Соперники тяжело дышали и вскрикивали при выпадах. Рубашки прилипли к покрытым испариной телам. Земля стала скользкой. Дождь лишал их равновесия, даже Руперт покачнулся, пытаясь удержаться на ногах. Дженна громко ахнула, увидев, что граф едва не поскользнулся в болоте, в которое теперь превратилась площадка. Наблюдая за движениями дуэлянтов, она так закусила рот, что нижняя губа онемела. Сердце готово было выскочить из груди при каждом ударе.

Внезапно граф сделал резкий выпад. Дженна не могла себе представить, чего ему стоило так выпрямить ногу. Руперт этого не ожидал. Это было его ошибкой. Он парировал удар, но граф быстро контратаковал и разоружил Руперта, рассчитанным ударом выбив шпагу из его руки.

– Конец! – крикнул Эклстон. – Кевернвуд победил!

Рубашки обоих мужчин были запятнаны кровью. Дуэлянты двигались настолько быстро, что Дженна не заметила, когда были нанесены раны.

Граф отдал свою шпагу и повернулся к Фелпсу, который держал его сюртук. Лорд Эклстон и сэр Джеральд поспешили к карете Руперта. Поднявшийся ветер гнал параллельно земле новые потоки дождя.

Никто, кроме Дженны, не смотрел на Руперта, стоявшего под проливным дождем со стиснутыми кулаками. Его грудь вздымалась от ярости, прищуренные глаза не отрывались от спины Кевернвуда. Внезапно он схватил валявшуюся у ног шпагу и бросился к графу.

– Саймон! Оглянитесь! Сзади! – закричала Дженна, выскочив из-за колючих кустов.

Пораженный, граф на мгновение застыл, затем повернулся к камердинеру.

– Фелпс! – скомандовал он.

Камердинер поймал выбежавшую на поле Дженну, У нее перехватило дыхание, когда начался новый поединок. Криспин встал на пути Руперта и отвлек его.

Отчаянно сражаясь, Руперт то защищался, то атаковал. Криспин парировал его выпады, но было ясно, что он Руперту не соперник, Дженна вскрикнула, когда Кевернвуд встал между ними, оттолкнув Криспина в сторону, и тут же получил рану в бок, от которой на мгновение упал на колени.

Руперт колебался достаточно долго, и граф успел выхватить шпагу у Криспина. Поднявшись, он скрестил ее с клинком Руперта.

На громовые команды лорда Эклстона никто не обращал внимания. Дженна, которую все еще держал камердинер, кричала во весь голос. Почему ее никто не слышит?

Граф ловким ударом в мгновение ока второй раз выбил оружие из рук Руперта.

Потом поднял отлетевшую шпагу, переломил через колено и бросил обломки к ногам Руперта. У всех вырвался дружный вздох. Кодекс дуэли не позволял ломать шпагу вызвавшего независимо от обстоятельств.

– Это не конец, Кевернвуд, – прорычал Руперт, его глаза все еще горели безумным огнем сражения. – Наши шпаги еще скрестятся, сэр.

– Тогда моя будет единственной, которой вам придется опасаться, – бросил граф. – Ни один уважающий себя джентльмен во всем королевстве не станет иметь дело с тем, кто наносит удар в спину. Вы сегодня не только проиграли поединок, Марнер. Вы потеряли репутацию. Я позабочусь об этом.

Дженна, вырвавшись наконец из рук камердинера, бросилась к графу.

– Вы ранены! У вас кровь! – кричала она, увидев алые пятна на его порванной рубашке. Рана была с правой стороны, чуть выше талии.

– Так я все-таки был прав? – пробормотал Кевернвуд, всматриваясь в ее глаза. – Вы сейчас себя выдали… Вы назвали меня Саймоном. Я у вас в долгу, миледи.

Они почти дошли до фаэтона графа, когда к ним подоспел Криспин.

– Дядя Саймон, это опасно? – крикнул он.

– Дядя?.. – выдохнула Дженна.

Граф укоризненно посмотрел на Криспина.

– Я… Я… Простите. Я забылся, – извинился юноша. – У вас сильное кровотечение, сэр.

Только сейчас Дженна поняла, насколько молод Криспин.

– Ничего серьезного, – уверил его Кевернвуд. – В деревне есть доктор. – Он повернулся к Дженне: – Вы приехали в карете?

– Нет, верхом. Моя лошадь там, за деревьями, – махнула она рукой.

– Лошадь ваша или Марнера?

– Руперта.

– Отвяжи, – велел граф Фелпсу, кивнув в сторону фыркающего животного. – Я лошадей не ворую.

