Первое, что увидел — огромная рыжая собака ласково лижет мою руку. И огромная тяжесть обрушившимся сводом опять рухнула на меня.

Выздоровление мое сначала шло мучительно медленно, а потом пришпоренное ОП, понеслось огромными скачками. И все равно мне пришлось «погостить» на этой славной планете несколько не совсем веселых недель. Я был окружен невиданной заботой и почетом. Меня и моих друзей окружили просто таки невиданным почитанием. Вокруг того места, где мы находились, было устроено что-то вроде огромного временного лагеря, который разрастался не по часам, а по минутам. Толпы милых медведей осаждали нас, выражая даже не любовь, а бескрайнее обожание. Это начинало меня пугать.

И однажды я не выдержал и взмолился:

— Лео, я больше так не могу, давай убежим.

На что мой неумолимый страж здоровья ответил:

— Нет, еще не время, ты не готов.

Пришлось покориться.

За время вынужденной болезни мы много общались. И я, и Лео, и Хеос стали еще ближе друг другу. Мы как бы составляли одно целое, каждая часть была немыслима без других. Нам и раньше было хорошо вместе, теперь же мы составляли одно нерасторжимое целое. Я узнал, что Хеос вышвырнул «это» за атмосферу, где паутины испепелили врага. Это радовало. Не радовало только вынужденное бездействие и копящаяся тревога за Паолу.

— Лео, что я скажу Паоле? Я здесь валяюсь, а она там с ума сходит от волнения.

— Не волнуйся, все будет нормально. Нас доставят практически в тоже время, когда мы с тобой отбыли с Земли.

Ага, понятно, здесь незаметно побывали наши милые наставники, то-то мне все время чудилось их присутствие, но я не был в этом уверен. Я моментально успокоился, тогда все будет в порядке. В принципе я и сам мог вернуться вспять во времени, но это требовало такого напряжения всех сил, на которое я сейчас просто не был способен.

Наконец, наступило время, когда Лео удостоверился, что я совершенно здоров, и мы начали готовиться к отбытию. Это было довольно таки долгое и хлопотное мероприятие, так как пришлось выдержать еще один приступ нечеловеческой любви ко всем нам со стороны благодарных мишек.

Вырвавшись в открытый космос, я пережил еще одно потрясение — вокруг планеты барражировало целое море Звездных Паутин. Их сверкающие нити сверкали под лучами звезд во всех уголках видимого космоса. Весь ближний космос сиял и переливался так, что даже блеска звезд не было видно.

— Господи, Лео, это еще что за нашествие?

— Охрана, — лаконично ответил тот.

— Отчего нужна нам такая охрана?

Тот «пожал плечами»:

— Они сами так решили, я здесь не причем.

В это время паутины увидели нас, и вокруг стремительным калейдоскопом завертелась сияющая карусель. Десятки, сотни паутин протягивали к нам свои тонкие нити и, нежно дотронувшись до нас в прощанье, мгновенно исчезали в подпространстве.

Я был тронут: «Спасибо, большое спасибо вам, за вашу помощь, друзья»!

Наконец исчезли последние, и мы остались одни наедине с мерцающими звездами.

— Все, Лео, теперь домой.

— Не думаю, — несколько флегматично отозвался тот, — нам еще надо попрощаться с Ван Хорном. Тебя там ждут. Как только дежуривший у планеты флот получил известие об уничтожении врага, они снялись и ушли на базу. А перед этим взяли клятвенное обещание с меня, что мы обязательно туда завернем.

Я мысленно застонал.

— И ты никак не мог от этого отговориться?

— Не мог. Посуди сам, произошло величайшее событие в истории их цивилизаций, а главный виновник даже не соизволил показаться, как бы это выглядело?

Пришлось скрепя сердцем согласиться. Выглядело бы это действительно по-свински.

