Он откашлялся и продолжил:

Гул голосов и бряцанье мечей о щиты были ему ответом.

Харальд улыбнулся:

— Ты заслужил бочонок пива, а к нему не кусок свинины, а целого жареного кабана. Напомни мне после сражения, когда будем делить добычу. А что мне скажет Арнор Скальд Ярлов?

— Я привык говорить после битвы! — отозвался худощавый седой Арнор. — Тогда я могу восславить свершенные подвиги, а не будущие.

— Хитер! — оскалился конунг. — А почему молчит Хродгейр Черный Скальд из Хёрдаланда?

Хродгейр, в самом деле стоявший молча и шаривший взглядом поверх голов хирдманов, вздрогнул, поднял голову. И тут же приосанился, расправил плечи.

— Мне есть что сказать, Харальд-конунг. Слушай. И пусть слушают все ярлы и все дружинники:

На этот раз лязг стальных клинков об оковку щитов, как и крики викингов, показались Вратко гораздо громче.

— А теперь скальд из Гардарики! — Военачальник поискал глазами в толпе, и чья-то рука услужливо вытолкнула новгородца из-за спины Олафа. — Примани нам удачу, Вратко из Хольмгарда!

— Я не… — осипшим горлом начал было парень, но его уже подхватили под локти, поставили на щит и подняли над головами воинов.

— Скажи нам вису, Подарок Ньёрда! — почти весело проговорил Харальд.

— Давай, Подарок! Скажи! — подмигнул снизу Сигурд.

— Деваться некуда, говори… — сочувственно улыбнулся Хродгейр.

А Мария вздохнула и развела руками — никуда, мол, не денешься.

Вратко задумался. Под пристальными взглядами нескольких тысяч глаз он чувствовал себя неловко: язык немел, мысли путались, а слова никак не цеплялись друг за друга. Наконец он решился:

Он запнулся, когда увидел заволновавшееся английское войско.

Саксы ровным строем двинулись вперед к мосту. Гарольд Годвинссон с ближним окружением оставался на пригорке. Отряд затянутых в кольчуги рыцарей ждал в стороне его команды — видно, король решил использовать их для решающего удара. Но и без всадников численность хускарлов, усиленных дружинами танов, не уступала войску викингов.

— Смотрите! — закричал словен. — Саксы идут!

Он взмахнул рукой, покачнулся и свалился со щита. Могучие руки викингов подхватили парня, не дав долететь до земли, но из-за толчка раненое плечо отозвалось острой болью. В глазах потемнело.

А когда, поддерживаемый Олафом и Асмундом, он поднялся, то увидел, как английское войско подошло к самому берегу Дервента, и голова колонны втянулась на мост.

— Эх… Тут бы ударить, — с тоской проговорил веснушчатый Игни. — Самое время! Чего ждет конунг?

— Нам надо время тянуть, — жестко ответил Хродгейр. — Харальд наверняка послал людей к кораблям. Нужно продержаться, пока Эйстейн Тетерев с подмогой не подоспеет.

— До берега почти полтысячи шагов, — пояснил Сигурд, потирая взмокший затылок. — Пока добежим, строй разорвем. Тут-то конница за нас и возьмется…

— Нужно строй держать. Рыцари будут налетать и отскакивать — не больно-то на наши копья попрешь, — рассудительно произнес Гуннар. — А мы их стрелами! А когда вымотаются саксы туда-сюда бегать, можно и в топоры их взять.

Медленно, очень медленно переползала на левый берег змея саксонского войска: сверкающая броней, ощетинившаяся копьями, прикрытая чешуей цветных щитов, — Вратко даже припомнился дракон, о котором рассказывала ведьма из фьорда. Несколько дружин, устав ждать, когда придет их черед у переправы, кинулись в воду и перебрались через Дервент вплавь.

Наконец по бревнам моста простучали копыта рыцарских коней.

Войска выстроились друг перед другом.

— Жаркий будет денек, — сказал Хродгейр, поглядывая на солнце, приблизившееся к полудню.

Гарольд Годвинссон поднял к небу меч и опустил его, указывая острием на знамя «Опустошитель земель».

