,,Вы, родитель мой, родительница, братцы, любезный и благочестивый мой священникъ, вспомоществовали мнѣ великодушнымъ своимъ снисхожденіемъ возъимѣть надъ самой собою нѣкую часть побѣды. Вы положились во всемъ на мое разсужденіе. Вы сказали мнѣ, что я буду благополучна, естьли токмо могу оною быть по выбору моего сердца. Но не ясно ли я усматривала что обязана тѣмъ вашему благоугожденію? Престану ли я когда нибудь приводишь себѣ на память причины, коими вы нѣсколько разъ опровергали союзъ съ благороднѣйшимъ изъ человѣковъ, основанныя на различіи закона и на той приверженности, коею онъ прилѣпленъ къ своему исповѣданію? Сіе воспоминовеніе попуститъ ли мнѣ когда ни есть наслаждаться щастіемъ? Ахъ! любезная и почтенія достойная фамилія, позвольте мнѣ теперь принять приличное моему состоянію намѣреніе, то есть, заключить себя на вѣки въ монастырь. Да будетъ мнѣ позволено посвятить Всевышнему Создателю остатокъ моея жизни, въ коей уже болѣе не буду опасаться ни какихъ жестокостей, упражняясь всегда въ молитвѣ о васъ и о сохраненіи такого человѣка; которой до послѣдняго моего издыханія будетъ любезенъ душѣ моей! Но что значитъ сіе малое наслѣдство въ мірѣ, принадлежащее мнѣ по разположенію дѣдовъ моихъ? Что оно значитъ въ сравненіи вѣчнаго моего блаженства? Да будетъ мнѣ позволено отмстить симъ благороднымъ дѣяніемъ за жестокости Даураны! Я оставляю ей то имѣніе, кое презираю и отъ коего съ охотою удаляюсь къ благополучнѣйшему жребію. Вся моя фамилія не довольно ли богата и благородна? Какоежъ славнѣе сего быть можетъ намѣреніе къ моему мщенію?
"О ты обладатель моей души! позволь мнѣ испытать твою душу, и подвергнуть искушенію любовь твою твоими стараніями, дабы подкрѣпить и оправдать то рѣшеніе, которое всегда будетъ состоять въ твоей власти, какъ я въ томъ признаюсь, принудишь меня нарушить или исполнить оное. Единому Богу токмо извѣстно что, чего мнѣ стоили сіи противоборствія и чего они еще будутъ стоить. Но съ толь слабымъ здравіемъ и помраченнымъ умомъ, могу ли я ласкаться чтобъ жизнь моя еще продлилась? И не должна ли я стараться окончишь оную въ щастливѣйшемъ состояніи? Позволь мнѣ быть великою, Кавалеръ мой! Но съ какимъ пріятнымъ удовольствіемъ называю я тебя столь любезнымъ именемъ? Ты можешь все сдѣлать изъ нещастной Клементины.
"Но, о дражайшіе мои родители! что можемъ мы сдѣлать для изящнаго сего человѣка, коему мы чрезвычайно обязаны? Какимъ образомъ признать милость оказанную имъ двумъ вашимъ дѣтямъ? Его благодѣянія отягощаютъ великимъ бременемъ мое сердце. Впрочемъ кому неизвѣстно величество его души? Кому неизвѣстно что онъ поставляетъ себѣ совершенною наградою единое удовольствіе дѣлать добро? Честь человѣческаго роду, въ состояніи ли ты простить меня? Но я увѣрена что ты можешь сіе учинишь. Ты имѣешь одинакія со мною понятія о тщетности богатства сего мира и о вѣчномъ блаженствѣ будущей жизни. Какъ могла я представить себѣ, чтобъ отдавши тебѣ руку слабое, и изнуренное мое бытіе могло составить твое благополучіе? Еще повторяю, естьли я имѣю бодрость и силу вручить тебѣ сіе письмо: то приведи меня въ состояніе великимъ своимъ примѣромъ благородно довершить мою побѣду: приведи меня къ тому чтобъ я возпользовалась великодушіемъ моей фамиліи. Но при всемъ томъ выборъ долженъ остаться въ твоей единой власти; ибо я не могу снести ниже единаго помышленія бытъ неблагодарною къ такому человѣку, коему я обязана вторымъ бытіемъ моимъ: ты воленъ присоединить имя какое тебѣ угодно къ имени
Клементины.
Никогда удивленіе не простиралось до столь высочайшаго степени какъ мое. Я совершенно позабылъ чрезъ нѣсколько минутъ, что Ангелъ ожидалъ въ ближайшемъ отъ меня разстояніи слѣдствія моихъ разсужденій, и вошедши въ ту горницу гдѣ находилась Камилла, я бросился на софу, нимало не примѣтя сей женщины. Я уже не владѣлъ болѣе самимъ собою. Самое живѣйшее мое чувствованіе было удивленіе къ несравненнымъ качествамъ Клементины. Я хотѣлъ перечитать ея писаніе, но оно впечатлѣно уже было въ душѣ моей, и глаза мои ничего уже въ томъ не различали.
