— Знаешь, мне на эти деньги проще купить парочку обрезов и прийти к тебе домой. — я ткнул пальцем в грудь собеседника: — Три дня тебе на все — про все. Дальше я ждать не буду…

Ударив инженера в плечо, я двинулся прочь.

— Я на тебя сегодня заявление ментам напишу. В шестом отделе окажешься, там посмотришь, каково это!

Какой-то невезучий день сегодня, честное слово.

Городское управление МВД.

По какому-то неведомому мне капризу, все двери в служебные кабинеты городского управления были открыты нараспашку, то ли начальство любило контролировать, чем занимаются подчиненные, или еще какая гениальная задумка руководства, а с другой стороны, чужие здесь не ходят, заявителей не бывает, только жалобщики, а с ними разбираются на первом этаже, за специальным столом, возле постового. А на всяких разных, «с земли», которые заезжают иногда в отдел кадров или на «вздрючку» к начальству, так кто на них внимание обращает. Стоит такой дурачок с папкой наперевес, смотрит восторженно на доску с фотографиями лучших сотрудников, так и пусть стоит, жалко, что ли… Если что, это я стоял, как дурачок, со служебной папкой подмышкой, с преувеличенным вниманием изучая всякую разную наглядную агитацию, украшавшую стены управления. За это время я изучил личный состав отдела уголовного розыска, в котором несли свою нелегкую службу оперативники Гелаев и Колбасов, молодые, симпатичные парни, даже помладше меня с виду, веселые, подвижные, увлеченные своей работой. Гелаев был кавказцем, темноволосым красавцем с большими черными глазами, обрамленными густыми ресницами, одетый очень дорого и имеющий «большой джентельменский набор» — толстую цепь, крупную печатку с зеленым камнем и широкий браслет желтого металла. Колбасов же был типичным русаком, без золота, но, судя по одежде, без материальных проблем. В свете того, что наши районные опера получив зарплату с задержкой в два месяца, просто раздавали долги и начинали занимать по новой, оставалось только радоваться, что некоторые правоохранители могут жить вполне самодостаточно. Ну а так, в принципе, приятны парни, без видимых следов злобы, агрессии или порока. Было желание подойти в курилку, которую оборудовали между этажами, представиться, задать вопрос в лоб — парни, какие у нас с вами проблемы? Какая собака между нами пробежала? Кстати, серая «девятка», которая давече «паслась» возле РОВД, спокойно стояла на служебной стоянке воле городского управления, только номера у нее были совсем другие.Уверен, что по учетам ГАИ я эти номера тоже не смогу пробить.

Оставив свою машину у большой парковки Энергосбыта (на милицейскую пускали только своих, «городских») я решил добежать до троллейбусного парка, показать там, найденный в вещах пропавшего из больницы раненного, бумажный билетик.

В троллейбусном парке сначала общаться со мной никто не хотел. Пришлось пугать девчонок из бухгалтерии вызовом на допрос, а, в случае неявки, принудительным приводом, с доставкой в вонючем «собачнике» милицейского «бобика». Через час двадцать мы с барышнями вполне мило общались между собой, мне даже дали пару шоколадных конфеток из коробки «Птичье молоко» и чашку чая, пока смешливые бухгалтера звонили коллегам из трамвайного депо.

— В общем так, Павел…- передо мной на стол лег черновик какого-то документа, на оборотной стороне которого были записаны нужные данные: — Билеты этой серии получил кондуктор трамвая номер одиннадцать, и судя по записям, бобину с билетами она распаковала неделю назад, на конечной остановке «Голдовский холм».

— О! У вас даже так все учитывается? — поразился я.

— Ну да, тут же постоянно с билетами разная кутерьма происходит. Кто-то ездит на одном билете несколько дней, то кондуктор с водителем маленький гешефт делают — сами билеты заказывают в типографии и продают. В общем, все приходится учитывать. Ну все, мы вам помогли? Не будете нас забирать в отдел, а то у нас годовой отчет скоро.

