— А глубина тут достаточная? — спросил Сергей.

— Вполне, — ответил Христофор Васильевич.

— Мне вот, что интересно, — снова послышался Голос, — вот откуда он это все так знает? И про это место, и про глубину? И сделал все как ловко! Я бы сказал, привычно! Чую я, что это не первая машина, которую он тут утопил! Но ты его не спрашивай! Может он тут не только машины топит!

— Ну, что, племяш! Теперь с чистой совестью можно и домой идти! Тут километров семь! — облегчено произнес бывший полковник.

— Да, идем! — поежился от слов Голоса, Сергей, — дядя давай пока мы идем, ты мне расскажешь, все о чем я не помню!

— Правильно, идем! — и они бросив в болото жердины пустились в обратный путь по дороге, по которой приехали сюда.

— Мы живем в Российской Империи? У нас правит Император Старицкий?

— Не просто Старицкий, он тебе, что мужик простой? Его Императорское Величество, Император Всероссийский Василий Иванович Старицкий! И не сболтни как ни будь его имя без того, чтобы не поименовать его титул! — предупредил его мужчина.

— Хорошо, а какой сейчас год?

— Однако! — присвистнул его дядя, — как же ты в Академию так поступишь? Ты хоть из предметов гимназических что-то помнишь?

— Почти все! — уверил его племянник.

— Странная у тебя потеря памяти, — вздохнул мужчина, — год у нас сегодня одна тысяча девятьсот двадцатый от Рождества Христова!

— А революция была?

— Какая революция? — остановился бывший подполковник и с подозрением посмотрел на юношу, — это у тебя что, одна память вылетела, а другая, бунташная, влетела?

— Ну это я так спросил, — попытался отмазаться Сергей.

— Ты идиот! — с уверенностью произнес Голос, — и притом, клинический!

— Это почему? — обиделся Сергей.

— Какая революция? Ты вокруг-то оглянись! И, как говорилось в одном сериале, трезво содрогнись! Император, Империя, князья, баре, слуги, поместья, Инквизиторы эти хреновы! Это, что, по твоему, могло остаться после социалистической революции?

— Черт, наверное нет! — вынужден был согласиться Сергей.

— И запомни! Революция называется революцией, если она победила! И это сопровождалось сменой собственников. А это тут явно не произошло! Возможно, был бунт! И смотри, не перепутай! — наставлял его Голос.

— Ой, Петя, чувствую погоришь ты один раз! — огорчился дядя, — следи за языком.

— Извини дядя, — виновато произнес Сергей, — а бунт-то был?

— Этого добра у нас за всю нашу историю богохранимого отечества было с избытком, — вздохнул полковник в отставке, — последний был самый страшный, тогда и пала династия Романовых.

— Как! У нас правили Романовы? А откуда Старицкие тогда взялись? — с интересом спросил юноша.

— Придем домой, сядешь за учебник истории! — строго сказал его спутник, — элементарных вещей не знаешь! Но я тебе скажу о том, чего в учебнике не прочитаешь!

— Опа! — снова вмешался Голос, — получается бифуркация развития событий, которая увела эту ветку альтернативной реальности в сторону от тех, что были в нашем мире, произошла, возможно, совсем не давно! Очень интересно!

— Ерунда, она произошла давно! — твердо ответил Сергей.

— Это почему? Вон оказывается Романов были на престоле! Как у нас!

— А где были Инквизиторы? В нашей реальности? — ехидно спросил бывший психолог.

— Точно! Этого факта я не учел! Уел! Признаю! Давай послушаем, что он расскажет! — согласился и предложил Голос.

— Слушай, Петя! Но никому не говори. Это очень опасная информация, — начал дядя, — в тысяча девятьсот четырнадцатом году началась Вторая отечественная война с немцем!

— А первая когда была?

— Ну как же. Первая была с Буонопарте! В одна тысяча восемьсот двенадцатом году! С тех пор нас эта шушера европейская и не уважает!

