— Я не знаю этого точно, — ответил Корт. — Да, пожалуйста, еще один стакан на прощание, — кивнул он бармену, кладя на стойку мелочь.

— Почему? — она подняла брови.

— Ты слышала, что сказал Рено, прежде чем его настигла смерть, от которой он убегал на протяжении всей своей долгой жизни. Теперь, наверняка, произойдут изменения и свершится то, о чем я думаю. Ведь в конце концов я координатор всего этого предприятия.

— Но ты же не собираешься отделаться то этого? — настойчиво спросила Найвес, одетая в вызывающее платье из тонкой кожи.

— Нет, — он улыбнулся. — Пока что нет.

— Это меня радует. В таком случае, проводив тебя в служебную командировку, я снова вернусь к удовольствиям…

— Ты всегда проявляешь свой сарказм не к месту и не ко времени, — произнес он серьезно, но тут же нагнулся и тихо произнес: — Послушай, я сейчас скажу тебе кое-что, о чем лучше бы не забывать.

— Хуан, — прервала его Нойвес, — ты меня интригуешь.

Она впервые назвала Корта по имени, но он, отметив это, ничего не сказал, как это часто бывало.

— Поскольку человек способен к самоанализу, — начал он, — могу констатировать, что я получил эту работу не без основания. Думаю, я еще недостаточно взрослый, чтобы пустить корни, но если когда-нибудь захочу спокойной жизни, то теперь знаю, как это сделать. Мне кажется, что найду здесь кое-что, о чем еще не знаю.

— Я рада, что мне удалось помочь тебе в этом, — тихо сказала Найвес.

— Для этого у тебя достаточно оснований, — ответил Корт, выпил и взял ее за руку.

Но в это время снова раздался жестяной голос, и Корт с трудом понял, что объявили рейс. Соскользнув с табурета, он помог встать и Найвес.

— Идем, ты проводишь меня к трапу, — произнес он.

Они прошли через огромный зал, полный бурлящей и клокочущей жизни. Повсюду стояли и ходили люди из всех земных стран, говорящие на всех языках, колонисты в разноцветных одеждах и с признаками мутаций. Высоко поднимали свой товар продавцы газет, а огромный негр чистил обувь. Они остановились возле барьера.

— Хуан? — тихо спросила Найвес.

— Si? — ответил он. — Да?

— Тебе здесь нравится?

Он заметил выражение ее лица, полное сомнений, и кивнул.

— Да, очень. Так нравится, что вернусь сюда, как только смогу.

— На самом деле? — спросила она.

— Да, на самом деле. В моем возрасте лгут очень редко и никогда не лгут без оснований. А разве у меня есть основание… лгать тебе?

— Не думаю.

Между тем стюардесса пригласила первых пассажиров подняться в тяжелый автобус на воздушной подушке; времени было мало. Корт взял руки женщины и медленно сжал их. Одна из перчаток упала на пол, однако Найвес этого не заметила.

— Найвес, — проговорил он чуть слышно, — я благодарю тебя за все эти девять дней. Без исключения. Это было так прекрасно!

Она кивнула, ничего не говоря, они поцеловались, и Корт на секунду улыбнулся. Вокруг его глаз появились морщины, и на мгновение возникло кое-что из того, что скрывалось за самообладанием координатора. Он нагнулся и поднял перчатку.

— Спасибо, Хуан, — сказала она. — Но теперь ты должен идти.

— У меня контроль посадки — они не улетят без меня. Несмотря на это!..

Они поцеловались последний раз. Потом Найвес быстро повернулась и через зал направилась к выходу. Корт стоял и смотрел ей вслед, пока она не исчезла в толпе, потом вытащил из нагрудного кармана билет и прошел через барьер. Он последним поднялся в автобус, который тотчас же тронулся с места и с воем устремился вперед по полю. Небо тем временем стало темно-серым, а между слоями облаков вспыхивали зарницы. Корт первым вошел в самолет, сел в последнее кресло сзади, возле кладовой, и откинулся на спинку.

