— С тебя сняли обвинение в злом умысле. А если человек использовал немножечко колдовского умения, чтобы спасти свою жизнь и жизни своих друзей, что ж тут плохого?

— Ну да… — кивнул новгородец. Ей пальца в рот не клади. Пожалуй, из дочери норвежского конунга мог бы выйти законник, каких поискать. Можно сказать, повезет тому, кого она будет защищать в суде. И очень не повезет обвиняемому.

— Так чувствуешь что-то или нет? — И с выбранного направления ее не сбить, не заморочить.

— Ничего не чувствую. Есть хочется разве что… — попытался отшутиться Вратко.

Она пропустила его слова мимо ушей.

— А я чувствую. Мы все время верной дорогой шли. И теперь, чем ближе к тому холму… Только раньше оно меня просто манило, а теперь… Как бы правильно описать? Оно меня теперь просит прийти скорее, умоляет. Ему страшно.

— Страшно? Кому? Я думал, оно неживое…

— И я так думала.

Мария замолчала, погрузившись в свои мысли и чувства.

Вратко смотрел под ноги коня. Следы неизвестных всадников в том же направлении, в каком двигались и они. Кто бы это мог быть? Неужели в войске Харальда завелись предатели, замышляющие недоброе? К сожалению, завистников или просто недругов у всех правителей хватает. А уж у норвежского конунга, прозванного Суровым, их должно быть в достатке. Если правда то, что люди о нем говорят, Харальд ни с кем не заигрывал, не пытался обласкать либо улестить. Наверняка кто-то из ярлов или херсиров затаил обиду и ищет удобного случая поквитаться. Но кто знал, что они едут сюда? Кто знал подробности видения конунговой дочери? Кроме них с Хродгейром и Халли Челнока только ярл Торфинн и епископ Бирсейский. Насколько им можно доверять, Вратко не знал. Но почему-то боевой ярл внушал ему больше уважения, чем священник, в свите которого словен обнаружил давнего недруга. Вообще, служителей римской церкви он с некоторых пор не любил и готов был им приписывать самые черные мысли и побуждения.

Поделиться размышлениями с Хродгейром?

Парень поежился. Доказательств-то никаких. Скальд может запросто сказать, что новгородцем движет обычная вражда и желание отомстить отцу Бернару. Чего доброго, на смех подымут. У них, урманов, это запросто. Любят позубоскалить, надо и не надо. Уж лучше держать подозрения при себе.

Что ж, так он и поступит. Никому ничего не расскажет, но будет начеку. А там поглядим, кого винить в предательстве.

Холм приближался. Теперь уже не только Хродгейр, чье зрение позволяло разглядеть рисунок паруса у идущего почти перед окоемом корабля, но и новгородец увидел, что пятнистый склон изрыт, будто целая свора собак искала припрятанные загодя кости.

Черный Скальд обернулся, поднял руку.

Его спутники поняли знак и натянули поводья.

— Не торопитесь! — негромко приказал Хродгейр. — Сперва поглядим.

Он перебросил ногу через холку с коня и соскользнул на землю. Исландец последовал за ним.

Медленно ступая, внимательно поглядывая по сторонам и держа ладони вблизи оружия, они пошли к склону. Хродгейр наклонился над черным провалом, уходившим в толщу холма. Прислушался. Кажется, даже принюхался.

— Вроде бы никого…

Королевна будто ждала его слов, спрыгнула с коня, отдавая повод Рагнару, и кинулась к дыре. Халли Челнок мягко, но настойчиво перехватил ее по пути.

— Не пущу!

— Мне туда надо! — попыталась вырваться Мария, но тщетно.

— Нет, Харальдсдоттир, не пущу! Случится что — как я перед конунгом оправдаюсь?

— Пусти, я приказываю! — Девушка топнула ножкой, сводя брови точь-в-точь как ее отец.

— И не приказывай, и не проси! — стоял на своем скальд.

— Извини, Харальдсдоттир, — поддержал его Хродгейр. — Вначале мы все проверим. Вратко!

— Я уже смотрю, — ответил новгородец. Он и правда внимательно изучал следы.

