– И какова же она? – с вызовом спросила Дженна. Бунт был ее единственным оружием против скандальной реакции тела, которую вызывала близость Саймона.

– Выход в свет Эви, – сказал он.

– Э-Эви…

– Не нужно обижаться, – ответил Саймон на ее недоверчивое заикание. – Если помнишь, это ты настояла на том, чтобы устроить ее первый бал здесь, в Кевернвуд-Холле. Я хотел устроить его в лондонском доме. Он состоится в следующую субботу. Приглашения разосланы. Их нельзя отозвать, я не сделал бы этого, даже если бы мог. Я устрою для Эви самый прекрасный бал, какой смогу. И не стану омрачать его нашими… трудностями. Лучше бы устроить его в городе. Там более подходящая атмосфера, достойный бальный зал и дом намного удобнее для гостей, чем этот мавзолей. Понять не могу, почему ты настояла на том, чтобы устроить бал здесь.

– Из-за Роберта, – вырвалось у нее. Прикрыв рот рукой, Дженна закусила губу, не находя слов. Она не намеревалась выдавать викария. Но, поразмыслив, решила, что у нее нет причин хранить секрет Нэста, когда он так безжалостно предал ее. Гнев, горечь и разочарование всколыхнулись ней. – Он любит ее, – с вызовом сказала она.

– Эви? – изумился Саймон. Ссутулившись, он отступил на шаг.

– Она, конечно, ничего не знает, ей некогда, она тоскует по тебе. Он открылся мне по секрету. Но я больше не чувствую себя обязанной хранить эту тайну, после того как он предал меня.

– Роб не предавал тебя, Дженна.

– Да? А как тогда это назвать? Он позволял мне изливать свое сердце, обнажать душу, зная, что Ястреб – это ты. Он покрывал тебя… был твоим соучастником в преступлении!

– Ш-ш! – прошипел Саймон. – Здесь, кроме Фелпса, никто ничего не знает.

– Фелпс! Я должна была догадаться! Полагаю, Эви тоже знает?

– Я меньше всего на свете хотел бы, чтобы Эви об этом узнала.

– Это меня не удивляет! Ладно, чего ты ждешь от меня в этом… твоем перемирии?

– Только того, что до окончания бала ты притворишься, что у нас все в порядке. Я не хочу, чтобы наши супружеские проблемы омрачили дебют Эви в свете. Я слишком долго и тяжело трудился, чтобы добиться для нее достойного положения. Когда это будет сделано, можешь идти с миром куда пожелаешь. Я тебе не тюремщик. Ты сделаешь это для меня, Дженна?

Она притворилась, что думает. Он не заслуживал быстрого ответа. Эви… всегда Эви! Ну почему всегда Эви? Она смаковала его дискомфорт, прежде чем заговорить.

– Хорошо, милорд, – сказала наконец Дженна, – для Эви – Она даже не попыталась скрыть звенящую в голосе ревность. Ей все равно, что он подумает. Эви! Нечего сказать!

– Спасибо, – кратко ответил Саймон.

– Теперь ты позволишь мне выйти из этой комнаты? – огрызнулась она.

– После того как Молли приведет тебя в порядок, – ответил Саймон. – Ты не можешь ходить по дому в таком виде.

– Подожди, – сказала Дженна, когда он шагнул мимо нее к двери. – Нужно кое-что прояснить… Теперь я знаю, что это был не ты… что не ты…

– Теперь когда ты увидела настоящего бандита, ты получила доказательства? – горько ответил Саймон. Он улыбнулся, но от этой улыбки у нее мурашки поползли по коже. – Ты и без них должна была понять это, Дженна. – Отперев дверь, он обернулся. – Я пришлю Молли. – И кивком указал на стоявший на кровати поднос: – Тебе лучше поесть, до обеда еще далеко.

– Я не спущусь к обеду, милорд, – сообщила Дженна.

– Саймон, – поправил он. – Помни про перемирие. Ты спустишься сегодня к обеду умытая, причесанная и в приличном виде. Ты это сделаешь.

– Это почему же?

– Потому что твоя мать и Эви только что прибыли, чтобы совершить чудо и преобразить дом к предстоящему балу Они ждут, что ты пообедаешь с ними. Я думаю пригласить Роба. Я хочу сам посмотреть на него в обществе Эви и увидеть, есть ли что-нибудь похожее на то, о чем ты говорила. А пока я тебя покину. – Саймон мягко провел пальцем по ее щеке. От его прикосновения ее словно копьем пронзило. – Тебе нужно время, чтобы залечить эти пятна, – заметил он. – И еще, Дженна… независимо оттого, что ты думаешь, тебе нечего меня бояться.

