Абрамса разбудил какой-то звук.

Он задержал дыхание, прислушался и услышал стук копыт двух верховых животных, их шорох о гравий во дворе. Вздохнув, Абрамс спустил ноги с кровати, взял большой фонарь и проверил игольный пистолет, который уже лет двадцать лежал на широком ночном столике. Абрамс осторожно прокрался к двери и снова прислушался.

Шаги стали тише, потом удалились.

Перед Абрамсом вспыхнул белый свет. Он прошел по коридору, бесшумно открыл дверь в комнату Анжанет и, увидев, что его дочь спит, спокойно кивнул. Итак, Рэнделл.

Комната Рэнделла была пуста. Когда он включил освещение, в теплом воздухе с гудением закружилось насекомое. Молча осмотрев следы отъезда, он заметил отсутствие ружья и зарядов и тотчас же все понял. Вздохнув, Абрамс вернулся к себе. Спешка была не нужна. Накинув кожаную куртку, он опять вышел.

— Робот! — крикнул он.

Серебристый слуга мгновенно появился перед ним, остановился и уставился на Абрамса красными глазами.

— Подожди, пока проснется Анжанет, и, если будет не слишком поздно, скажи ей, что мы с Рэнделлом вернемся к вечеру — нам нужно кое-что уладить.

Голова машины склонилась.

Абрамс полез в ящик шкафа, вытащил оттуда пояс, надел его и застегнул. Снаряжение и игольное оружие он сунул в кожаные карманы. На копну белых волос Абрамс нахлобучил измятую шляпу, вышел из комнаты и тяжелой походкой направился вдоль коридора.

Холодная ярость охватила его и теперь гнала вперед. Ярость на то, что Рэнделл забыл о семейной чести. Гринборо никогда не бегут, потому что бегство не может решить проблем.

Абрамс без посторонней помощи спустился по лестнице, захлопнул за собой дверь дома, распахнул дверь стойла и крикнул:

— Эй, роботы!

Три машины, включенные на половину мощности, ждущие за подпорками, вышли на свет.

— Оседлайте вот это животное и помогите мне взобраться на него!

Роботы вывели из стойла сильного жеребца, проворное животное с черными боками и могучим черепом, а уже через несколько секунд он был оседлан и нервно пританцовывал. Абрамс давно уже не ездил верхом, но сегодня это было необходимо.

— В седло!

Три серебристые машины молча водрузили неповоротливое, тяжелое тело в черное, покрытое мехом седло. Тихо зазвенели стремена, и жеребец злобно заржал. Абрамс рванул поводья; глухо заурчал лаугх, сделал прыжок, бросивший старика на спинку седла, копыта прошелестели по дворовой гальке, и животное вместе с всадником понеслось вперед.

После трехкилометрового галопа Абрамс придержал жеребца. Куда? Он яростно усмехнулся самому себе, так как знал, куда ему ехать.

Еще секунду назад казалось, что природа защищается от проникновения света, потом она сдалась с одним-единственным диким криком. Жара наступающего дня собралась под крики птиц, гудение тысяч насекомых и, словно дождевая туча, наползла с востока. Рассеянное стадо с ревом поднялось, прогоняемое роботами.

Молча, в сберегающем силы темпе Абрамс ехал дальше. Видел ли его Рэнделл, испугался ли? Выражение загорелого, морщинистого лица было ужасно. Абрамс полез в седельную сумку, вытащил бутылку и отпил прямо на ходу. Концентрированный алкоголь, как жидкий огонь, побежал по горлу. Первая волна дневной жары настигла его среди синевато-блестевших, распавшихся на пласты скал вулканического ландшафта. В плеоцене здесь образовалась щель и нагромоздила несколько километров магмы, которая на протяжении времени коррозировала и была поглощена; остался каменный лабиринт. Извилистая тропа шириной около полуметра пронизывала его. Копыта застучали, мелкие камушки покатились, наконец он остановился на одном из утесов. Абрамс заслонил глаза ладонью и посмотрел вниз, в долину, где щипали островками росший из песка кустарник два лаугха. Никаких следов Рэнделла. Старик вытащил из футляра длинноствольное ружье, снял его с предохранителя и прицелился в пятно между двумя животными. Свист бешено вращающихся, несущихся в воздухе магнитных игл смешался с грохотом взрыва. С жужжанием полетели осколки камней, отвесно вверх взлетело каменное крошево, а между лавовыми стенами раскатилось эхо. Одним прыжком Рэнделл выскочил из-под одной из нависающих плит и уставился вверх, на утес. У него в руке было ружье, но он не стал целиться, потому что на верху, словно неподвижный монумент, стоял его отец.

