За пятьсот долларов Леночка согласилась сыграть роль официантки и отнести в указанный номер чашку, в которую она нальет кофе из маленького Костиного термоса. Леночка должна была утром в форме официантки, с подносом, на котором будут стоять использованные чашки из-под кофе и одна чашка с кофе на блюдце, постучать в номер Ибрагима и спросить, не нужен ли ему кофе, который заказал какой-то другой постоялец, но уже ушел из номера, не дождавшись своего ароматного напитка. Дескать, в других номерах все желающие уже попили кофе, а одна чашка осталась. Мол, поэтому она к нему и постучалась. Ибрагиму будет трудно устоять от соблазна.

На следующее утро Костя подвез Леночку поближе к гостинице, но метров за триста до объекта заглушил двигатель и сказал, что ей для правдоподобия лучше пройти оставшуюся дистанцию пешком, поскольку официанток редко по утрам подвозят к месту работы на машине. Костя пообещал, что будет ее там же и ждать.

Примерно через час Леночка вернулась к Костиной машине.

– Порядок, – усаживаясь на переднее сиденье, сказала она. – Но мандраж меня бил приличный. Я даже не думала, что буду так волноваться, особенно когда предлагала кофе твоему Ибрагиму, а он просвечивал меня своими глазищами. Но все же взял и дал доллар. Я тебе могу его как вещественное доказательство представить. А ты бы мне увеличил гонорар, я ведь не знаю, что в том кофе – слабительное для хохмы, как ты говоришь, или что еще. Кстати, вот твой термос.

– На, держи еще сто баксов, – протянул ей Костя деньги, забирая термос. – Кто тебя видел?

– Да только в холле кто-то мог видеть. Но с какой стати именно на меня обращать внимание? Там была толпа отъезжающих туристов, шум, гам. А я – прямиком в лифт и на этаж ниже нужного поднялась. Там никто меня не видел. Я зашла в туалет, плащ сняла, под ним у меня форменное платье и белый фартук. Небольшой поднос и чашки с ложками, блюдца, сахар достала из сумки – я этого добра со старой работы себе полный шкаф натаскала. Плащ с сумкой оставила в туалете, потом забрала. А если бы кто увидел меня выходящей из туалета с подносом и с чашками, то ничего в этом удивительного нет – у нас, официанток, мытье чашек в туалете иногда практикуется. Так что успокойся, все прошло гладко. Лишь бы он кофе выпил – а уж это я тебе гарантировать не могу. Но ты не думай, что я его вылила, а тебе байки рассказываю. Я женщина честная.

Через 10 дней состоялись похороны Ибрагима. Сердце…

Будапешт произвел на Алексея большое впечатление. Это был европейский город, чем-то похожий на Париж, как представлял его себе Алексей.

Они с напарником поселились в одной из гостиниц, где номер для них был забронирован заранее. И сразу же отправились в банк. Их встретил сам управляющий, постоянно улыбавшийся и оказывавший им большое внимание.

– Чего это он перед нами так выплясывает? – поинтересовался Алексей у своего напарника.

– Да потому, что мы большие деньги ему возим, – усмехнулся тот.

Алексей старался отдыхать в Будапеште. Они с напарником посещали ночные рестораны, казино. В одном из них он познакомился с молодой мадьяркой по имени Жужа, с которой в первый же вечер решил заняться любовью.

Жужа, сносно говорившая по-русски, предложила Алексею поехать к ней домой. Как потом ему удалось припомнить, жила она на дальней окраине Будапешта, а может, и вовсе вне города. Они так долго ехали на такси, что Алексей по дороге заснул. Временами он просыпался и думал, что Будапешт не может быть таким большим и давно пора приехать на место.

Наконец такси-«Мерседес» остановилось у маленького частного домика. На счетчике была сумма, равнозначная той, за которую можно четыре раза пересечь Москву из конца в конец. Алексей тем не менее не стал возмущаться и молча расплатился с таксистом.

Жужа улыбнулась и протянула ему свою маленькую руку ладошкой вверх. Он положил свои пальцы на ее ладонь, и она, грациозно перебирая ножками и держа прямо спинку, повела его в гору к дому.

