Стрела, просвистев у щеки парня, вонзилась в щит и загудела. Асмунд дернулся от толчка, а Мария зажмурилась. Рианна что-то звонко выкрикнула, сжимая кулаки. Смысла сказанного Вратко не понял, но по горящим глазам пикты догадался, что это наверняка проклятие пустившему стрелу саксу.

— Не бойся, дроттинг, — улыбнулся викинг. — Смелых стрелы не берут. Это я бояться должен. Если тебя хоть оцарапает, мне лучше самому голову о камень расшибить, пока Хродгейр не дознался.

— Я не боюсь, — почти без дрожи в голосе отвечала королевна. — Это от неожиданности. И ты не бойся. Если бы мне было суждено умереть сегодня, я бы почувствовала. Разве ты не знаешь, что я пророчествую иногда?

— Слышал, дроттинг. И все равно береги себя.

— Я берегу, — отмахнулась Мария. Она разговорилась и стала меньше внимания обращать на вяло текущую битву. — Вратко, а скажи мне: какие должны быть строчки висы, которую ты не договорил?

Новгородец не ожидал такого вопроса.

— Что? Какие строки?

— Ну, вису ты начал говорить. Дошел до слова «мечи».

— А! Сейчас скажу полностью.

— Говори. Может, она поможет нашим в битве?

— Может, и поможет. — Вратко вздохнул. Ему подумалось, что во всем войске норвежцев один только он и сомневается, что висами способен приманить удачу или изменить предначертание судьбы. — Слушай, Харальдовна, если хочешь:

— Глянь-ка! — удивленно крикнул Асмунд.

С громким ржанием поднялся на дыбы рыцарский конь, замолотил широченными копытами над головой Олафа. Седок пошатнулся, пытаясь успокоить скакуна, схватился за повод двумя руками. Этим тут же воспользовался коренастый викинг, имени которого Вратко не помнил. Ткнул копьем в бедро, пробивая кольчугу. Тут же с другой стороны к саксу подскочил хевдинг Торир, двигавшийся стремительно, будто и не весил восьми пудов с лишним. Рубанул секирой, сбивая всадника наземь.

— Ага, подаются! — Хевдинг крутанул секиру над головой, стряхивая алые капли.

С размаху располовинил шлем у подвернувшегося под руку хускарла.

— Наша берет!

Олаф выскочил из строя, сжимая рукоять меча двумя руками. Он бился без щита, не задумываясь о ранах, пятнавших кровью его рубаху уже в нескольких местах. Работая клинком, как молотильщик цепом, он в щепки разбил щит одного сакса, рассек шею вместе с бармицей второму, еще двоих заставил отпрыгнуть на безопасное расстояние. О таких воинах урманы слагали легенды, именуя их берсерками.

Спину Олафа прикрывали Хродгейр и Гуннар.

Черный Скальд сражался весело и умело, как в памятном поединке с Кетильсоном, а кормщик не только колол копьем по имени Злое Жало, но и подсекал ноги нападавшим широким наконечником, бил пятой оскепища.

— Это из-за твоей висы! — закричала Мария прямо в ухо словену. — Говори еще!

Вратко кивал, но никак не мог собраться, чтобы повторить стих сначала. Перед глазами мелькали отдельные картинки боя. То здесь, то там викинги отбрасывали наседающих хускарлов, валили рыцарей вместе с конями, рубили простых дружинников Гарольда.

Саксы попятились.

— Да повторяй же! Не спи, дурень! — Королевна потянула новгородца за рукав. — Ведь помогает!

— Ага… Сейчас, сейчас… — опомнился Вратко и забормотал, стараясь правильно выговаривать все звуки урманской речи:

Гуннар тычком вбил пяту копейного древка в лицо бородатого сакса. Хродгейр косым ударом отсек противнику пальцы вместе с кольчужной рукавицей, а Сигурд пинком сбил заоравшего воина с ног.

Викинг с разметавшейся гривой волос, не замечая боли, обломал черенок стрелы, вонзившейся в грудь, ударил по вражьему щиту тяжелым топором и рухнул замертво.

Торир подрубил ноги рыцарскому коню, который кубарем покатился, ломая кости седоку и разбрасывая коваными копытами норвежцев.

Олаф, отбиваясь сразу от трех хускарлов, отступал шаг за шагом, но Гуннар, вынырнув из-под руки здоровяка, выбросил копье на всю длину, вонзая наконечник под щит. Сакс опрокинулся, помешав своему же соратнику поднять меч, и клинок Олафа отправил его к праотцам. Или в Вальхаллу? Или в рай? Куда там попадают погибшие на поле брани саксы?

— Еще! Еще давай! — кричала Мария. Ее глаза горели, русая прядь выбилась из-под шапки, упав на глаза. — Давай же, Вратко!

— Дави их, Подарок Ньёрда! — рычал Асмунд. — Наша берет!

А Рианна попросту визжала что-то на своем языке. То ли от страха, то ли от восторга.

— О-о-один! — протяжно проревел крепкий полуседой викинг в разодранной рубахе и бросился вперед, нанося удары топором направо и налево. Глаза его горели огнем безумия.

— Вальхалла! — поддержали его четверо товарищей, выстраиваясь по боками впавшего в боевой раж собрата наподобие фюлькинга[96] — излюбленного боевого построения северян.

— Хёрды,[97] вперед! — Хевдинг Торир воздел над головой лезвие секиры, призывая соплеменников сплотиться вокруг него.

Викинги пошли в атаку, отбрасывая растерявшихся воинов Гарольда.

Вратко показалось, что он видит бороду датчанина Лосси и крушащий саксов огромный топор.

— Давай же… — теребила новгородца Мария.

— Да… Сейчас, — кивнул парень.

Будто удар неведомого кулака пришелся Вратко под дых. Он охнул, прикусил язык. Тут же на плечи навалилась тяжесть, виски сдавило тугим обручем, а в ушах зазвонили колокола.

— Ты что? — Королевна тряхнула его. — Эй, Вратко, ты чего?

Парень хотел ответить, пояснить хоть что-нибудь, если только тут можно что-то объяснить, но язык не повиновался. Вместо слов изо рта вырвалось малопонятное мычание. Голос Харальдовны пробивался будто сквозь обмотанную вокруг головы толстую дерюгу.

— Вратко, что с тобой?

— Подарок, ты что, ранен? — издалека донеслись слова Асмунда.

Словен почувствовал, как земля уходит из-под ног. Будто во сне, четко, но замедленно он увидел, как в прореху, образовавшуюся в строе, когда обрадованные викинги погнались за отшатнувшимися саксами, ворвался отряд рыцарей человек пятьдесят. Хирдманы Харальда бросились на перехват. «Опустошитель земель» плыл над ними, темным росчерком выделяясь на бледно-голубом небе с напоминавшими чаячий помет потеками облаков.

Конунг шел в первых рядах. Его меч играл ослепительными отблесками на солнце.

Боевой порыв рыцарей увяз в непреклонной решимости дружинников, будто телега на весенней дороге. Звуков боя Вратко не слышал, но видел, как скалят желтые зубы кони, заваливающиеся под ударами топоров, как сплющиваются шлемы, трескаются щиты, падают залитые кровью люди.

Само собой, английские воины не сдавались за здорово живешь. Они щедро оплачивали смерти соратников ударами мечей и топоров, топтали викингов конями. Но ярость и боевой задор, помноженные на опыт десятков сражений, позволял лишенным доспеха норвежцам разменивать жизни один к одному с окольчуженными, одетыми в шлемы врагами.