— Выходит, и вправду покушение, готовились загодя, — правильно уловил мысль вице-губернатор.

— Самая первая версия, — подтвердил Глава.

— Слушай, а я, кажется, вспомнил, про кого ты говоришь, — усмехнулся Бекович. — Не Ерулаева ли машина?

— Файзулла Ерулаев купил её на аукционе по распродаже военной техники, — подтвердил Дружинин. — Приехал в Оренбург к родственникам, и вот такой казус.

Вице-губернатор рассмеялся.

— Он мне всю плешь проел, Саша! Представляешь, даже на приём записывался несколько раз! Последняя наша встреча была две недели назад. Всё интересовался, ищут ли машину, как идет следствие. Так что с удовольствием отдаю его в твои руки. Хотя, подожди… Я скажу ему, что в Оренбурге обнаружили внедорожник, по всем приметам схожий с пропавшим. Он сразу рванёт в ваши края, вот ты и поговоришь с ним. Только не увлекайся, а то я знаю тебя. Разговор плавно перетечёт в допрос.

— Не-не, Юра, да ты что! — даже махнул рукой Дружинин, пусть его никто и не видел. — Мы с ним деликатно, со всем уважением. Машина всё равно на полицейской стоянке находится.

— Тогда я завтра же утром пошлю к Ерулаеву посыльного. Думаю, уже через три дня у тебя будет. А если на самолете решит лететь — так и завтра.

— Спасибо, Юра! Выручил!

— Да какое там «выручил», — хмыкнул Бекович. — Всего лишь технично перевёл стрелки на твою территорию.

Вице-губернатор Хивы генерал-лейтенант Бекович знал, что говорит. Он нутром опытного и битого жизнью волка почувствовал криминальную составляющую происшествия. Зачем влиятельному человеку, коим является Дружинин, самому приезжать в Хиву и разговаривать с каким-то торговцем коврами и тканями, да ещё не привлекая полицию? Не хотел Юрий Ерофеевич нарушения законности на своей территории. А в Оренбурге — пожалуйста, пусть хоть в тюрьму посадит и выбивает показания.

— Молодец, не унываешь, раз так шутишь, — улыбнулся Дружинин. — Тогда всё, вопросов больше не имею. Передавай привет супруге и детям.

— И ты от меня Женечке и ребятам, — любезно ответил Бекович. — Мишке особенно. Здоровья ему, пусть быстрее поправляется.

Они чуть ли не одновременно нажали на кнопку сброса вызова. Дружинин задумчиво прошёлся по кабинету, остановился возле лакированной под цвет красной вишни «Элегии», машинально покрутил верньеры музыкального центра, а потом решительно направился в будуар жены, справедливо рассудив, что ужин давно закончился, и Евгения сейчас мажется кремами перед зеркалом.

Так и было. Когда он постучался и вошёл в комнату, супруга в коротком халатике сидела на банкетке и тщательно наносила на лицо крем из баночки. После чего медленно, словно медитируя, растирала пальцами по щекам и лбу.

Дружинин встал за её спиной и мягко обхватил руками за плечи.

— Я хочу извиниться за прошлый демарш, — сказал он, глядя в зеркало. — Был не в себе, поэтому выплеснул весь негатив на близкого мне человека.

— Хорошо тебя понимаю, — Евгения на мгновение замерла, потом пальцы вновь стали круговыми движениями втирать крем в кожу. — Я ведь тоже виновата. Не посоветовавшись с тобой, полезла в те сферы, которые неподвластны обычному человеку. Но пойми, я всегда относилась к рекуперации с отвращением. Мне было десять лет, когда погибла мама, ещё совсем молодая и красивая женщина. Представь моё состояние снова увидеть её живой, цветущей и улыбающейся. Я ведь уже хорошо понимала разницу между окончательной смертью и бессмертием, если можно так сказать о рекуперации. Но мне никак не удавалось совместить эти два тезиса. А мама очень доходчиво объяснила, что это такое… на своём примере. Поэтому и сама стала относиться к воскрешению, как к проклятию. А ты говоришь, с головой у неё не в порядке… Меня так накрыло, когда я увидела Мишу с белым лицом, и неподвижного!

Жена резко повернулась и схватила Дружинина за руку, не обращая внимание на остатки крема на пальцах.

— Я не хочу своим детям такой участи, понимаешь! Ну, или хотя бы оттянуть тот момент, когда наступит необходимость! Личность, сознание, душа — это дано богом, а мы нарушили все его заповеди!

