Вратко тряхнул головой и потер глаза. Это же надо навоображать столько, что увидеть куски грязи, упавшие с великанской подошвы.

Да нет! Это не грязь. Это кусок земли, вывороченный каблуком или конским копытом.

— Тут кто-то был до нас! — Новгородец повернулся к Хродгейру. Ткнул пальцем в следы.

— Да?! — Норвежец напрягся, спрыгнул с лошадки, придерживая меч левой рукой.

Его воины быстро расположились так, чтобы видеть всю округу. Сталь сверкала в их руках.

Вратко присоединился к Хродгейру. Беглый осмотр показал — здесь побывали несколько всадников. Судя по размерам копыт, они приехали на таких же низкорослых лошадках местной породы.

— Не нравится мне это… — протянул исландец, почесывая затылок. Он, оказывается, тоже спешился и стоял за спиной у новгородца.

— Кто бы это мог быть? — удивился Вратко.

— Если бы я был охотником… — отвечал Черный Скальд.

— Да и я рыбку чаще ловлю, — поддержал его Халли. — По следам ходить непривычен.

— Ладно, я попробую оглядеться, — пожал плечами словен. Чего греха таить, он не чувствовал себя умелым следопытом, но какой-никакой опыт хождения по лесу за зверем имел. Если белку можно назвать зверем. И отыскивал он рыжих пушистых зверьков не по следам, а доверяя чутью верной лайки — Дружка, оставшегося в Новом Граде. Зато, наткнувшись на след лося или медведя, мог определить, в какую сторону направился лесной великан — навыки, необходимые, чтобы не столкнуться с опасным зверем нос к носу.

Парень опустился на колени, внимательно разглядывая и трогая пальцами отпечатки копыт. Давно ли неизвестные всадники миновали Брогарское кольцо, он не решился бы сказать наверняка. Возможно, прошлым вечером или этой ночью, незадолго до рассвета. Зато мог присягнуть именем Господа, что было их полдюжины — не больше и не меньше. Приехали они тоже с берега, почти по той же дороге, что и Мария Харальдовна со спутниками, только сильно срезали путь, а потому их следы и не попались на глаза раньше. По всей видимости, торопились. Но устоять перед величием загадочных камней не смогли — ненадолго завернули поглазеть. «Если увидели Кольцо и решили рассмотреть поближе, значит, было уже светло, — подумал Вратко. — Должно быть, только-только солнце поднялось»…

— Кто-то из наших? — задумчиво проговорил Хродгейр.

— Такие «наши» китовый скелет на отмели обгладывают, — немедленно отозвался Халли Челнок. Он держал пальцы на рукояти боевого топора, и похоже было, что скальд не станет долго раздумывать, прежде чем пустить его в ход.

— Нам нужно торопиться, — коротко бросила королевна. Она будто и не заметила, что вызвавшиеся ее охранять воины всерьез задумались о возможной опасности.

— Говорят мудрые люди: поспешай медленно, — сразу нашелся исландец. И добавил, горестно вздохнув: — Куда хоть ведешь нас, Харальдсдоттир?

— Туда… — Девушка показала на восток. Там торчало несколько холмов, приметных тем, что выглядели лысыми — по какой-то причине вереск не уживался на их округлых, похожих на караваи, верхушках.

Хродгейр прищурился, прикрыл от солнца глаза ладонью.

— Вроде бы следы на склоне. А может, просто камень скатился…

— Просто так камни на Оркнеях не катятся, — отрезал Халли. — Зверья крупного нет и в помине, а люди обычно здесь не шатаются. Местные хорошо помнят легенду о йотуне и без нужды к Кольцу не прибредут.

— Нам туда, — упрямо повторила Мария.

Черный Скальд кивнул.

— Добро, дроттинг. Раз надо, значит, надо. Пойдем. Но пойдем с опаской. Глядеть будем в оба.

Выглядел он смущенно и даже чуть виновато, и Вратко понял, что боится Хродгейр не за себя, а за Марию. Уж если скальд полез в жилище полусумасшедшей старухи, от которой ничего, кроме сглаза или черного проклятия и ожидать не мог, да и когда понял, что ночью их посещал оживший мертвец, не струсил, а ушел с достоинством, то здесь, при свете солнца да в окружении четырех самых лучших бойцов из своей дружины, он не побоялся бы полудюжины незнакомых всадников. Но на нем лежал груз ответственности. Не приведи Господь, что-то случится с дочерью Харальда Сурового… Тут страшен даже не конунгов гнев, а позор — вот, скажут, не усмотрел, не уберег, полез на рожон.

