Затем началось что-то совсем уже странное.

На затылке у полковника Фанга была плешь. В последние два года, с помощью системы зеркал, он внимательно наблюдал за ее ростом.

И вдруг эта плешь вместе со всем скальпом, словно отброшенная шелуха кокосового ореха, упала к ногам полковника. Такое впечатление, мысленно рассмеялся он, будто у меня отвалилась верхняя часть головы.

С этой мыслью полковник Фанг потерял сознание. Он так и не пришел в себя. Когда он лицом ударился об пол, из большого отверстия в его черепе, словно яйцо из разбитой скорлупы, вывалились серые мозги.

– Ну ты даешь! – воскликнула Скуирелли, переступая через упавшего полковника. – Нельзя ли как-нибудь поблагороднее?

– Вот и телефон, – произнес мастер Синанджу, указав на стандартный тускло-черный настольный аппарат.

– Замечательно!

Сняв трубку, Скуирелли набрала код США, затем код Вашингтона, округ Колумбия, и, наконец, личный номер Первой леди.

Телефон звонил и звонил, но никто не снимал трубку.

– Не отвечает. Что с ней такое?

– Возможно, она спит, – предположил Чиун.

– Этого не может быть. Ведь она Первая леди, а Первая леди никогда не спит.

– И все же она, наверное, спит, – заключил Кула.

Скуирелли положила трубку и вытерла лоб тыльной стороной руки.

– Надо подумать, хорошенько подумать. Кому же мне позвонить? Джулиусу? Но он захочет комиссионные, начнет торговаться. Матери? Нет, она только порадуется, что ее предсказание оправдалось. Позвоню-ка я лучше Уоррену.

Зажужжал наборный диск, раздался только один звонок.

– Алло, – протянул скучающий голос.

Скуирелли радостно заулыбалась.

– Я знала, что ты не спишь, Уоррен!

– Скуирелли?

– Она самая. И знаешь, где я? В Тибете.

– Я знаю об этом из газет. Ну и как там?

– Не так жарко, как я думала. Честно говоря, Уоррен, я под арестом. Но не волнуйся: я только что сбежала.

– Все мы должны когда-нибудь спасаться бегством. От своего безумия. От табу нашего непросвещенного века.

– Мне нужна твоя помощь, Уоррен.

– Говори.

– Пригласи Шварценеггера.

– Шварце...

– И Сталлоне. Попробуй также пригласить Сигала, Ван Дамма и всех, кто олицетворяет настоящих мужчин. Пусть приезжают немедленно. Меня надо спасать. Сцена спасения станет настоящим украшением замечательного цветного фильма.

– Ты же сказала, что только что сбежала...

– Я сказала, – с металлом в голосе отрезала Скуирелли, – что только что сбежала из тюрьмы. Но отнюдь не из страны. Послушай хорошенько! Нужна впечатляющая сцена спасения. Скажи им, что мы освободим Тибет от этих гнусных китайцев.

– Мне казалось, они симпатизируют тебе, Скуирл...

– У нас с ними творческие разногласия, понятно?

– Стало быть... тебе нужна помощь. Тебе, моя дорогая сестра, знающая ответы на все вопросы?!

– Да, Уоррен, мне нужна помощь. Освобождение Тибета – отнюдь не двухнедельная съемка боевика. Видел бы ты, какая это большая страна! И везде огромные горы.

В голос на другом конце провода закрались маслянистые, льстивые нотки.

– Если я позвоню им всем, что мне за это будет?

– О'кей, о'кей. Я поняла, куда ты клонишь, Уоррен. Ты хочешь стать ламой? Пожалуйста. Хочешь стать тибетским послом на Таити. Никаких проблем.

– А как выглядят тибетские девушки?

– Приземистые и круглые, не в твоем вкусе.

– Тогда я хочу тебя.

– Прекрати этот разговор, Уоррен.

– Соглашайся, или я вешаю трубку.

– Ты не можешь поступить так со своей сестрой!

– Я уже давно лишен эротических удовольствий. Соглашайся – или я вскрою себе вены.

– Пожалуйста. Вспори себе вены. Желаю удачи! – И Скуирелли швырнула трубку на рычаг – Надеюсь, в следующей своей жизни ты будешь бесполым червем, Уоррен! – в сердцах добавила она, чтобы излить свое негодование.