— Мир давно изменился, Женечка, — вздохнул Александр Егорович. — Людям плевать на заповеди. Они почувствовали, что могут жить вечно, и стремятся к этому. Конечно, всему есть предел, но лет триста при правильном распределении ресурсов организма можно выгадать. С условием, если не исчерпан рекуперативный цикл.

— Об этом я и подумала в первую очередь, — закусив губу, женщина снова уставилась в зеркало, придирчиво оттягивая на подбородке и щеках кожу. — Если с восемнадцати лет начать копировать самого себя — какой будет душа? Как всё отразится на мальчике?

— То, что ты сделала на эмоциях — гораздо хуже рекуперации. Мы вступили на тончайший лед, который в любой момент может треснуть, и мы провалимся в бездну ужаса, — перебарщивая с пафосом, ответил супруг. — Я просто нутром чувствую, что в Мишке живёт чужая сущность. Проявится она или нет — никто не знает.

— Ты не можешь этого знать точно, а догадки не для твоего рационального разума. Я тоже слежу за сыном, и пока нет никаких оснований беспокоиться. Всё прошло просто великолепно.

— Великолепно… — Дружинин заложил руки за спину и медленно прошелся по мягкому хивинскому ковру с вышитыми орнаментами (это был подарок Юры Бековича), подбирая слова, чтобы не обидеть жену. — Только есть один момент, который меня беспокоит. Что говорить Оленёвым? Они до сих пор ищут Борислава и уверены, что к его пропаже причастен я.

— Ничего не говори, — пожала плечами Евгения. — Тела нет, и причин для беспокойства тоже нет. Убежал, скрылся. Боря — предатель, а значит, и его Род должен отвечать за предательство своего представителя. Кстати, ты в своём праве уничтожить Оленёвых.

— А если это они причастны к покушению на Мишку?

— Нет, — уверенно ответила жена. — Они же понимают, что устранение одного из членов нашей семьи может плохо закончиться для Борислава.

— Василий Алексеевич подозревает, что Борис — у нас, — подтвердил Дружинин, имея в виду Главу рода Оленёвых.

— О чем я и говорю. Нелогично идти на прямое столкновение с нами, зная о пленнике, — усмехнулась супруга. — Поэтому нужно сделать всё, чтобы никакой утечки из дома. Я сама предупрежу обслугу, а ты — службу безопасности.

— Хорошо, — мужчина сел в свободное кресло, любуясь профилем Евгении. — А ты не боишься отправлять Мишку в Уральск? Вдруг там начнут проявляться последствия?

— Уверена, что ты уже принял все необходимые меры для охраны мальчика, — улыбнулась жена. — Пары-тройки крепких ребят должно быть достаточно, чтобы присматривать за ним.

— У меня в Уральске «спящий» агент находится, — Дружинин в задумчивости потер подбородок. — Может, его задействовать?

— Полностью полагаюсь на тебя, — Евгения встала, демонстрируя свои точёные длинные ноги, обошла кресло с обратной стороны и положила руки на плечи мужа, наклонилась и легонько прижалась щекой к его щеке. — Ты у меня очень умный и рассудительный, поэтому не боюсь за сына. Он же с Ваней будет, так? Поговори с парнем, только один на один, намекни ему, что нужно будет сделать, если произойдут метаморфозы. Пусть присматривает… И мне на душе легче.

— Не проболтается? — засомневался Дружинин, вдыхая терпко-сладковатый запах крема, исходящий от супруги.

— А ты хочешь открыть тайну Ольге? Чтобы потом она тебя тонко шантажировала?

— Она на это не пойдет.

— Дубенская очень умная женщина. Поверь, она сразу заинтересуется, почему такое внимание к Михаилу. И узнает.

— После рекуперации возможны некоторые несоответствия психике, поведению, — не сдавался Александр Егорович.

— Решать тебе, милый, — обвила его шею руками Евгения. — Ты Глава, на тебе ответственность.

«Почаще бы вспоминала об этом, сейчас бы никаких проблем не было», подумал Дружинин без всякой неприязни. Жену он любил, и мелкие прегрешения, не влиявшие на размеренную супружескую жизнь, его не интересовали. Но вот этот заскок с ритуалом его напряг. Глубоко внутри засела заноза, которая напоминала ему, что Мишка ещё принесет проблемы Семье и клану.