К окончанию рабочего дня в городском управлении я успел тютелька в тютельку. Сначала из здания побежали озабоченные тетеньки-следователи и прочие кадровики, с пакетами и сумками наперевес, потом стала разъезжаться забитая машинами парковка — майоры и подполковники садились в разномастные автомобили, долго прогревали, окутывая стоянку облаком выхлопных газов, после чего выкатывались через поднятый шлагбаум разъезжались по своим личным делам.

Мои фигуранты подошли к машине около семи часов вечера, когда служебная стоянка практически опустела. Неторопливо прогрели машину, удачно свернули на мою улицу, где я их и подхватил… А потом эти черти прицепили на крышу синюю мигалку и выскочив под «красный», свернули в сторону улицы Генерала-танкиста, и насмешливо мигнув мне стоп-сигналами, скрылись в вечерней темноте.

Сердце Города.

— Привет. — пахнущие клубникой губы Ирины коснулись моей щеки, и девушка чуть поморщилась: — Какой колючий.

— Милая, мы из дома утром вместе вышли. Приедем домой — побреюсь. — я навалился на огромные и тяжелые входные двери мэрии и распахнул их перед своей спутницей.

— Ты сегодня не поздно. — Ира подхватила меня под руку, осторожно спустилась с высоких ступенек, помахала рукой экипажу ГАИ, что даже вечером охраняли стоянку у мэрии, я же скорчил парням злобную рожу. Два раза ругался с ними, когда эти продавцы полосатых палочек пытались доказать мне, что здесь моя «ксива» не котируется.

— Да и ты сразу вышла. — я распахнул дверь машины, и Ирина легко скользнула в теплый салон. В их депутатской богадельне наконец провели довыборы, собрали кворум, выбрали дяденьку, про которого была договоренность, что он будет мэром Города, и распределили депутатов по комитетам. Ира не зря крутилась, как белка в колесе — несмотря на всё противодействие в комитет по бюджету она попала, естественно, рядовым членом, и сейчас целыми днями сидит над проектом городского бюджета.

— Что нового? — я крутанулся по площади Вождя и направил машину в сторону Универсама, в подсобном помещении которого меня, с Димой Ломовым, в свое время, чуть не застрелил вооруженный налетчик. Сейчас торговая точка превратилась в шикарный магазин, в котором полки ломились от продуктов со всего, буквально со всего мира. Цены, конечно, были весьма европейскими, но теперь вдвоем мы могли себе позволить.

— Паша, это не наш дом там темнеет… — девушка ткнула пальчиком в блеющий отделочным кирпичом, одноподъездный дом. И какой чёрт дернул меня свернуть на улицу Октябрьского переворота.

— Ну, почему темнеет. Видишь, на пятом этаже окна светятся? Там люди живут…

— Значит и мы можем заселиться? — темные глаза уставились на меня и густые ресницы, как черные крылья бабочки — траурницы дважды взмахнули.

— Нет, мы не можем, пока не можем. Там живут те, у кого вообще негде жить. Они таскают воду на пятый этаж из подвала соседнего здания, ходят в туалет-будку вместе со строителями…

— Но мы же, тоже, ходим в будку…

— Ира, ну не начинай, я работаю над этим…Хочешь, можем квартиру снять?

— Не хочу. Хочу свое, чтобы никаких любопытных соседей и хозяев, которые раз в неделю, по утрам воскресенья или субботы, приходят нас проверять…

— Скоро будет. Ты, кстати, не против, завтра утром пораньше на работу поехать?

— Да хоть в шесть утра. У нас сейчас слушанья в комитете по бюджету, а я даже в половине вопросов не разобралась…

— Ничего, придут и объяснят…

— Так и хотят, целыми днями, работать не дают, и у каждого добрый совет и свое виденье, на что деньги лучше потратить, и какие статьи расходов порезать. Я уже начала на пару часов дверь кабинета запирать изнутри, так они стоят и под дверью ждут, так неудобно открывать потом…

— А ты говори, что у тебя было совещание, по телефону, а постоянные посетители все время обрывают нить разговора…