Как только они вошли внутрь, Жужа достала бутылку французского коньяка «Реми мартэн» и плеснула на донышки двух больших фужеров. Алексей обычно не пил, но здесь была Европа и ему хотелось вести себя по-европейски. Он взял фужер и, подражая Жуже, стал прохаживаться по дому, согревая коньяк теплом своих ладоней. Потом начал отпивать по маленькому глоточку. Тепло разливалось по его телу.

Жужа тем временем потихоньку раздевалась, делая паузы, снимала одну вещь за другой. Алексей следил за ней с возрастающим сексуальным желанием. Но вместе с тем он стал замечать, что обнажавшаяся Жужа как бы покрывается дымкой, очертания ее соблазнительного тела размываются и в то же время вспыхивают всеми цветами радуги. Алексей начал трясти головой и тереть глаза руками.

В этот момент раздались удары в дверь. Алексею показалось, что звуки этих ударов слишком громкие, вот-вот разорвут его барабанные перепонки. Звуки продолжали усиливаться. Боль в ушах становилась нестерпимой. Он выронил фужер на пол – осколки стекла яркой разноцветной волной взметнулись высоко вверх, будто пытались поранить его глаза. Алексею показалось, что он сходит с ума.

Жужа кинулась к двери и отдернула задвижку. В дом ворвались три молодых парня в форме венгерской полиции.

«При чем тут полиция? – мелькнуло в слабеющей голове Алексея. – Мы же ничего не нарушали. Неужели таксист остался чем-то недоволен?»

Полицейские молча принялись бить Алексея. Руки его как будто налились свинцом, и он никак не мог заставить себя дать им сдачи. Постепенно сознание Алексея полностью затуманилось.

Возвращение его к жизни было мрачным – он обнаружил себя лежащим на голом дощатом настиле в маленькой комнате с сырыми стенами. Вскоре открылась дверь. Вошли двое полицейских – Алексей не помнил, вчерашних или нет, – надели на него наручники и повели за собой. Они втолкнули Алексея в какой-то кабинет. Там его ждали два человека, один говорил по-русски. На столе лежал его открытый паспорт.

Оказалось, один из них – это венгр-переводчик. Он объяснил, что Алексей находится в кабинете следователя. Ему предъявляется обвинение в попытке изнасиловать Жужу Кардош, что грозит пятилетним тюремным заключением. Следствие возбуждено на основании заявления «потерпевшей» Жужи и «свидетельских» показаний трех полицейских.

После этого начался допрос. Алексей, естественно, все отрицал. Виновным себя не признал. Его отправили обратно в камеру. Наручники сняли. Он начал ощупывать свои карманы и обнаружил, что они абсолютно пусты. Алексей забарабанил в дверь. Появился полицейский, потом переводчик. Алексей начал спрашивать, где содержимое его карманов, – записная книжка, обратный билет на поезд и деньги.

Полицейский через переводчика сообщил Алексею, что того доставили к ним с пустыми карманами. В одном был только паспорт. Алексей помнил, что до знакомства с Жужей у него в кармане лежали две тысячи долларов. Переводчик предложил позвонить в российское консульство и пригласить консульского работника. Алексей отказался и попросил переводчика позвонить в гостиницу его напарнику.

Через два часа напарник появился в полицейском участке. Следователь через переводчика объяснил ему: или Алексею светит тюремное заключение, или надо, чтобы Жужа забрала свое заявление, а полицейские отказались от своих свидетельских показаний.

– В общем так, – резюмировал переводчик, когда они с напарником Алексея вышли из кабинета следователя в коридор. – Жуже – пять тысяч долларов, следователю – две тысячи, по тысяче трем полицейским и пятьсот долларов мне за перевод.

– Леха, у меня нет столько денег! Мы почти все сдали в банк! – отчаянно завопил напарник, когда его впустили в камеру к Алексею.

– Позвони в Москву Михею, объясни ситуацию, пусть он даст команду в банк, чтобы тебе выдали одиннадцать тысяч долларов. Скажи ему, что это в долг. Потом пусть вычтет из моей зарплаты.