— Все будет исполнено, как Вы, Ваша Сверхпрозорливость сказали! — поклонился Лось, — воистину Ваша мудрость и доброта безграничны!

Пока Лось решал вопросы в Замке Ордена, Варя и Петр отправились на свою первую лекцию. Ее читал знаменитый знаток конституционного права, всемирно известный член Императорской Академии Наук, и член-корреспондент многих других заграничных Академий, Суворов Николай Трофимович. Это был высокий еще не старый, но уже седовласый высокий мужчина с аккуратно подстриженной бородой. Злые языки шептали, что множество студенток добивались его не только профессионального, но и мужского расположения к себе.

Когда ровно в восемь тридцать утра он вошел в амфитеатр аудитории она была забита полностью. Кроме сотни студентов-первокурсников факультета для которых читалась лекция тут присутствовали и старшекурсники, преподаватели и даже студенты из других Академий. Лектор славился тем, что ни одна его лекция, даже на одну и ту же тему, не была похожа на предыдущую. Прекрасно зная свой предмет он никогда не читал по бумажке и все время держал аудиторию в напряжении. Также он вел научный студенческий кружок по своему предмету. Попасть в него было пределом мечтаний любого студента. Это давало единственную возможность получить оценку отлично на экзамене, причем автоматом. А члены этого кружка позже становились министрами, канцлерами и премьер-министрами.

— Здравствуйте, господа студиозусы! — приветствовал он басом вставших студентов, — садитесь! Давайте перед тем как погрузимся в четкие и сухие формулировки законов конституционного права, сначала поговорим! Первый вопрос, какая у нас форма государственного устройства?

— Конституционная монархия! — хором ответила вся аудитория

— Прекрасно! А теперь следующий вопрос, есть ли у нее недостатки, и какие они? — задал очень провокационный вопрос академик, окидывая хитрым взглядом опешивших студентов. В аудитории повисла мертвая тишина. Все понимали, что мало сказать, что есть. Но нужно было доказать это, не скатившись в антигосударственную агитацию. И не выставив себя на всеобщее посмешище. Лучшим способом избежать этого все сочли молчание.

— Так есть или нет? Или наше государственное устройство безупречно? — рассмеялся Суворов.

— Есть! — сказал с места Сергей-Петр, которого стал раздражать это самоуверенный профессор.

— Кто это сказал? — тут же оживился академик ища взглядом нахала.

— Я! — и юноша поднялся. Варя, которая специально села там, где кучковались студентки первых групп в ранге княжон с золотыми значками женского братства «Северные Амазонки», окаменела от ужаса. Нет, Петр ее предупредил, что он сделает так, что аристократки сами будут искать возможность познакомится с ней, но что это будет таким образом он ей не сказал.

— Превосходно! — хищно улыбнулся лектор, — сколько раз задаю этот вопрос никто на него не отвечает! Представьтесь молодой человек, кто Вы, откуда?

— Студент первого курса, староста десятой группы, граф Петр Христофорович Ланской! Родился, вырос и учился в городе Утес, на китайской границе! — четко доложил юноша.

— Утесе? — уточнил академик, — ну тогда это многое объясняет! Господа студенты, — пояснил он, — в этом городе находится поселение политических ссыльных. Вы там услышали о недостатках в устроение нашей Державы?

— Нет, я и сам способен это увидеть! — не поддался на очевидную провокацию Сергей-Петр.

— Ну что же! Сказавши «А», скажите тогда и «В»! — предложил Николай Трофимович, — есть ли у Вас кроме Ваших предположений, которые мы обязательно выслушаем, фактические доказательства недостатков нашего строя?

— Разумеется! И они всем известны! — не растерялся заранее готовившийся к этому разговору юноша.

