– Это чепуха, мама. Руперт ревнив. Никто не отнесется к нему серьезно. Не обращай внимания.

– Руперт развлекает в Мурхейвен-Мэноре французского дворянина, графа Д'Арборвиля. Я никогда о таком не слышала, но Руперт демонстрирует его во всех клубах. Ходят слухи, что завтра ночью они отправятся играть в Сент-Энодер. Если он распространит эту историю среди аристократов, которые бывают в тех местах, Саймон погиб! Саймон должен вызвать его, Дженна… если все это неправда.

– Что ты хочешь этим сказать, мама? – резко оборвала Дженна.

Три слова утихомирили бы вдову, но Дженна не посмела их произнести. Она не могла открыть матери, что Саймон – дядя Эвелин. Этой тайны она не выдаст.

– Ну знаешь, дорогая, мужчина есть мужчина, а Саймон, как бы это сказать, светский человек. В конце концов, девочка прелестна, и я заметила, что для обычной семейной дружбы они… слишком близки.

– Эвелин и Криспин фактически его дальние родственники, мама, – твердо ответила Дженна, большего она сказать не посмела. – Уверяю тебя, ничего тут нет. Ты не должна говорить об этом Саймону. Ясно?

– Он должен знать, Дженна! Ему нужно сказать прежде, чем он узнает об этом от других, дорогая. Он имеет право знать, какие слухи ходят у него за спиной.

– Нет! – громко вскрикнула Дженна, вспомнив красочный отчет матери о нападении Ястреба на Руперта. Если Саймон услышит эту новость, он совершит что-нибудь похуже. – Мама, ты ничего ему не скажешь! – приказала она. – Оставь это мне. Завтра бал Эвелин. Ты хочешь испортить его дуэлью или чем-нибудь похуже? После такого труда ты навлечешь на нас кровопролитие?

– А если он узнает, что мы знали и не сказали ему? Что тогда?

– Лучше пусть его гнев обрушится на нас, чем кровь Руперта будет на его руках и его за это повесят.

– Тебе не кажется, что это несколько мелодраматично, дорогая?

– Мама, я должна просить тебя доверять мне. Тебя это не касается, знай свое место.

– Свое место? – взвизгнула вдова.

– Да, – ответила Дженна задаваясь вопросом, что сказала бы мать, узнай она, что после бала дочь поселится в Тисл-Холлоу.

– Да ты совсем рехнулась?! – завопила леди Холлингсуорт. – Твоего мужа обвиняют в прелюбодеянии с ребенком! Не понимаю, как ты можешь быть такой спокойной.

– Я спокойна, мама, поскольку знаю, что это чепуха, и тебе советую в это поверить. Я иду в дом. А ты и думать не смей идти за мной, у тебя все на лице написано. Ты от неприятностей просто расцветаешь. Я не позволю тебе испортить бал. И не допущу, чтобы ты порочила этот дом клеветой! Ты ничего не скажешь Саймону, ничего, мама, Я не так давно выставила тебя из этого дома за меньшее.

– Прекрасно! – взорвалась вдова.

– Ты приехала сюда исключительно благодаря любезности моего мужа, а не моей, – повысила голос Дженна. – Веди себя соответственно, или тебе придется столкнуться с последствиями. Мое терпение на исходе, предупреждаю тебя.

Дженна прошла прямо в спальню. Есть не хотелось, ей нужно, время, чтобы подумать. Новая информация ошеломила ее. Весь Корнуолл знал, что первый бал Эвелин состоится в Кевернвуд-Холле. Судя по словам матери, теперь весь Корнуолл знает, что Руперт и его богатые друзья в то же самое время будут играть в карты неподалеку, в Сент-Энодере. Следовательно, разбойникам это тоже известно. Как они могут устоять против такого соблазна? Она должна завершить свое дело.

Дженна хорошо знала дорогу до Сент-Энодера. Она шла от Ньюкуэя, а потом сливалась с дорогой, ведущей на север, прямо к Лонсестону. Барстоу ехал этим маршрутом той ночью, когда разбойник, убивший ее отца, напал на ее карету. На той дороге мало укрытий. Дженна перебирала в уме места, где бандит мог затаиться в ту ночь. Ключ от башни был все еще у нее. А что, если воспользоваться костюмом и пистолетом Саймона? Саймон будет занят гостями, в башне ему делать нечего. Особенно если никто не перескажет ему злобные сплетни Руперта. Можно ранним вечером взять лошадь под предлогом, что она понадобилась одному из гостей, и спрятать ее в саду. А потом уйти, сославшись на головную боль. Никто по ней скучать не будет.

