жизни я видел нашу планету со стороны, из космоса, и нельзя было не залюбоваться этим удивительным и величественным зрелищем. Я много видел превосходно сделанных фотографий Земли из космоса, фильмов, привезенных с бортов космических станций, но это было все не то. И только реальная картина могла поразить воображение любого. Буквально каждым нервом своим я чувствовал то огромное расстояние, которое разделяло нас и ту медленную, но неудержимую мощь, с которой Земля плыла по своей орбите.
Из столбняка меня вывел голос Лео, совершенно неожиданно прозвучавший у меня в голове:
— Крис, ну и долго ты так будешь стоять столбом, да еще и мычать что-то при этом?
Я был смущен: совершенно забыл о его присутствии.
— Да? А мне показалось, что я пел.
— Ты себе льстишь, ты просто мычал что-то невразумительное. — И после паузы ехидно добавил. — Но надо отдать тебе должное, делал это очень торжественно и с удивительно счастливым, но совершенно глупым видом.
— Ах, ты так! Ну подожди! — И я, как мне показалось, стремительно бросился в его сторону, надеясь поймать этого прохвоста. Но увы, я совершенно забыл о слабом поле тяготения, и мой прыжок превратился в растянутое парение. Естественно, Лео был готов к этому и успел убраться подальше. А я плавно приземлился, или прилунился, не знаю, как будет правильно, на землю, подняв при этом целую тучу древней пыли. И хорошо еще, что у меня была защита, а то бы пришлось долго и нудно чихать.
