– На моем намду, – беззаботно ответил странник.

Услышав это, Лобсанг Дром не удержался от вопроса:

– Откуда у монгола может взяться воздушный корабль?

Монгол Кула лишь ухмыльнулся. Пока они спускались по горным склонам, он больше не проронил ни слова.

Все еще продолжался год Земляной Собаки. Миновало уже пять астрологических кругов. Стонали ветры, по обветренному лицу святого Лобсанга Дрома Ринпоче хлестал снег, и он по-прежнему не верил, что в конце пути они все же найдут бунджи-ламу.

В глубине своего ожесточившегося сердца жрец страшился крушения последней надежды, ибо тогда он окончательно падет духом.

Звали его Римо, и он изо всех сил старался правильно написать Буттафуоко.

Он стоял перед АБМ – автоматической банковской машиной – в огороженном плексигласом внешнем вестибюле соседнего банка в приморском городке штата Массачусетс, где, как ему казалось, находится его дом.

Был поздний вечер, и буквы на экране АБМ словно отливали зеленью светлого нефрита.

На экране было написано: «Здравствуйте, мистер/миссис ХХХХХХХХХХ, пожалуйста, наберите вашу фамилию».

– Вот черт, – пробормотал Римо, глядя на длинный ряд клавиш, похожих на клавиатуру пианино. Уличные огни, отражаясь от прозрачного органического стекла, играли на его тонком лице с губами, тронутыми мрачноватой усмешкой. Залегшие под глазами тени придавали лицу сходство с черепом, тем более что высокие скулы были плотно обтянуты кожей. Лицо не выражало счастья. Никогда не выражало счастья, но по крайней мере после многих пластических операций обрело свой прежний вид.

Морща высокий лоб, Римо пытался разрешить возникшую перед ним проблему.

Это было какое-то новшество в банковской системе. Четырехзначного кода, как выясняется, теперь недостаточно: клиент должен правильно написать фамилию, дабы получить доступ к своему банковскому счету.

Вчера вечером, когда Римо под фамилией Браун снял со счета сто долларов, все обошлось, то же самое и позавчера вечером, когда он забрал пятьдесят долларов со счета некоего Блэка. Еще раньше он пользовался фамилией Грин. Все эти фамилии он писал без всяких затруднений.

Вообще-то говоря, Римо надеялся, что его задержат, прежде чем он пустит в ход карточку с фамилией Буттафуоко. В сущности, винить нужно только самого себя. Он сам выбирал фамилию, а затем в канцелярии его обеспечивали подложным водительским удостоверением, кредитными и банковскими карточками. Не предвиделось никаких проблем с быстрым получением очередных ста долларов на фамилию Буттафуоко.

Все шло хорошо, пока банковская администрация из-за участившихся случаев жульничества не дополнила четырехзначный код фамилией клиента.

Римо смотрел на экран, прикидывая, впишется ли фамилия Буттафуоко в длинный ряд мерцающих зеленых знаков X. Вроде должна вписаться. Значит, все в порядке. Римо впечатал первые четыре буквы: их нетрудно было запомнить по простой ассоциации[5].

На экране теперь высветилось БУТТХХХХХХ.

Римо вставил Е. Как будто верно. Теперь осталось закончить.

Но стоило ему набрать буквы ФУОКО и нажать на кнопку «Ввод», как машина мгновенно выдала «Вы – обманщик» и проглотила его карточку.

«Неужели я не имею права на вторую попытку?» – мысленно ужаснулся Римо.

Изображение на экране сменилось. Появилась длинная, мелкими буквами, надпись. Бедолага прочел, что в интересах клиентов для сохранности их вкладов АБМ в случае неправильного написания фамилии выключается.

Далее шли пространные извинения за причиненное неудобство, правда, при этом подчеркивалось, насколько важна банковская безопасность. К тому же вкладчикам следует знать, как писать свою фамилию.

– Не так-то это просто – написать Буттафуоко, – произнес Римо, настоящая фамилия которого в те дни, когда он числился не мертвецом, а добропорядочным гражданином, была Уильямс. – Никто не сможет написать Буттафуоко с первой попытки.

