— А она премиленькая, — заметила Маша, оставшись с мужем вдвоем.

— Кто? — спросил Эдик, притворяясь идиотом.

— Твой новый бухгалтер Раиса. Они немного помолчали.

— Откуда она взялась?

— Она дочь Серафимы Наумовны, и, когда та болела воспалением легких, она ее замещала. Это было около двух месяцев назад. Она как раз только что приехала из Питера. Кажется, недавно развелась или что-то в этом роде.

«Развелась или что-то в этом роде». Маша не сомневалась, что он успел получить достаточные сведения не только о ее биографии, но также и об анатомии.

— Она похожа на свою маму.

— Нет! — живо возразил Эдик. — Она гораздо симпатичнее.

В сущности, об этом даже не стоило говорить. Конечно, Эдик заслуживал гораздо большего. Маша чувствовала себя никудышной женой, а Раиса, без сомнения, удовлетворит всем его запросам.

— Не беспокойся, Эдик, — нежно сказала Маша. — Я тебя ни в чем не подозреваю. Я и не думаю тебя упрекать.

— Ты о чем? — снова поморщился он.

— О ней, о Раисе, — сказала она сердечно.

— Еще бы ты меня упрекала! — яростно зашептал он. — Это я вне себя от злости! Ты Бог знает что болтаешь людям.

— Ты о чем?

— О том, что я тебя пытаюсь оплодотворить!

— А разве нет? Разве ты постоянно не твердил об этом? Разве не для этого ты утром и вечером лез ко мне с термометром?

— Тс-с-с!.. — зашипел Эдик. — Замолчи!

Он, кажется, совершенно тронулся рассудком. Спутался с первой встречной, которая пообещала ему ребенка. Вместо того чтобы попытаться завоевать собственную жену.

— Почему это я должна молчать? Разве я вру?

— Мало ли что было! Теперь-то я вижу, что ошибался. Ты была права, вряд ли у нас с тобой что-нибудь получится. Кроме того, — продолжал он, используя подходящий момент для объяснения, — я несчастлив с тобой.

— Ты думаешь, что все дело во мне?

— Не во мне же!

Таким решительным Маша, пожалуй, его никогда не видела.

— А как же твой папа?

— Вот что я тебе скажу, — захлебываясь проговорил Эдик, схватив ее за руку. — Если ты согласна забеременеть, я все готов для этого сделать. Ты должна мне поклясться, что…

Она прекрасно знала, что ему нужно. Он хотел, чтобы она превратилась в штамповочную машину, которая бы продуцировала на свет божий маленьких Эдиков.

— Поговорим об этом потом, — предложила Маша.

— Почему потом?

— Потому что сначала мне нужно решить кое-какие творческие вопросы. Мне предстоит серьезный разговор. Я должна заехать к Рите Макаровой и обсудить один важный проект. Я как раз собиралась отправиться к ней и зашла сюда только потому, что ты просил… И еще я хотела посоветоваться с тобой относительно моей работы. Это касается…

Но теперь Эдик сделал нетерпеливое движение.

— Сейчас мне не до этого, — проворчал он. — Лучше поезжай и постарайся решить свои творческие вопросы!

— Значит, ты не возражаешь, если я сейчас уйду? К тому же я чувствую себя здесь не очень уютно…

— Да-да, — почти обрадовано подхватил он, — пойдем, я тебя провожу! — И поспешно повел Машу к выходу.

В холле они наткнулись на Раису. На ее юбке красовалось огромное влажное пятно. Маша протянула ей руку.

— До свидания, Раиса. Очень рада была с вами познакомиться.

Та проигнорировала протянутую руку и передернула плечами.

— Думаю, что рано или поздно вы бы все равно обо всем узнали, — выпалила она.

— Нельзя ли без сцен! — взмолился Эдик.

— Нет! Я хочу, чтобы она знала, — закричала Раиса, — если у кого и будет от тебя ребенок, то только у меня!

Маша вопросительно взглянула на Эдика.

— Чепуха какая-то, — процедил он сквозь зубы и, наклонившись к Раисе, что-то горячо зашептал.

— Ну да, так я тебе и поверила! — взвизгнула она и ткнула ему пальцем в живот, а он машинально схватил ее за палец — да так, что она вскрикнула.

— Я всегда держу свое слово, — услышала Маша его шепот. — Все, что от тебя требуется, это немного подождать, а остальное предоставь мне!

