Анатолий Иванович выключил телефон.

– Ну вот, – сказал он, убирая телефон обратно, – теперь, думаю, мы квиты. Я твоего коллегу выпустил. Претензий и проблем в этом плане нет. А что касается твоего клиента, то эта тема еще не закрыта. Не мне решать, сам понимаешь, – как бы оправдываясь, сказал Анатолий Иванович. – К тебе же мы, еще раз повторю, никаких претензий не имеем. Напротив, только благодарность, – сказал он, протягивая на прощание руку.

Тамара держала в руках мокрый платок. Видно было, что она плакала. Может быть, она даже любила этого Маркела, черт его знает!

Я возвращался домой с каким-то странным чувством. «Вот она, жизнь бандитская! – думал я. – Едет человек на стрелку и не знает, вернется ли обратно или нет. Все в руках бога. Интересная картина получается!» Но моя интуиция подсказывала, что мои вчерашние враги, точнее, враги моего клиента, теперь в какой-то мере перестали питать враждебность ко мне. Павла выпустили – это уже хорошо.

Вечером в пансионате появился Павел. Он был очень радостным и возбужденным. Я не стал рассказывать о случившемся ни Жанне, ни Павлу. Она все удивлялась, как это ни с того ни с сего Павла выпустили, продержав несколько дней в заложниках, без всяких условий и оговорок, да еще толстяк в спортивном костюме долго извинялся перед ним.

Я слушал, молчал и делал вид, что очень удивлен этой ситуацией.

На следующий день поехал в Матросскую Тишину в надежде отыскать своего клиента. Но следователь оказался прав – Валентин находился на сборке, и тюремная администрация никакой информации о нем не дала. Сказали, что такой еще не поступал.

– Да как же не поступал! – сказал я дежурной в картотеке. – Я точно знаю, что он два дня назад к вам доставлен из Коломны!

– Может быть, и привезли. Но у нас он пока не числится. У нас иногда только через неделю данные появляются.

– Что же, такая тюрьма большая, что человека можно потерять?

– Бывают такие случаи, молодой человек! – сказала дежурная. – Человека из камеры в камеру переводят, а данных картотека пока не имеет. Вот и пропадают у нас люди, не выходя из учреждения.

– Так когда мне приехать?

– Приезжайте завтра, – сказала дежурная.

Я понял, что день сегодня проходит вхолостую. Решил, что мне нужно заехать на квартиру, взять кое-что из одежды, а то надоело ходить в одном и том же. Через некоторое время я был в своей квартире. Переодевшись, начал спускаться вниз. Проходя мимо почтового ящика, я открыл его. Писем не было, только толстая пачка газет, среди которых и моя любимая – «Коммерсант дейли». Я взял последний номер и сразу вспомнил про Маркела. Открыл последнюю страницу, раздел происшествий. Бог ты мой! Почти во всю страницу была набрана строчка «Разборки люберецкой братвы». На фотографии около кафе стоял знакомый расстрелянный джип, на сиденьях были видны мертвые Маркел и Утюг. Суть текста сводилась к тому, что, похоже, после гибели виднейшего люберецкого авторитета Михаила Кузьмина по кличке Кузя в Люберцах произошли серьезные разборки. Вчера вечером неожиданно был расстрелян правая рука Кузьмы, некий уголовный авторитет Маркел, ранее неоднократно судимый. Вместе с ним погиб еще один боевик по кличке Утюг. По данным оперативных работников, это была очередная разборка между люберецкой братвой по поводу раздела наследства покойного Кузи.

«Да, – усмехнулся я, – вот они, оперативные работники! Как они посчитали! Только еще неизвестно, кто в вишневой „девятке“ сидел – братва или те же оперативные работники. И вообще очень странная смерть! Кому он перешел дорогу? Можно предположить, конечно, что он мог мешать многим. Но и жизнь у него была очень опасная».