Римо так расстроился, что едва не забыл о том самом грабителе, который подстерегает поздних клиентов, приходящих сюда из отказавших им предместных банков. Бандит выбирал для своих походов поздние вечера. До сих пор никто еще сильно не пострадал, если не считать нескольких избитых людей, в том числе и монахиню из церкви на другой стороне улицы.

Римо вырос в католическом сиротском приюте и поэтому питал слабость к монахиням.

Прочитав о нападениях в газете, он решил вмешаться. Обычно подобного рода преступления не привлекали его внимания, но эти совершались неподалеку от банка, который Римо считал своим: тут у него было четыре счета на четыре различные фамилии, чего, однако, не замечал ни один ревизор. Нельзя же позволить какой-то там мрази нагадить сразу всем!

Выскочив из вестибюля банка, Римо почти уперся в сверкающий крупнокалиберный «магнум». Сказать «почти уперся» было бы, пожалуй, неточно. В тот миг, когда он миновал звуконепроницаемое плексигласовое ограждение, сразу же стало ясно, что кто-то прячется в тени. Чуткие ноздри Римо уловили запах страха, не менее чуткие уши услышали бешеный стук сердца.

Римо прикинулся, будто не заметил спрятавшегося, и как бы машинально двинулся прямо на него.

– Куда прешь? – предостерег его хриплый голос.

Тип с револьвером оказался ничем не примечательным человеком. Мертвенно-серая кожа, дряблое и худое тело, внешность типичного наркомана, весь сплошной комок нервов. Единственное, что бросалось в глаза – револьвер.

Римо позволил себе задержать взгляд на этом мастерски сработанном оружии. В предыдущей жизни подобное зрелище да еще направленное ему прямо в солнечное сплетение дуло вызвали бы у него выброс адреналина. Сейчас же Римо Уильямс просто расслабился.

В прежние времена он был бы устрашен видом такого, явно без всяких допусков изготовленного стального оружия с хорошо подогнанными деталями, оружия, предназначенного для нанесения обширных повреждений человеческой плоти, костям и внутренним органам. В глазах Римо это было грубое, почти средневековое орудие убийства.

Оно представляло собой набор примитивнейших инструментов: колесо – рычаг – молоток. В конце концов спусковой крючок – всего лишь рычаг, приводящий в действие молоточек курка. Что до барабана с пулями, то это просто разновидность колеса.

Пока все эти праздные мысли шевелились в мозгу на удивление спокойного Римо Уильямса, человек с револьвером рявкнул:

– Деньги! Живо!

И взвел курок. Набитый до отказа барабан плавно повернулся, пуля встала прямо перед дулом – примитивной пустой трубкой. Все случилось за какое-то мгновение, впрочем, Римо, все чувства которого были обострены, происшедшее показалось столь же длительным, как и подъем разводного моста.

– Так, значит, ты и есть тот самый человек, который грабит людей? – невозмутимым холодным тоном спросил Римо, рассчитывая успокоить человека с револьвером. В таких случаях лучше всего воздерживаться от угроз. А действовать надо с быстротой молнии.

– Нет. Я хочу ограбить только тебя, – огрызнулся бандит.

Пока он произносил эти слова, правая рука Римо с изумительной толстой кистью, обладавшая к тому же особой гибкостью, взметнулась вверх. И один палец, точно длинная пробка, заткнул дуло.

Грабитель посмотрел на Уильямса, как на психа. Он так и не выстрелил. Да и не выстрелит уже. Вот если бы Римо кинулся бежать, применил кулачную силу или позвал на помощь, человек с револьвером непременно бы нажал на спуск. Но он всего лишь требовал денег. И уж конечно, никак не ожидал, что его жертва выкинет такой фортель: заткнет дуло револьвера пальцем.

– Ты что, наркотиков наглотался? – негодуя, заорал грабитель.

– Именно, – отозвался Римо, крепко держа палец, а следовательно, и «магнум» все в том же положении.

Бандит в желтоватом мерцании ближайшего уличного фонаря покосился на чудака.

– Да? – заинтересовался он. – И чего же ты напринимался? Кристаллического кокаина? Амфетаминов? ЛСД?