Маша вопросительно взглянула на Раису.

— Иди к черту! — огрызнулась та на Эдика. — После того, как она всем рассказывает о твоих отцовских усилиях…

Маша перевела вопросительный взгляд на Эдика.

— Но она все-таки пока что моя жена! — воскликнул он.

— Ты что, ее защищаешь?!

— Никого я не защищаю, — зашипел он. — Что ты вообще от меня хочешь?

— Чтобы ты сказал ей…

— Раиса, — грозно замычал Эдик, — заткнись!

Она же неожиданно и бурно расплакалась.

— Господи, — снова взмолился Эдик, — говорю тебе, перестань!

— Я не могу, — всхлипнула она. — Я тебя люблю! Я тебя люблю!

Она могла бы повторить это и в третий раз. Маша понимала, что должен был чувствовать в этот момент Эдик, которому она, Маша, никогда не говорила ничего подобного, и у него не было практически никаких шансов этого дождаться. Против такого признания Эдик не мог устоять. Кроме его собственной мамы, никто и никогда не говорил, что он, такой-сякой, любим. И в глубине души он, вероятно, уже смирился с тем, что так оно и останется. Теперь он это услышал, и в искренности всхлипываний Раисы невозможно было усомниться. Это было настоящее причащение святых тайн — самое меньшее. Даже у Маши навернулись на глаза слезы при виде этой влюбленной и страдающей молодой женщины.

— Эдик, — сказала Маша, — так я пошла?

Муж и Раиса недоуменно воззрились на нее, словно не подозревали о ее присутствии.

— Ты еще здесь? — неприязненно фыркнул Эдик. — Тебе нужны деньги на такси?

Проявление такой внезапной щедрости добило Машу окончательно.

— Спасибо тебе, Эдик. У меня есть деньги, — сказала она и попятилась к двери.

Однако он догнал ее и, воровато оглядываясь на жалобно всхлипывающую Раису, поспешно заговорил:

— Мое предложение остается в силе… Мы должны все спокойно обсудить.

— Конечно, Эдик, — кивнула Маша, тоже почему-то оглядываясь на Раису, — я все понимаю.

— Что ты понимаешь? — вдруг вскипел он.

— Не надо, Эдик!

— Нет, ты мне объясни!

— Не надо усложнять. Давай забудем обо всем, — миролюбиво предложила Маша.

Он схватил ее за руку.

— Здесь не произошло ничего такого! И ты не подумай, что я с ней… что мы… Просто у нее не в порядке нервы, а может, просто выпила лишнего.

Раиса подошла ближе.

— Что это значит, Эдик? — зарыдала она с новой силой.

— В самом деле, Эдик, — поддержала ее Маша, — я уже ничего не понимаю…

Он и сам, очевидно, изрядно одурел. Некоторое время он молча переводил взгляд то на жену, то на любовницу, а потом сказал:

— Что тут понимать?.. Что я, не мужик?.. Я настоящий мужик и к тому же с деньгами. Вот бабы на меня и вешаются.

— Эдик! — заскулила Раиса.

— Рая, не могла бы ты помолчать хотя бы одну минуту? — взмолился он, а потом обернулся к жене: — Маша, ты иди, иди, дорогая, не слушай ее…

— Ты еще попросишь у меня прощения! — затряслась Раиса. — Ты еще пожалеешь…

Маша выскочила из особнячка и стала искать глазами такси. Эдик поступил с ней точно так же, как и она с ним. Стало быть, они были в расчете… Она вытирала ладонью капли дождя, которые ветер бросал ей в лицо. Они были в расчете — в этом не было сомнений. Но почему же она чувствовала себя такой виноватой? Откуда такая тяга пожертвовать — если уж без этого никак нельзя обойтись! — работой, своим будущим, собой? Откуда такая жажда сделаться кроткой и мудрой?.. Не иначе как ветхозаветные праматери засмущали.

Взяв такси, она помчалась к Рите. Уже не первый раз они обсуждали одну дерзкую, даже отчаянную идею, которую сама Маша и выдвинула. Речь шла о том, чтобы заняться более серьезными вещами. Она чувствовала, что не вполне реализует свои резервы. Зацикленность на криминальной столичной тематике начинала угнетать творческий рост. Ее журналистские амбиции требовали большего. Как раз в это время начала нагнетаться обстановка в Чечне, и скоро стало ясно, что дело может обернуться новой кавказской войной.