Космическая база сектора напоминала издалека огромное сверкающее солнце, окруженное бесчисленным количеством разнообразных космических кораблей. И со всех направлений сектора корабли все прибывали и прибывали. Такого столпотворения я еще ни разу не видел. Эфир почти что дымился — охрипшие диспетчера пытались придать всему этому какой-то порядок, но лавина прибывающий кораблей сводила на нет все их попытки. База была забита до отказа, а желающим попасть на ее борт не было конца, это порождало немыслимые потоки угроз и обид, каждый хотел попасть на праздник победы. Каждый, но не я. Я понимал их радость, но с огромным удовольствием потихоньку бы смылся домой. Но нельзя, как говорили древние, положение обязывает, приходилось мириться и с этой стороной своей деятельности.

Слово «грандиозное» точнее всего передало бы смыл всего того, через что нам пришлось пройти. Как мне потом казалось — это была самая трудная часть нашего путешествия. И, наконец, все осталось позади, и мы направляемся домой.

— Домой, Лео, домой, как же я устал от всего этого. Все, больше не могу.

Удивительно вовремя появился наш старший наставник. Ласково отверг все мои объяснения: «Потом, Крис, все потом. Успеем поговорить обо всем. Сейчас — только домой».

И все завертелось…

— И что же дальше? — Этот вопрос в тишине прозвучал так, как будто мы с Мастером и не расставались, как будто и не легли между нашей последней встречей многие годы.

— А ты как думаешь? — Мощь, неизмеримая и неисчерпаемая, спокойствие, неуловимая благожелательность и, наконец, бесконечное терпение мудрого отца к своему непоседливому ребенку.

Я долго не мог привыкнуть к такой окраске нашего разговора, в это время я уже что-то значил в звездном мире, а здесь я поневоле становился всего лишь учеником, пусть талантливым, самостоятельным, но все-таки учеником. Он никогда не давал мне этого понять, но как-то это само собой получалось. И сейчас, когда его уже нет рядом, я часто жалею, что иногда так вел себя с ним. Я тогда пытался прозондировать его, проникнуть внутрь, но он этого, казалось, и не замечал вовсе. Это больно било по моему самолюбию, хотя я сам относился к этому с большой долей самоиронии: вот я — практически всемогущий, а вот на тебе — нашла коса на камень. Как мальчишка, я каждый раз пробовал все новые и новые варианты и возможности, и каждый раз получал щелчок по носу. В конце концов, это стало традицией, что ли. Я понимал, что это глупо, но никак не мог отказаться от попытки снова и снова попробовать победить его. Нет, не победить, это было просто невозможно, а хотя бы понять, разобраться, кто он такой, откуда пришел в этот мир и чего он хочет. И как же мало он мне рассказывал, просто указывал путь, и даже не путь, а подсказывал направление, а дальше предоставлял все делать самому. И я делал, иногда «обдирая руки до живого мяса». После некоторых его «уроков» у меня появлялись седые волосы, да что там волосы, целые пряди. А его привычка уходить от прямых вопросов и отвечать вопросом на вопрос могла взбесить кого угодно, и даже Лео иногда непроизвольно вздыбливал шерсть и начинал тихонько беззвучно ворчать, блестя в этом густом сумраке белизной клыков, а Хеос начинал нервно скользить по моему телу.

А ему было все равно, он не брал это все в расчет, он учил нас как щенков, как слепых котят. А я тогда злился и обижался на него за такую манеру разговора, за его привычку жить в полном мраке и никогда-никогда не показываться нам. Я так никогда и не видел по-настоящему его, кто он был, как по-настоящему выглядел. Я спрашивал об этом и у Лидинга, и у Флейтиста, но они или не знали, или не хотели говорить.

— Ну, так что же ты молчишь? — Мягкое, но мощное воздействие его разума невозможно было игнорировать.

— А что говорить даром, если я просто не знаю, что говорить! Ты посылаешь меня, как пожарника, тушить все эти мыслимые и немыслимые пожары, каждый раз заставляешь заниматься чем-то конкретным, а потом спрашиваешь, вижу ли я, во имя чего это делается. — Я непроизвольно вздохнул. — Я могу только догадываться о твоих целях…

— Нет, — здесь он перебил меня, чего практически ни разу не случалось. — Не мои цели, а твои, теперь только твои. Я ухожу. Вернее, все мы уходим.