— Богом клянусь, это превосходно! Мы все внимательно Вас слушаем! Смелее! — предложил улыбающийся академик. Он стал раздражать попаданца. «Ну сейчас мы посмотрим, как сейчас ты будешь лыбиться» — раздраженно подумал он про себя, а вслух сказал:

— Мятеж тысяча девятьсот семнадцатого года, когда только чудо спасло нашу Империю от развала и гибели, в котором приняли участие представители высшей власти государства является прямым доказательством того, скажу словами из трагедии Уильяма Шекспира «Гамлет», которую произносит персонаж Марцелл: «Something is rotten in the state of Denmark» — прогнило что-то в Датском Королевстве! — громко произнес юноша.

Если до этого в аудитории была мертвая тишина, то после этих слов по ней пронесся шепот возмущения и негодования. Упоминать о тех событиях считалось неприличным и очень опасным.

— Тишина в аудитории! — строго прикрикнул академик, — ну что сказать, молодой человек! Вы меня сумели удивить. Я вот не пойму, это глупость или смелость? Хотя, учитывая где Вы жили до поступления, думаю, что скорее всего просто неосведомленность! Хорошо, я должен признать, что Ваш пример весьма убедителен. В свое время мы на лекциях подробно разберем причины этого прискорбного события. Но давайте послушаем Ваши соображения на этот счет. Говорите!

— Я думаю, что в системе государственного устройства нашей Империи существует несколько критических факторов, не устранив которые, мы будем обречены на гораздо более серьезные и трагические потрясения, — начал Сергей-Петр.

— Конкретней, если можно! — приободрил его Суворов.

— Первый, самый социально раздражающий и тормозящий развитие и прогресс общества — это фактор существования сословного наследственного права и сословных привилегий! — четко произнес попаданец. При этих словах аудитория буквально взорвалась криками возмущения и протестов.

— Тихо! — рявкнул преподаватель, — прекратить галдёж! Скажите, молодой человек, — обратился он к Петру, — Вы же граф?

— Да, — кивнул юноша.

— Значит, Вы выступаете и против своих графских привилегий? — вкрадчиво спросил лектор.

— Да! Лучше потерять малое, чем потерять все! — не задумываясь ответил попаданец.

— Что Вы имеете ввиду? — уточнил академик.

— Во Франции во время Революции отменили сословия вместе с головами их носителей! — пояснил Сергей-Петр, — лучше отменить их указом сверху, чем гильотиной снизу!

— Отлично сказано! — улыбнулся лектор, — то есть Вы против любых привилегий?

— Нет! — ответил юноша, — человек иерархическое существо, которое живет в обществе. А это значит, что всегда кто-то будет наверху, а кто-то внизу. Но наверху должны быть люди получившим это право за личные заслуги, а не по праву удачного рождения.

— То есть вместо наследственной аристократии Вы предлагаете оценивать людей по их заслугам? — уточнил академик

— Именно, так! Я даже термин для этого придумал: Меритократия (от лат. meritus — «достойный» и др.-греч. κράτος — «власть») — это система управления или социальное устройство, при котором положение человека в обществе, его статус, уровень дохода и объем властных полномочий определяются исключительно его способностями, трудолюбием, интеллектом и реальными достижениями, — бессовестно плагиатил британского социолога Майкла Янга, который в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году в его книге-антиутопии «Возвышение меритократии». Янг описывал общество будущего, в котором социальный статус жестко определяется формулой: «IQ + Усилие = Заслуга». В его понимании такая система вела не к идеальному миру, а к новому виду жесткого неравенства, где элита считала свое положение абсолютно заслуженным, а угнетенные слои населения чувствовали себя «неудачниками» по собственной вине. Однако со временем термин утратил свой негативный оттенок и стал использоваться политиками как синоним равных возможностей.

— Ого! Вы уже и терминологический и понятий аппарат создали? Превосходно! — заинтересованно кивнул лектор, — Меритократия, — произнес он как бы смакуя вкус этого слово на языке, — хорошо, обсудим это позже. Но ведь дворянское сословие — это опора императорский власти! Как с этим быть?