Она позвонила въ колокольчикъ. Камилла побѣжала. Я вострепеталъ отъ единаго помышленія когда она появится предо мною. Я поднялся съ мѣста; но чувствуя въ себѣ сильный трепетъ принужденъ былъ опять сѣсть. Возвращеніе Камиллы вывело меня изъ такого иступленія. Весьма вѣроятно что во всю свою жизнь я не имѣлъ еще толикаго о самомъ себѣ забвенія. Дѣвица столь превышающая весь свой полъ, и равно все мною читанное и о нашемъ! О Г. мой! сказала мнѣ Камилла, госпожа моя страшится вашего гнѣва. Она опасается васъ видѣть; однако весьма того желаетъ. Поспѣшите; она лишается чувствъ. Сколь она васъ любитъ! Камилла ведучи меня говорила мнѣ сіи рѣчи, и я вспомнилъ оныя сего вечера: ибо всѣ мои способности тогда устремлялись ко внимательному слушанію оныхъ.
Я пришелъ. Бесподобная Клементина шла мнѣ на встрѣчу тихими стопами, и сказала мнѣ потупя свои очи: Простите меня, Г. мой, простите, естьли не желаете чтобъ я умерла съ печали оскорбивши васъ. Она столь показалась мнѣ слабою, что я протянулъ мои руки стараясь поддержать ее: Васъ простить, Сударыня: неподражаемая дѣвица! составляя славу своего пола, можете ли вы сами простить меня за ту дерзость, что простеръ мою надежду даже до васъ? Силы ея совершенно ее оставили, она упала въ мои обьятія. Камилла держала передъ нею соль, а я находясь подлѣ ея столь близко возчувствовалъ также пользу оной, имѣя и самъ нужду въ равной помощи. Прощена ли я? спросила она меня, приходя нѣсколько въ чувствіе; скажите что я прощена. Прощена ли, Сударыня? Ахъ! Вы ничего не дѣлали такого, чтобы имѣло нужду въ прощеніи. Я обожаю величество вашея души. Явите свою власть надо мною, а я почту за первое мое благополучіе слѣдовать оной.
Я подвелъ ее къ стулу; и безъ всякаго размышленія сталъ передъ нею на колѣни: держа обѣ ея руки я пребылъ въ семъ положеніи, смотря на нее съ такими очами, кои не изобразили бы движеніе моего сердца, естьлибъ не выдали нѣжностію и уваженіемъ. При семъ Камилла побѣжала къ Маркизѣ, дабы увѣдомить ее о семъ странномъ явленіи. Маркизъ, Прелатъ, Графъ и отецъ Марескотти, кои ожидали успѣха моего посѣщенія, весьма удивились услышавши сіе: но они совершенно не воображали себѣ о настоящей тому причинѣ. Маркиза поторопясь придти съ Камиллою застала меня въ томъ же положеніи, то есть, на колѣнахъ держа обѣ руки ея дочери. Любезной Грандиссонъ, сказала она мнѣ, умѣрьте восхищеніе своея признательности, единственно для здравія моея дочери. Будучи столь чувствительна какъ она, я усматриваю въ глазахъ ея что весьма опасно… Я всталъ, покинулъ руки ея дочери и взявъ ея руку отвѣчалъ прервавши ея рѣчь: о Сударыня? прославляйте дочь вашу. Бы ее любили, вы ей удивлялись; но теперь поставьте ее вашею славою. Ето Ангелъ! позвольте, Сударыня, сказалъ я Клементинѣ вручить сію бумагу Маркизѣ; и не ожидая ея согласія подалъ оную ея матери: Прочтите ее, Сударыня: дайте ее прочесть Маркизу, Прелату, отцу Марескотти; но пожалѣйте о мнѣ и увѣдомьте меня потомъ, что я долженъ говорить и что дѣлать. Я предаю себя въ вашу власть, во власть вашей фамиліи, и въ вашу, любезная Клементина.
И такъ вы меня прощаете, Кавалеръ! съ симъ увѣреніемъ я обѣщаюсь вамъ быть спокойнѣе. Всевышняя благодать да усовершитъ мое выздоровленіе. Моя власть, Кавалеръ, состоитъ Въ томъ, чтобъ вы любили мою душу, поелику главнымъ предметомъ любви моея всегда была ваша душа.
Ея мать держала бумагу и не смѣя развернуть оной спросила ее, чтоже содержитъ она столь важнаго… Простите меня, Сударыня, отвѣчала Клементина, что я не сообщила вамъ ее прежде всѣхъ. Какже бы могла я то сдѣлать, когда еще сама не знала, буду ли я имѣть столько силы чтобъ въ томъ увѣришься, или выпустить ее изъ рукъ моихъ? Но теперь [положа свою руку мнѣ на плечо] оставьте меня на нѣсколько минутъ, Кавалеръ. Я чувствую въ головѣ своей нѣкую слабость. Сударыня, пожалуйте простите мнѣ ето. Мы вышли оставя ее съ Камиллою, и слышали испускаемые ею тяжкіе вздохи.