Желая предостеречь товарищей, словен сказал то, что вертелось на языке с недавнего времени:

— Эти, что впереди нас, тоже туда направились.

Брякнул, не подумав, и тут же пожалел.

Хродгейр, и без того напряженный и сердитый, еще больше посуровел. Казалось, была бы возможность, отрастил бы себе глаза еще и на затылке.

— Умеешь обнадежить, Подарочек Ньёрда! — усмехнулся исландец. — Чего еще веселого поведаешь?

— Ничего… — насупился Вратко. Буркнул, глядя в землю: — Мне оружие дайте.

Конечно, добрый нож, висевший у него на поясе, тоже мог считаться оружием. Да в ремесленном конце Новгорода и считался бы за милую душу. Но, если враги нападут и будет настоящий бой, хотелось бы иметь в руках что-нибудь подлиннее и потяжелее.

— Не порежешься? — состроил зверскую рожу Халли.

— Не должен, — ответил за ученика Хродгейр. Но меча все-таки не дал. Вытащил из-за пояса и сунул в руки словена кистень. — Сумеешь сам себе лоб не расшибить?

— Сумею! — Парень даже обиделся слегка. Эка невидаль! Кистень!

Он засунул оружие за ремешок, подпоясывающий куртку, и сразу стал чувствовать себя уверенней.

— Поехали?

Хродгейр кивнул и забрался на коня.

— Глядеть в оба! — окликнул он воинов.

Но те и без его приказов старались изо всех сил. Когда еще та война, а тут под самым носом — случай отличиться. Если не славу добыть, то хоть доказать лишний раз, что не зря ратным делом кормятся.

Лошади шли шагом.

Как-то так получилось, что Вратко и Мария Харальдовна оказались в окружении воинов: Хродгейр и Халли впереди, Олаф с Асмундом справа, а Рагнар и Бёдвар — слева. Быть под защитой словену не хотелось. Он изо всех сил разворачивал плечи, силясь показаться опытным бойцом, и поглаживал рукоять кистеня.

— Ты чувствуешь что-нибудь? — вдруг огорошила его вопросом в лоб королевна.

— Н-нет, — с перепугу заикнулся новгородец. — А чего бы мне чувствовать что-то?

— Ты же ворлок. — Серые глаза Харальдовны смотрели в упор. Она не смеялась, не подначивала. Просто сообщала общеизвестную истину.

— Я — не ворлок. И не колдун. И не чароплет, — отчеканил Вратко.

— Но ты же прогнал накилеви. Не побоялся. И строки сложил к месту и вовремя.

— Накилеви прогнал солнечный свет.

— Возможно. Тогда твоя виса разогнала туман. Называй как хочешь, но жизни воинов со «Слейпнира» и «Жрущего ветер» ты спас. Наши это поняли. Датчане нет.

— Я не колдовал, — повторил Вратко, в глубине души сознавая, что и сам себе не верит. Он вкладывал в стих, в каждую строчку, каждое слово частицу самого себя, стремясь выразить волю. Другой вопрос — можно ли считать это колдовством? Ведь он не резал руны, не приносил в жертву старым богам черного петуха, не рисовал знаки на песке, не сочинял заклинания… Нет, заклинания он как раз сочинял. Ту самую вису, после которой лопнул туман. Значит, все-таки колдовал? Или нет? Вконец запутавшись в собственных мыслях, парень опустил голову. Промолвил, будто цепляясь за последнюю соломинку: — Был суд. Меня признали невиновным.

— Отец признал тебя невиновным в злом умысле. А потому оправдал, — слишком жестко для женщины проговорила Мария. — К тому же он неравнодушен к скальдам. Сам сочинял висы в молодости… Ты слышал его висы?

— «Рыжая и ражая рысь морская рыскала»?..

— Точно!

— Хорошие. Красивые…

— Еще бы! Сам Харальд Сигурдассон слагал! Вот потому-то он за скальдов горой стоит. Я с самого начала поняла: что бы там Точильный Камень ни плел, а вас с Хродгейром оправдают.

— То есть ты считаешь, нас несправедливо оправдали? — обиделся Вратко. — Мы что, по-твоему, виновны на самом деле? — Он и сам не заметил, что разговаривает с королевной на равных, как с соседской девчонкой. А она нисколечко не зазнается. Отвечает ему, словно век прожила не в конунговых палатах, а в новгородских кривых улочках или в усадьбе на берегу Северного моря.