Первоначальный вывод подтвердился — в десятке саженей от лаза долгое время стояли шестеро коней. Скорее всего, стреноженные, поскольку привязывать лошадь на Оркнеях не к чему. Люди — полдюжины крепких телом, судя по величине и глубине отпечатков их сапог, — бродили вокруг. Что-то искали. Если нору, то нашли. Потом они полезли внутрь. Хвала всем богам, не пропали. Выбрались обратно, но трудно сказать — несли что-либо или налегке шли. Прочь они уходили верхом, но другой дорогой. Почему? Наверное, боялись попасться на глаза тем, кто шел следом. Мог ли кто-то остаться в дыре? Мог.

Вратко так и заявил на молчаливый вопрос Черного Скальда.

Норвежец хмыкнул и заявил:

— Мария Харальдсдоттир останется здесь, пока все не проверим.

При этом он так стиснул зубы и насупился, что даже королевна не рискнула спорить. Надо, значит, надо.

— Ты тоже! — повернулся Хродгейр к словену.

— Ну уж нет! — взъерепенился Вратко. — Почему это?

— Потому что я не знаю, успею ли прикрыть тебя! — оскалился норвежец.

— Не надо меня прикрывать! — Парень вытащил кистень из-за пояса.

— Не смеши! Хочешь, я прикажу Олафу связать тебя?

Его глаза опасно сузились. Вратко понял, что, скорее всего, так и будет, шутки кончились.

— Погоди, Хродгейр, — вмешался Халли. — Может статься, его способности там, — он показал на чернеющую дыру, — пригодятся больше, чем наши мечи и топоры.

Черный Скальд размышлял всего несколько мгновений.

— Я сказал — нет! Только после того, как мы проверим. Олаф! Асмунд!

Здоровяки шагнули вперед.

— Сторожите наверху! Рагнар и Бёдвар — со мной!

Не проронив больше ни слова, он наклонился и нырнул в нору. Халли Челнок отправился за ним. Исландец не отличался высоким ростом и поэтому лишь наклонился, но норвежцам пришлось согнуться в три погибели. Похоже, те, кто рыл этот ход, не распространяли свое гостеприимство на людей.

Вратко захотелось выругаться. Так, чтобы у всех уши в трубочку свернулись. Но в присутствии королевны он не решился сквернословить. Лишь топнул ногой и изо всех сил мазанул кистенем по склону. Взметнулся вихрь желтовато-коричневого песка вперемешку с дресвой. Отлетели и медленно опустились на землю искалеченные «елочки» вереска.

— Не бери в голову. Оно тебе надо? — пробасил Олаф и опасливо покосился на вход.

Словен вспомнил, что великан, не уступающий силищей матерому медведю, до смерти боится нечисти. Он предпочел бы в одиночку рубиться со всем войском короля саксов, чем повстречать ожившего мертвеца, пускай и безобидного. А кто знает, чего ожидать внизу? Вот и Халли намекал…

Новгородец улыбнулся своим мыслям. Посмотрел на Марию, которая неотрывно следила за норой. Точь-в-точь лайка, охотящаяся на лису. Асмунд благоразумно зашел между нею и провалом. Вроде бы как с целью защитить, если оттуда что-то вырвется, но на самом деле он готовился перехватить дочь конунга, когда та не выдержит и нарушит распоряжение Хродгейра.

Время тянулось томительно. Хуже всего — ждать и догонять, говорили старики на далекой родине. От скуки Вратко начал считать в уме. Когда-то это помогало ему успокоиться и отвлечься.

Над холмами свистел ветер. Шевелил вересковые «бороды» соседних пригорков, подбрасывал песок на проплешинах. Асмунд кряхтел и переступал с ноги на ногу. Олаф вытащил меч и задумчиво постукивал ногтем по лезвию. Вроде бы расслабленный и даже сонный, но Вратко чувствовал, что его приятель готов в любой миг вступить в схватку с неизвестностью.

Парень досчитал до ста, когда из норы, пятясь, выбрался Бёдвар. Он волок за руку безжизненное тело. Человеческое, одетое в грязную мохнатую шкуру. Измаранная кровью одежда и остекленевшие глаза не оставляли места для сомнений в смерти найденыша. Если судить по седине в растрепанных волосах и бороде, убитый должен был иметь взрослых детей. Вот только рост подкачал. Стоя, он вряд ли достал Вратко макушкой до подбородка.

— Кто такой? — спросил новгородец.

— Откуда мне знать? — Норвежец оттащил труп в сторонку. Подумал и поправил ему руки, сложив ладони на груди.

— Мне туда нужно… — сдавленным голосом произнесла Мария.

— Нет, дроттинг, — покачал головой викинг. — Пока нельзя.