Повинуясь команде короля, английское войско устремилось вперед. Туча пыли поднялась от топота многих ног. Заревели боевые трубы.

Норвежцы ответили дружным кличем:

— Харальд! Харальд! Харальд!

С обеих сторон полетели стрелы.

Саксы бежали размеренно и неспешно, бережно расходуя силы. Должно быть, они очень устали, ведь никто из северян и помыслить не мог, что Гарольд успеет к Йорвику так быстро. Шли и днем, и ночью, а теперь начинали сражение.

Урманы, хоть и попали в невыгодное положение, оставшись без доспехов, все-таки встречали врага выспавшимися и отдохнувшими.

Хродгейр строго-настрого запретил Вратко и Марии приближаться к переднему краю обороны. И даже поручил Асмунду приглядывать за ними. Рыжий викинг немножко обиделся на вождя — сказал, что от боя никогда не бегал, — но ослушаться не посмел. Теперь он стоял около новгородца, сжимая бесполезный меч, и аж пританцовывал на месте от волнения. Щитом, повешенным на левую, раненую руку, он прикрывал Марию Харальдовну и Рианну.

Перекошенные от ярости лица и открытые рты хускарлов приближались. Вот уже различимы потеки пота на щеках, пыль, покрывшая кольчуги и шлемы.

Еще ближе…

И вот передние добежали до норвежских щитов.

Вратко невольно зажмурился, ожидая треска и грохота. Но, видно, саксов отпугнул двойной частокол копий, торчащий впереди строя. Они, разбившись на небольшие кучки, умело закрываясь щитами от норвежских стрел, принялись наскакивать то здесь, то там, проверяя оборону на прочность. Пытались срубить копейные наконечники, дотянуться оружием до урманской руки или ноги.

Воины Харальда отбивались неторопливо и обстоятельно, как выполняют тяжелую, скучную, но привычную и жизненно необходимую работу. Не прощали врагу оплошностей, мгновенно ударяя стальными жалами в открывшиеся лазейки. Отбивали наскоки, посылали стрелы через головы стоявших впереди.

Дружине ярла Торира Злая Секира из Хёрдаланда выпало стоять на левом крыле, боком к Дервенту и лицом к Стэмфорду. Здесь противник особо не наседал, стараясь прорваться к «Опустошителю земель», реявшему в центре. И все-таки то один, то другой викинг падал, сраженный стрелами.

— Нам еще повезло, что саксы не ждали такой удачи, — пробурчал Асмунд. — Бронебойными бьют.

— И что? — не понял Вратко.

— Как что? У бронебойной стрелы жало узкое, граненое, чтоб между колец брони протискиваться. Такое даже если в тело попадет, рана маленькая будет. Если сердце, легкие, кишки не пробьет, заживет как на собаке. А вот когда они срезни пускать додумаются, мало не покажется. Положат половину войска…

Мария перекрестилась:

— Спаси и защити нас Иисус Христос. Дай сил и стойкости воинам отца моего… Дай мудрости и выдержки его ярлам…

Новгородец тоже перекрестился. Иисус — добрый Бог. К кому еще обращаться за помощью и защитой? Не к Перуну и не к Одину, это уж точно. От них дождешься поддержки… Вот в Вальхаллу погибшего заберут с радостью. Точнее, Один заберет. А еще точнее, валькирии, которых поминал Халли Челнок. Может быть, они и вправду уже носятся над полем боя на крылатых конях, выискивая среди павших воинов тех, чьи глаза уже не откроются никогда. Почетная смерть — пасть с оружием в руках. Быть таким героям эйнхериями — хирдом самого Отца Дружин.[94] Они вечно пируют в просторных палатах Асгарда и ждут последней битвы — Рагнарека. Тогда поплывут на корабле Нагльфаре мертвецы, пойдут в бой инеистые и огненные йотуны, вырвется волк Фенрир, и светлый бог Хеймдалль, охранник чудесного моста Бифрост,[95] вострубит в рог Гьяллархорн, призывая богов и людей на битву с нечистью. Вот тогда-то и помчат на бой эйнхерии плечом к плечу с девами-валькириями…