— Абрамс, это ты стрелял? — крикнул Рэнделл.

Голос отца прозвучал, словно рык нападающего льва.

— Да, я хотел прогнать твоих животных.

Рэнделл повторил; в полуденной тишине это прозвучало неестественно громко.

— Что ты хочешь, отец?

— Я пришел, чтобы забрать тебя, сын!

— Я не вернусь!

Абрамс несколько секунд помолчал, потом голос его поднялся.

— Гринборо не бегут, Рэнделл. Я помешаю тебе!

— Ты сможешь мне помешать?

— Разумеется. Я выбью оружие у тебя из рук и буду гнать тебя до тех пор, пока ты не сдашься добровольно.

— Ты забываешь о Второй Инквизиции. Меня не отправят в тюрьму Империи.

— Ты еще никогда в жизни не был таким трусом, как сегодня, Рэнделл, — крикнул ей трус, как ты.

Рэнделл потерял уверенность. В словах старика слышалось твердое намерение не возвращаться назад без него, Рэнделла. Закинув голову, он смотрел и ждал Абрамса. Рэнделл чувствовал стыд и неуверенность. И упрямство.

— Я не трус! Я не возражаю, если мое имя будет вычеркнуто из семейной книги.

— Не болтай ерунды. Ты просто на некоторое время спасовал, это все. И пока отцы могут исправлять ошибки своих детей, они будут пытаться это делать. Ты будешь в достаточной мере мужчиной, чтобы кое-что сделать, а именно, ответить за последствия.

— Ты не можешь от меня этого требовать! — крикнул Рэнделл.

— Не от каждого, но от своего сына требую!

Эхо, прокатившееся несколько раз взад и вперед, наконец-то успокоилось. Лучи солнца отвесно падали в котловину, и Рэнделл начал потеть. Ствол ружья в его руках стал невыносимо горячим..

— Это неважно, — крикнул он. — Я хочу жить здесь, на Техедоре, а не в заключении. Возвращайся назад и забудь обо мне!

— Чушь! — задумчиво произнес Абрамс. — Я же ясно сказал, что без тебя не вернусь. Ты знаешь альтернативу и знаешь меня. Или ты поедешь в своем собственном седле, или поперек моего. Анжанет ждет нас.

— Я не хочу! — выкрикнул Рэнделл, чувствуя, что слова старика действуют на него почти гипнотически.

— Конечно, ты хочешь, только этого не знаешь.

— Ты забываешь, что я убийца!

— Мы оба знаем, что ты не убийца, — голос старика стал тише. Убери ружье, ищи своего жеребца и уезжай. Иди!

На минуту воцарилась тишина. Сорвавшийся маленький камешек покатился вниз, увлек за собой второй камешек и в конце концов оказался в центре лавины из сыпучих обломков, скатывающейся в долину. Становилось все жарче. Затылок Рэнделла болел, пот бежал по лицу и груди в вырезе рубашки.

— Рэнделл! — настойчиво крикнул Абрамс. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Ты бежишь, потому, что не хочешь умирать. В твоем возрасте я тоже сделал так. Мой отец тоже забрал меня. Ты убил при самозащите. Я знаю, законы Империи справедливы, и судья тоже говорил об этом.

— Елейное вранье…

— Без оскорблений — так со мной не говорят.

Абрамс не мог видеть, как кровь ударила Рэнделлу в лицо.

— Завтра мы втроем летим в Техедор-Сити, и там я сделаю то, что должен сделать. Я уверен, что тебя оправдают. Я не знаю никого, на кого мог бы оставить стада и ферму.

— Может быть, на меня?

— Кому же еще, глупец? Я знаю, что тебя оправдают. В конце концов однажды я наконец отойду от дел. Теперь ты пойдешь со мной?

Возникла небольшая пауза, потом Рэнделл почти так же тихо произнес:

— Мне так стыдно, отец. Что мне делать?

— Ты знаешь что. Бери своих животных, седлай и скачи по вьющейся тропинке между мостами. Там мы встретимся. Иди.

— Ты знаешь мосты?

Сверху донесся звук мрачного смешка.