В голове ее роились разнообразные варианты, и, наполовину продумав план, Дженна почти весело спустилась к столу.

К всеобщему облегчению, непредсказуемая корнуолльская погода не изменилась до бала. Вечер обещал быть столь чудесным, что в бальном зале распахнули двери на террасу и солоноватый ветерок доносил запахи роз и ночных орхидей.

Украшенный цветами, освещенный люстрами, от которых на мраморном полу играли радуги, Кевернвуд-Холл неожидан но ожил и преобразился.

Гости начали съезжаться перед сумерками. Как Дженна и предполагала, взять с наступлением темноты из конюшни Патоку не составило труда. Она спрятала лошадь в глубине сада, а потом, надев свое самое красивое платье из узорчатого шелка персикового цвета, присоединилась к Саймону.

Они приветствовали Уорренфордов, Эклстонов, лорда и леди Честер-Уайт, Маркемов, военных гостей Саймона и аристократов, которые толпами прибывали из Лондона, чтобы отпраздновать выход в свет леди Эвелин Сент-Джон. Праздник омрачало лишь отсутствие Криспина, которому военные обязанности не позволили приехать, но он прислал сестре огромный букет белых роз.

Только Дженна собралась оставить Саймона в обществе морских офицеров, как он, к ее удивлению, закружил ее в вальсе. Ее сердце замерло. Его теплая рука лежала на ее талии, и Дженна запылала под тонким шелком платья, вспомнив, как представляла себе их танец на маскараде в Мурхейвен-Мэноре. Но с тех пор так много всего случилось, что казалось, это происходит с кем-то другим. Внутри у нее что-то дрогнуло, пробуждая ее к жизни. Невольная судорога пробежала по телу, грозя равновесию. Разве это может произойти так, в обычном танце, без близкого контакта? Дженна скрыла судорожный вздох за кашлем.

Ее мать когда-то заметила, что танец есть не что иное, как оправдание публичных занятий любовью. Этот суровый вывод вдова сделала на одном балу, где никто не пригласил ее танцевать. О, если бы она только знала, насколько верны ее слова.

– Спасибо, – бормотал Саймон, его голос был хриплым, но все же ничего не выдавал.

– За ч-что? – запнулась Дженна, надеясь, что он не заметит румянец на ее щеках и жар тела под шелестящим шелком.

– За это, – ответил он, кивнув на собравшихся. – Ты проделала грандиозную работу. Я это ценю.

– Ради Эви, – кратко сказала Дженна.

– Да, ради Эви, – эхом повторил он.

– Вряд ли это исключительно моя заслуга, милорд, – ответила она. Ее тон был столь же холодным, что и у него. – Моя мать и сама Эвелин много сделали с помощью слуг. Я мало имею к этому отношения.

– Да, – сказал Саймон, чуть приподняв бровь. – Но все происходящее причиняет тебе боль. Твое сердце не здесь, но ты сдержала обещание.

– Я всегда держу свое слово, милорд.

Саймон улыбнулся. Улыбка вышла холодной, а Дженна таяла. Все жилки в ее теле были натянуты до предела, готовые порваться и освободить ее от внутренних пут, позволить ей броситься к нему, обнять, молить о прощении, умолять отвести наверх в ту восхитительную постель и заняться с ней любовью – сейчас и всегда. Но гордость не позволит ей это сделать, хотя его близость сводила Дженну с ума. От Саймона пахло табаком, вином, мужчиной. Ее голова кружилась от его запаха, она тосковала по его вкусу. Это пытка – чувствовать прикосновение его рук теперь, когда всё кончено. Дженна с горечью думала, что лучше бы ей никогда не встречаться с загадочным графом Кевернвудом, подарившим ей невообразимое наслаждение и пробудившим страсть, которую больше никто никогда не сможет зажечь.

Она не заплачет. Стиснув зубы, Дженна заморгала, отгоняя слезы, не желая снова превращаться в фонтан.

Она не видела его пристального взгляда и, когда Саймон заговорил, чуть не сбилась с такта.

– Ты понимаешь, что это наш первый танец? – сказал он.