Потом она и вовсе замолчала. Задумалась.

Не желая отвлекать девушку, притих и Черный Скальд.

Над поросшими вереском холмами звенела тишина, нарушаемая конским дыханием да глухим стуком копыт. Даже Олаф с Асмундом устали подтрунивать друг над другом, посерьезнели, надо и не надо проверяли, как ходят мечи в ножнах.

Вратко под размеренный шаг каурого мало не задремал. Начал клевать носом и встрепенулся, услышав пение.

Пела Мария Харальдовна. Голос ее звучал негромко и чуть хрипловато, старательно выводил заунывную мелодию. Вратко, поднаторевший в урманской речи, разбирал почти все слова. Во всяком случае, мог понять, о чем идет речь. Такие песни впору петь над телами павших героев. Хотя раньше, до прихода на Русь византийских монахов, на похоронах считалось достойным петь и веселиться.

Но, видно, невеселые думы одолевали королевну. Вот она и грустила, нагоняя тоску на остальных:

— Эту песню сложили здесь, на Оркнеях, — тихонько проговорил Халли Челнок, отстав так, чтобы его конь поравнялся с каурым жеребцом Вратко. — Валькирии мчат на поле битвы при Клонтарве. Ирландцы дали нам тогда хороший урок мужества. Несмотря на гибель своего конунга, они стояли насмерть и сбросили наш хирд в море… Тогда много славных воинов отправилось пировать в Вальхаллу. Там был и мой дед тоже. Никто никогда не говорил мне, будто бы он побежал с поля боя. Даже мертвый он упал лицом вниз, вытянув руку с топором вперед, стараясь достать врага.

— Зачем она вспомнила эту песню? — недоуменно проговорил словен.

— Боюсь, Харальдсдоттир рассказала нам далеко не все, что увидела. Да… Мы-то что? Она боялась расстраивать конунга. Чует мое сердце, ничего хорошего из этого похода не выйдет.

— А если мы найдем ту вещь, о которой она говорила?

— Тогда все может пойти по-другому. Если на то будет воля Отца Битв.

Исландец вздохнул и стукнул пятками конька. Тот тряхнул головой и взбрыкнул. Халли смешно покачнулся, выказывая неумение ездить верхом, но не свалился. Вратко долго смотрел на пегий круп его коня и думал о превратностях судьбы. Вот уж воистину: «О мертвых по свету молва прошумит»… А живым останется скорбеть и корить себя, что слишком мало сделали для своих погибших товарищей…

У новгородца начали уже побаливать ноги с непривычки, когда на дальнем холме показались, словно зубы дракона, серые, изрытые дождем и ветром, стоячие камни.

— Вот оно — кольцо Брогарское! — воскликнул Халли Челнок. И продекламировал, со смаком выговаривая слова:

— Нам туда? — Хродгейр спросил то ли Марию, то ли исландского скальда.

— Туда, — кивнул Халли.

— Нет! — покачала головой королевна. — Нам не туда! Дальше. Я чувствую.

— Куда дальше? — удивился исландец.

— Туда! — неопределенно махнула рукой на восход Харальдовна.

— Возвращаться? — удивился Хродгейр.

— Там же нет ничего! — с сомнением проговорил Халли Челнок.

— Есть! — с уверенностью ответила девушка.

Черный Скальд потер бороду, пожал плечами.

— Коли надо, можем и поехать…

— Давайте для затравки хоть в кольцо заглянем, — просительно сказал Халли. Вратко почувствовал, что исландцу нравятся здешние места и он думает, что, быть может, никогда и не вернется на Оркнейские острова — война есть война.

— Я бы тоже поглядел, — поддержал новгородец скальда. — Вреда не будет…

— Уважила бы гостя, Мария Харальдсдоттир, — тут же подхватил Халли. — Виданное ли дело — скальд из самой Гардарики! Ему любопытно на жилье йотуна посмотреть. Поди в ихних лесах такого днем с огнем не сыщешь.

— Некогда… — Королевна нахмурилась.

— Хоть одним глазком. Видишь, парень просил бы, да робеет.

— Ладно! Но быстро! — Она стукнула коня пятками и порысила вперед. Холодный ветер, пробегающий над вересковой пустошью, трепал прядь волос, выбившуюся из-под ее платка.

Неспешно приближались гигантские камни, устремленные в синее небо. Рытвины и трещины, блеклые пятна лишайников на их боках свидетельствовали о почтенном возрасте. Не одну сотню лет торчали они здесь, вызывая в редких путниках почтение и благоговейный ужас. Ведь и правда не человеческих рук эта работа, подумалось Вратко. Разве в силах люди громоздить такие глыбы? Это вам не камень тесать для крепостных стен. Парень вспомнил рассказы о том, что в Константинополе стена, окружающая город, сделана из камня. Ох, и дорогущая работа, наверное. Зато, с другой стороны, польза налицо — атакующее войско вряд ли сможет стену поджечь. Так вот, здешнее каменное кольцо, пожалуй, не уступало в величии самым знаменитым постройкам мира. Оно казалось в самом деле остатками дома великана. Если представить прочные жерди-стропила наверху, солому… Или нет, солома не годится — откуда ее здесь взять? Широкие пласты дерна на крыше — вот в самый раз. То что надо. А во-он там, правее, две продолговатые глыбы расходятся чуть больше, чем остальные. Это мог бы быть вход. Так и хочется представить порог, о который живущий здесь йотун обчищает грязь с сапог, прежде чем войти.