Перед обедом все собрались в гостиной. Дженна спустилась раньше других. Меньше всего ей хотелось войти в комнату, заполненную людьми, среди которых не было ни одного союзника.

Когда она увидела у открытой на террасу двери Саймона и викария, погруженных в серьезную беседу, у нее упало сердце. Пьянящий аромат ночных цветов плыл в вечернем воздухе, напоминая другой сад и запах сирени.

Викарий приветствовал Дженну, его янтарные глаза были тревожными и грустными, а пристальный взгляд Саймона оценивающе скользнул по ее наряду. Она выбрала вечернее платье из кремового муслина, отделанное нежными фиалками. Широкий зеленый пояс под грудью завязан на спине бантом. Молли собрала ее волосы в высокий шиньон, оставив локоны по бокам, и украсила прическу узкими зелеными лентами. Саймон одобрительно кивнул и вернулся к беседе с викарием.

Дженна никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой и не на своем месте. Когда в дверях появились ее мать и Эвелин, дела пошли еще хуже. Вдова, ни к кому конкретно не обращаясь, болтала вздор таким пронзительным голосом, что Дженна вздрогнула. Тем временем Эвелин в облаке полупрозрачного муслина бросилась на шею Саймону, чмокнула его в щеку и лепетала о том, как ужасно по нему соскучилась. Дженна поймала себя на том, что ее одолевают тошнота и гнев при виде упорно цепляющейся за Саймона девчонки. Хотя Саймон успокаивал Эви отеческим движением, у Дженны сердце заболело от воспоминаний о ласках этих рук, она бы сейчас отдала все на свете, чтобы поменяться местами с леди Эвелин Сент-Джон.

Вдова все еще болтала, когда Саймон подал ей руку, чтобы проводить к столу. Эвелин, нарушая все правила этикета, подхватила Саймона под другую руку, прижалась головкой к его плечу, и он пригласил двух дам в столовую. Он вел их осторожно – раненая нога докучала ему, а пышные формы вдовы соперничали размерами с дверным проемом. Поза девочки была так знакома, что Дженну качнуло. Точно также это белокурое создание собственнически цеплялось за Саймона, когда она открыла глаза после обморока в Мурхейвен-Мэноре. Неужели эти воспоминания никогда не перестанут мучить ее? Приросши к месту, Дженна оттолкнула руку Роберта Нэста, коснувшегося ее локтя, чтобы проводить в столовую.

Саймон занял место во главе стола, по правую руку от него села Дженна, по левую – вдова. Нэста усадили рядом с леди Холлингсуорт, а Эвелин села рядом с Дженной, напротив викария. Дженна не задавала вопросов о странном размещении гостей. Было ясно, что Саймон хотел присмотреться ко всем поближе. Эвелин и викария посадили так, что он мог незаметно наблюдать за ними. Оба явно понятия не имели, что за ними следят и по какой причине.

Эвелин раздосадовало, что ее отсадили от Саймона. Она дулась и ерзала на стуле, то и дело отбрасывала золотые локоны и раздраженно вздыхала, но Саймон, казалось, этого не видел. Он был занят, развлекая мать Дженны и наблюдая за Робертом Нэстом. Дженна по поведению девушки догадалась, что в прошлом все внимание Саймона за столом доставалось ей. Но делала вид, что ничего не замечает.

– Что-то не так, Дженна, дорогая? – пропела вдова.

– Извини, что? – Дженна понятия не имела, о чем говорила ее мать.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – насупилась вдова. – Ты ни слова не слышала из того, что я сказала этим вечером.

– Все хорошо, мама, – коротко ответила Дженна. – О чем ты говорила?

– Я говорила, дорогая, что твоя помолвка в Мурхейвен-Мэноре прошла без помех, а потом все пошло вверх дном, если помнишь.

– Да, – закатила глаза Дженна. Во имя всего святого, почему она должна это выслушивать?

Вдова продолжала молоть вздор. Лакеи начали разливать суп. Дженна смотрела в свою тарелку. От супа пахло вкусно, но он казался несъедобным и жидким, сквозь него просвечивал синий рисунок на фарфоре.