Через пять минут они были в воздухе.

Двигатели повернулись дюзами вниз, заработали на полную мощность, и самолет взмыл вверх, как серебристый лифт. Включились поглотители ускорения и лучевые ускорители, самолет перешел в горизонтальный полет и через минуту был уже над открытым морем, Когда грохот двигателе достиг служебной машины, которая стояла на подъездной дороге с выключенным мотором и ждала. Корт находился уже на высоте четыреста метров и со сверхзвуковой скоростью мчался на север.

Пошел дождь. Капли падали все гуще. И когда вода побежала по маленькой отводной канавке вокруг ветрового стекла и по окнам самолета, стало похоже, будто кто-то заплакал.

(Перевод с нем. В.Полуэктова)

День начался как обычно. Как и все другие дни. Солнечный свет ярким потоком вливался в окно, с кухни слабо доносился аромат жареного бекона. Амон Кейн вытянул свои длинные ноги под теплым одеялом и попытался ни о чем не думать, но им уже овладели заботы наступившего дня и, как он ни старался, заснуть было невозможно. Он сбросил одеяло и неохотно выскользнул из теплой постели, умылся, оделся и, все еще позевывая, спустился в кухню. Таня с улыбкой повернулась к нему и поставила перед ним на стол тарелку с жареным беконом.

— Я уж думала, ты не проснешься. Еле дождалась, — сказала она, все так же улыбаясь.

Некоторое время Амон смотрел на тарелку, наслаждаясь ароматом, который от нее исходил и возбуждал его аппетит. С довольным видом вздохнув, он вонзил вилку в мягкое, розовое мясо.

— Ой, совсем забыла, — сказала Таня. — Тебе письмо. С пометкой «лично». Его вручили из рук в руки.

— Когда его принесли?

— Десять минут назад. Я предполагаю, отменяется еще одна деловая встреча.

Он взял у нее тонкий голубой конверт и внимательно посмотрел на него. Его имя и адрес были напечатаны заглавными буквами, а в левом нижнем углу палец его нащупал перфорированные точки. Он поднялся из-за стола, в желудке у него похолодело от дурного предчувствия, когда он поднимался к себе.

Он закрыл за собой дверь, сел на кровать, в изумлении глядя на конверт. Он побаивался вскрывать его, хотя знал, что обязан это сделать. Дрожащими руками он надорвал край и вытащил маленькую белую карточку. Слова поплыли перед глазами, и он никак не мог уловить их смысл. Он положил карточку на постель и, опустившись на колени, медленно прочитал:

Казалось невероятным, что компьютер выбрал именно его номер, и, тем не менее, как Выдающийся житель города он знал, что однажды будет призван, чтобы избавить общество от нежелательного субъекта. В конце концов, он сам согласился, что будет значительно лучше положиться на компьютер, так как тот отличался безошибочной точностью. Было решено, что судебное рассмотрение займет больше времени и будет менее гуманным в отношении нарушившего закон, чем компьютер.

Он вспомнил длинную, низкую комнату с панелями, мигающими красным и зеленым светом, необычные, резкие рывки пленки, которую наматывали коричневые катушки за полированным стеклом. Он испытывал чувство благоговейного трепета, когда наблюдал, как дрожат иглы индикаторов на белых круговых шкалах, фиксируя время и место, пол субъекта и глубину человеческого чувства.

В течение часа компьютер собирал и анализировал волны страха и шоковых потрясений, которые проносились по городу, покрытому куполом, точно указывая их источник, внимательно следя за нарушением душевного равновесия с непогрешимой точностью. Амон Кейн был одним из двенадцати исполнителей, которых выбрал компьютер, чтобы защитить интересы общества. Почему он должен чувствовать какую-то вину? Ему следует беспрекословно подчиниться это было в порядке вещей. В конце концов, это был его долг.