– Н-но… – пробормотала Дженна.

– Лошадь вам не понадобится, – сказал он. – Вы не вернетесь. Вы поедете со мной.

Саймон плелся по мощенной булыжником дорожке, ведущей к дому викария церкви Святой Троицы. Добравшись до арочной двери, он трижды ударил в нее кулаком, выдержал паузу, ударил еще раз и, ожидая, прижался лбом к толстому, окованному железом дереву. Он солгал Дженне относительно своей раны. Действие настойки опия, которую дал ему доктор, постепенно ослабевало, и боль в боку становилась невыносимой. Стиснув зубы, Саймон поглаживал бок рукой, На рубашке была свежая кровь, просочившаяся сквозь повязки во время тряской поездки. Пальцы стали мокрыми. Доктор предупредил его, что нужно ехать в госпиталь и наложить шов, но, конечно, об этом и речи не было. Он не оставит Дженну беззащитной перед угрозами Руперта.

Саймон снова постучал в дверь в том же ритме, на сей раз громче. Время было позднее, и викарий наверняка спал, но он не станет возражать против вторжения. Сколько раз подобное случалось за эти годы? Саймон и сосчитать не мог. Прохладная древесина холодила лоб. Прижавшись к двери, вдыхая запах мореного дуба, Саймон наслаждался мирной тишиной. Она пришла как награда. Ничего не поделаешь, придется выслушать нотацию. Этого не избежать.

Он собирался постучать в третий раз, когда дверь отворилась и на пороге, разинув рот от удивления, босиком, в ночной сорочке, поверх которой торопливо наброшен поношенный зеленый халат, появился викарий Роберт Нэст, самый близкий друг Саймона с их школьных дней. Его пшеничные волосы были взъерошены, глаза все еще затуманены сном.

– Саймон? – выдохнул он, едва не выронив подсвечник. – Бог мой, да ты ранен! – Втащив друга в дом, Роберт выглянул на улицу. – Где твоя лошадь? Тебя преследуют? – Он захлопнул дверь и запер ее. – Я тебе говорил, что в один прекрасный день это случится.

– Я приехал в карете и отослал ее в Кевернвуд-Холл, – объяснил Саймон. – Никто за мной не гонится.

– Это меняет дело, – сочувственно сказал викарий, осматривая друга с головы до ног. – Позволь, я провожу тебя в кабинет. Судя по твоему виду, крепкое бренди тебе не помешает. Что случилось?

– Я встретил… женщину, – ответил Саймон.

Викарий, разинув рот, остановился.

– И это результат? – вырвалось у него, когда он снова оглядел Саймона.

– Не совсем, – проворчал Саймон, – да, в какой то мере это результат.

– Надеюсь, ты ее спровадил, – сказал викарий, открыв дверь в маленькую, скудно обставленную комнату с книжными полками на стенах.

– Я собираюсь жениться на ней, – категорически объявил Саймон. Знакомый аромат кожи, смешанный с лимонным запахом полировальной мастики, встретил его с порога. Саймон сделал глубокий вдох и расслабился.

– Что ты говоришь? – взорвался викарий, поставив подсвечник на стол. – Тебя все-таки одурачили? Нет… не может этого быть… Ты серьезно?! Я должен это выслушать, но сначала мы приведем тебя в порядок. Садись. – Викарий налил Саймону бренди. – Выпей, – приказал он, – не двигайся. Я сейчас вернусь.

Саймон опрокинул бокал, прежде чем викарий вышел, и налил себе еще порцию, которую потягивал с большей охотой. Он упал в кресло, оперся головой о прохладную кожаную обивку и глубоко вздохнул. Бокал предательски дрогнул в его пальцах, и Саймону пришлось приложить усилия, чтобы удержать его, поскольку он чувствовал, что сознание ускользает. Он почти проиграл сражение, когда викарий вернулся в комнату с тазом воды, бутылкой антисептика, бинтами и с чистой рубашкой под мышкой. Пока перебинтовывали рану, Саймон рассказал, как он встретил Дженну, и поведал в подробностях о дуэли.

– Ты был безоружен? – с сомнением спросил викарий. – Значит, негодяй намеревался убить тебя и едва не преуспел. – Отставив таз, он уселся напротив, пока Саймон осторожно натягивал рубашку.

– Этот балбес Криспин бросился ему наперерез и ввязался в бой, когда тот намеревался ударить меня в спину. Мальчишка Марнеру не соперник, Роб, этот негодяй распотрошил бы его. Я отпихнул его в сторону, и Марнер ранил меня прежде, чем я успел выхватить шпагу из рук Криспина.