Прошло несколько дней. После своего освобождения Павел, как ни странно, стал активно заниматься делом Валентина Сушкова. Это сводилось к тому, что он стал как бы челночным дипломатом между Анатолием Ивановичем и Валентином, выполняя роль посредника. Теперь с помощью Павла Валентин вел долгие переговоры с Анатолием Ивановичем, специально затягивая время. Из рассказов Паши было ясно, что Валентин уже дозрел и готов был частично вернуть деньги Анатолию Ивановичу.

За это время мы с Жанной успели сходить на официальный прием к депутату. Тот со своей стороны не обманул. Когда мы написали заявление, он сумел через каких-то своих высокопоставленных знакомых добиться того, что Валентин был переведен в спецблок Матросской Тишины, правда, не в одиночную камеру, а в камеру, где еще какой-то зэк сидел за экономические преступления.

Кроме того, на днях и сам депутат собирался навестить Валентина, переговорить с ним на какую-то важную для них обоих тему.

К этому времени Валентин находился под арестом почти два месяца, точнее, не хватало одной недели до двухмесячного срока.

Что касается убийства Маркела, то ни Хромов, ни другие меня больше по этому поводу не беспокоили, вероятно, посчитав мое появление там случайным. Так, по крайней мере, я думал. А может быть, мне так просто казалось, и меня не беспокоили до поры до времени.

Что касается нового следователя, Киселева, то те два новых свидетеля, которые якобы видели момент убийства Кузи, так и не были взяты им в активный оборот. Точнее, он провел с ними какие-то допросы, но, вероятно, у них были такие показания, на которые следователю нельзя было делать основную ставку. Поэтому он также перешел в глубокую защиту, как бы выгадывая время.

Я часто навещал Валентина в Матросской Тишине. Но однажды в настроении Сушкова произошел резкий перелом. Он стал сильно волноваться, почему к нему не идет на встречу депутат. Вроде бы, по его данным, разрешение получено, сам следователь подтвердил это, а на встречу депутат не идет.

При наших встречах Валентин пару раз просил меня позвонить депутату, узнать у него, в чем дело. Депутат на это ответил, что сейчас у него много дел в Кремле, еще где-то, но он обязательно выберет время и навестит Валентина. Казалось, что все тянут время, все чего-то ждут, только вот чего – непонятно. Видимо, у Валентина сдали нервы, а может, просто прошел срок, на который он рассчитывал. Он сказал мне однажды, склонившись над моим ухом, чтобы никто, кроме меня, не смог услышать его слов:

– В одной ячейке банка, – я уже написал на руке, – есть кое-какая информация. Там лежит видеокассета, которая имеет колоссальное значение. По существу, это мое стопроцентное алиби и обвинение кое-какого человека. Эту кассету надо переписать, – добавил Валентин. – Пусть Жанна это сделает. А вы копию этой кассеты отнесите депутату и скажите, что я даю ему срок один день. Пусть не затягивает. Иначе…

– Что иначе?

– Он сам знает, – сказал Валентин.

– Хорошо.

На следующий день я с Жанной подъехал в один из банков. Мы спустились в подвальное помещение, где находились ячейки, в которых клиенты хранили кто деньги, кто ценные бумаги, кто еще что-то важное. Без труда открыв ячейку ключиком, который дал мне Валентин, мы нашли там заклеенный скотчем пакет, напоминающий то ли книгу, то ли видеокассету. Жанна тут же взяла его. Затем мы поехали на квартиру к какой-то подруге Жанны. Там она быстро переписала эту кассету. Вышла она оттуда повеселевшая. Вероятно, на этой кассете было видно, кто же на самом деле убил Кузьмина. Мне самому это стало интересно. Но Жанна не спешила мне что-то говорить.

Затем Жанна передала мне копию кассеты, тоже хорошо запечатанную.

– Только я очень вас прошу – не смотрите пока кассету! Пусть он сам посмотрит.

Что говорить – желание посмотреть запись у меня было безумное. Интересно же, кто убил Кузю! У меня стали появляться мысли – раз Валентин эту кассету пересылает депутату, может, депутат и убил? Да нет, вряд ли такое может быть!

Наконец я позвонил депутату и сказал, что для него у меня есть интересная книга, которую ему передал Валентин. Депутат сразу понял, в чем дело.