Повернувшись, актриса увидела, что все смотрят на нее круглыми, полными недоверия глазами.

– Не смотрите на меня так! – вспыхнула она. – Вы же знаете, родственников не выбирают!

Кула просиял.

– Пробыть всего три дня бунджи-ламой и уже обрести такую мудрость! У китайцев нет никаких шансов выстоять против нас.

– А у нас нет никаких шансов спастись, если мы не выберемся отсюда прежде, чем объявят тревогу, – сурово предостерег Чиун. – Пошли.

Перед уходом Скуирелли схватила со стола своего «Оскара».

Из Лхасы в Пекин по военному радио было передано сообщение: «Бунджи-лама бежала».

Премьер Китая получил раскодированную телеграмму.

В своем насквозь прокуренном, душном кабинете, медленно читая телеграмму, премьер яростно дымил сигаретой. Пробежал глазами строчки раз, другой. Хорошо запомнив содержание, кончиком сигареты подпалил бланк.

Затем положил его в фарфоровую пепельницу на столе и завороженно смотрел, как танцуют желтые язычки пламени и обугливаются и темнеют дочерна края телеграммы. Когда она превратилась в серый комок, который уже невозможно было прочитать, он раздавил его своими коричневыми от табака пальцами, такими заскорузлыми, что они уже не чувствовали жара.

Только после этого он вызвал министра государственной безопасности.

Телефонист очень долго дозванивался и наконец доложил, что линия отключена.

– По чьему приказу? – хриплым шепотом спросил премьер.

Телефонист, очевидно, узнал высшее должностное лицо Китайской Народной Республики...

Его голос дрогнул, когда он ответил:

– По приказу министра государственной безопасности.

– Пригласите министра общественной безопасности.

Услышав хорошо знакомый голос, он грубо крикнул:

– Министра государственной безопасности немедленно ко мне!

– В наручниках? – с надеждой спросил министр общественной безопасности.

– Нет, но наручники пусть будут наготове.

Через пятнадцать минут прибыл министр государственной безопасности. Лицо у него приняло пепельно-серый оттенок. Он то и дело вытирал платком свой высокий лоб.

– Садитесь.

Министр государственной безопасности сел. Небрежно взмахнув двумя пальцами с зажатой в них сигаретой, премьер велел охранникам закрыть дверь. Не надо было даже объяснять, чтобы они вышли, а уж потом закрыли за собой дверь. Ясно ведь, что разговор пойдет сугубо конфиденциальный.

– Бунджи бежала из тюрьмы Драпчи, – сказал премьер без какого-либо вступления.

Министр государственной безопасности мгновенно отреагировал на это заявление.

– Я прикажу расстрелять всех, ответственных за такое грубое нарушение служебных обязанностей.

– Ответственность несете в первую очередь вы сами.

– Но я все это время был в Пекине и не имел никакой связи с Лхасой.

– Однако теперь вы отправитесь в Лхасу и уладите этот неприятный инцидент.

Министр государственной безопасности тотчас направился к двери.

– Немедленно выезжаю, товарищ премьер, – произнес он, облегченно вздохнув.

– Сядьте! Я еще не объяснил вам, как надо действовать... Вы поедете не один, – начал премьер, понизив голос до еле слышного шепота.

Министр государственной безопасности кивнул.

– «Огонь нельзя завернуть в бумагу», – привел премьер одно из конфуцианских изречений. – Происшедшее невозможно долго держать в тайне.

– Люди уже открыто говорят про возвращение бунджи. И проявляют явное беспокойство.

– Есть одна английская поговорка, – откликнулся премьер. – К сожалению, не помню дословно. Что-то вроде «с пожаром надо бороться огнем».

– Если точно, «с огнем надо бороться огнем».

Премьер сморщил свое бульдожье лицо.

– Когда поедете в Лхасу, прихватите с собой огонь, с помощью которого, возможно, удастся потушить пожар. Вы знаете, что я подразумевая под «огнем».

– Нет, – признался министр госбезопасности.

Премьер посмотрел на кончик своей сигареты и подул на него. Красный огонек разгорелся сильнее.

– Совсем небольшой огонек, – тихо сказал премьер, – и тлеет не так уж долго. Поэтому его пламя может стать для всех неожиданностью. Но не исключено, что этот крошечный огонек своим очистительным жаром поможет погасить большой пожар.