Рука его дрожала, и это очень не нравилось Айвэну. Он сердито натянул сапог и наклонился за другим, стараясь не шуметь, но взгляд его то и дело возвращался к спящей на смятой постели женщине.

Люси Драйсдейл! Черт бы побрал этот синий чулок! Она оказалась куда более страстной, чем любая профессиональная распутница. По крайней мере, лучше любой, с кем ему выпала честь спать. Те, другие, были способны лишь на то, чтобы утолить среди ночи его голод. Люси же устроила ему праздник, раскошный пир, где были все деликатесы, известные мужчине. И даже кое-что такое, о чем он раньше и понятия не имел.

Айвэн встал, глядя на нее. Его так и подмывало остаться, сорвать простыню, от которой теперь пахло их союзом, прижаться к Люси, любить ее, спать рядом с ней, затем разбудить и вновь любить и любить.

Желание вновь начало подниматься в нем, и он едва не выругался. После свадьбы у него будет сколько угодно времени. А пока он добился всего, ради чего приезжал. Теперь ее у него никто не отнимет! Теперь она не посмеет отказаться от брака.

Едва вспомнив о ее упрямом нежелании выходить за него замуж, Айвэн опять начал сердиться и вытащил из кармана письмо. Что ж, когда она его писала, ее репутация еще не была уничтожена окончательно. А теперь – все.

Он нахмурился, обернулся и посмотрел на женщину, чье тело угадывалось под смятыми простынями. Ее руки были словно выточены из слоновой кости, а на лице застыло кроткое и невинное выражение.

Только дураку придет в голову считать ее падшей за то, что только что между ними произошло! Но дураков, слава богу, много, и именно из-за них она будет вынуждена выйти за него замуж. Теперь ей от его предложения не отвертеться.

Айвэн разорвал письмо и заметил, что веки ее задрожали. Люси проснулась. Она, очевидно, не сразу вспомнила, что произошло, и заморгала от дрожащего света свечи. Но уже в следующее мгновение глаза ее расширились, и она резко села на кровати.

При виде ее обнаженных плеч и спутанных волос кровь снова закипела у него в жилах. Но он подавил свои примитивные инстинкты, чтобы обсудить то, что имело для него сейчас первостепенное значение.

– Возвращаю твое письмо. – Он бросил клочки бумаги на кровать. – Надеюсь, ты больше не будешь возражать против нашего брака. Это бессмысленно. Особенно принимая во внимание последние события.

Люси молча сглотнула, и он просто не смог отвести глаз от ее шеи. Ему так хотелось коснуться ее губами, вновь почувствовать вкус ее кожи… С большим трудом Айвэн заставил себя отвести взгляд.

– Принимай мое предложение, Люси! – Он снова начинал сердиться. – Иначе мне придется сообщить твоему брату о том, что только что между нами произошло.

– Ты не посмеешь! – едва слышно воскликнула она, натягивая простыню до самого подбородка.

Айвэн окинул ее взглядом – под тонкими простынями на ней ничего не было, он мог взять ее вновь, прямо сейчас…

– Еще как посмею! – заверил он. – Если ты отвергнешь мое предложение, ты сама меня к этому подтолкнешь. А ему придется отстаивать твою честь. Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы он вызвал меня на дуэль?

Люси медленно покачала головой, и Айвэну показалось, что она сейчас заплачет. Но слез он не увидел.

– Так ты сообщишь завтра брату о своем согласии? В четверг мы венчаемся?

Они долго молча смотрели друг на друга, и Айвэн вдруг понял, что не дышит. Наконец она сказала:

– В четверг мы венчаемся. Только…

Айвэн нахмурился:

– Только что?

Люси отвела взгляд, и волосы, упавшие ей на лицо, скрыли от Айвэна его выражение.

– Я хотела спросить… – продолжала она едва слышно. – Может быть, ты… завтра вечером тоже придешь?

Гордость за самого себя и жаркое желание обдали Айвэна горячей волной. Она хочет, чтобы он пришел к ней! Она его жаждет!

Он сделал шаг к кровати, но остановился, пытаясь побороть ненасытного зверя, пробудившегося в нем. Он не даст ей почувствовать власти над ним. Ей вовсе ни к чему знать, какую страсть она в нем пробуждает. Ему надо, чтобы она его хотела! Айвэн понял, что впервые желает этого от женщины, и стиснул зубы.

– Не будь я уверен в твоей невинности, подобное предложение удивило бы меня.

Люси вздрогнула, словно он ее ударил. Но прежде, чем Айвэн успел придумать, как извиниться, она сказала:

– Если вы в моем лице надеетесь найти покорную жену, потакающую всем вашим капризам, то вы сильно ошибаетесь, милорд. Не зря я до сих пор не замужем.

– То же самое я могу сказать и о себе. До четверга, Люси.

Он быстро поклонился и, боясь задерживаться хотя бы на минуту, развернулся и вышел.

Однако за дверью Айвэн остановился – сердце его бешено колотилось, неудовлетворенное желание сводило с ума. Черт побери! Эта девица прибрала-таки его к рукам!

Люси же, не отрываясь, смотрела в одну точку, и сердце ее разрывалось от боли. Разве так бывает? Как можно любить ее тело, но ненавидеть ее саму?!

А в соседней комнате Антония прижимала ухо к стакану, приложенному к стене. Айвэн провел в спальне Люси целых два часа и вдруг ушел с проклятием на устах! Он, видимо, совсем сбит с толку. А мисс Драйсдейл достаточно умна и, конечно, опасается выходить за Айвэна замуж. Но леди Антонию это не касается. Ей нужен правнук, и сегодня Люси подписала свой приговор.

Старая графиня вернулась в кровать. Как же она устала! Светские обязанности совершенно изматывают ее. Но ничего, как только Айвэн женится, она вернется в Дорсет, в мирный дом семьи Уэсткотт, где и будет спокойно дожидаться новостей о рождении правнука.

Вместо поцелуя она с удовольствием наградила бы его пощечиной! Хотя нет, надо быть честной с самой собой. Да, ее так и подмывало дать ему пощечину, но желание поцеловать было гораздо сильнее…

Прошло два дня, а Люси его больше не видела. Но самыми невыносимыми были ночи, которые она просидела обнаженной в собственной кровати. Мучительные часы страданий, надежд, тоски, томительных желаний, разочарований… И злости, и возмущения!

Айвэн не удовольствовался тем, что обвинил в своем распутном поведении ее . Ему этого оказалось мало. Он сообщил обо всем Грэхему! И ей пришлось терпеть ханжеские нравоучения брата. Мало того, что она выходит замуж за подлеца, так теперь еще и Грэхем совсем замучил ее своими упреками за падение, за грязь, в которую она окунулась по собственной воле. У него появился повод вылить на нее все свое недовольство, накопившееся за столько лет. «Вот если бы ты приняла предложение Карлтона Клейвери, – ворчал Грэхем, – мы бы не оказались в столь унизительном положении и тебе не пришлось бы выходить замуж с такой поспешностью. Вот если бы ты приняла ухаживания Джорджа Андерсона, – продолжал он, – доброе имя нашей семьи не было бы запачкано грязью».