— Как? Разве мы проиграли ее?

— Нет, мы ее выиграли! И даже Париж взяли.

— Так чего, они нас тогда не уважают? — удивился Сергей.

— Спросил я одного мусью, мы с ними были союзниками против немчуры во второй отечественной. И знаешь, что он мне ответил? Этот лягушатник?

— Нет! Откуда?

— А он мне сказал, а за что вас уважать? Вы взяли Париж и не только его не ограбили, но даже не сожгли, как мы Москву! Вы себя вели в нем как холопы, пришедшие в барский дом! А кто холопов, которые не отомстили за свое унижение, ограбление и сожжение своей столицы будет уважать. Вы показали, как с вами по скотски не обращайся, вы будете все равно преклоняться перед величием и европейского человека и европейской культуры!

— Так мы же просто более гуманные! — возразил Сергей.

— Они такого слова не знают! Для них это не признак гуманности, это признак слабости, глупости и дурости!

— Почему? Европа же родина гуманизма.

— Потому, что европейский гуманизм для европейцев, чтобы они друг друга не вырезали. А вот на тех, кто они не считают равными себе, то есть всех остальных, включая нас, это гуманизм не распространяется. Они и нашу императорскую семью Романовых равными себе не считали никогда! Это была единственная православная династия среди всех католиков и протестантов. А может они что-то знали о Романовых такое, что лишало тех уважения. Не знаю!

— Ничего не изменилось, даже в этой параллельной реальности! — заключил с грустью Голос.

— Похоже на то! — вынужден был согласиться Сергей.

— Продолжаю! Немчуру мы разбили! В конце тысяча девятьсот семнадцатого года! Правда британка продолжала гадить, и нас снова кинула! Проливы мы так и не получили! Зато они подняли внутри страны мятеж! Оказалось, что у них купленные ими агенты везде! Даже среди членов царской семьи. Один князь Феликс Юсупов чего стоил. После того, как наши войска прошли парадом по центру Берлина, через пару недель и полыхнуло! — рассказывал бывший полковник, — поднялся мятеж гвардейских полков в Петрограде Измайловского, Семеновского и Преображенского! Их поддержали моряки Балтийского флота. На сторону мятежников перешла часть Думы, членов правительства, крупных промышленников, даже часть генералов! И говорят, — тут голос рассказчика стал тише, — даже и часть Ордена и Инквизиторов!

— И что? — поражённый услышанным спросил юноша.

— Ничего у изменников не вышло! Снова поднялось ополчение, как в годы первой смуты. Мятежники расстреляли всю царскую семью в казематах Петропавловской крепости надеясь лишить тех, кто был против, знамени сопротивления.

— А кто же были в этом ополчении?

— Боевые части, которые возвращались с фронта. А возглавили их офицеры Генерального штаба. Они хорошо знали, чьи уши торчат за спинами мятежников. Быстро нашли уцелевших потомков Рюриковичей, к которым относился наш нынешний Император! Короновали его, и он повел их на Петроград!

— А что дальше?

— А дальше, дальше было то, чего тебе лучше и не знать! — вздохнул вспоминая страшные события тех лет мужчина, — с мятежниками никто не церемонился. Они, правда то же. Когда мы вошли в Петроград, на улицах было полно убитых ими сторонников нового Императора. Увидев такое, и мы не стали сдерживаться. Арестовали в Зимнем Дворце членов правительства, Думы, перебежавших к ним членов семьи Романовых и вывели их на Дворцовую площадь! Согнали их к стенам здания Генерального штаба. Они думали, что их уж точно помилуют, — усмехнулся бывший полковник, — а нашими командовал генерал, твой батюшка, боевой офицер. Он приказал подогнать грузовики, а на них установили пулеметы Максим. Тут эти зашевелись, поняли, что дело запахло керосином.

— Господи! — только и произнес Сергей.

— Смотрим, самокатчик едет. Подъехал, остановился и с пакетом бежит к твоему отцу. А тот уже руку с белым платком поднял.