Украдена. Продана. Выбрана.

Межгалактический аукцион — и он покупает её без слова.

Молчаливый, маскированный, опасный инопланетянин.

“Он не говорит… но смотрит так, будто уже владеет тобой.”

Пленитель × пленница, но с заботой, а не жестокостью.

Вынужденная близость на корабле, от которой не сбежать.

Одержимость без слов. Желание без разрешения.

Он не снимает маску — но раскрывается перед ней.

Хищная нежность: жесткий с миром, мягкий с ней.

“Тебя украли — но я не отдам.”

Он опасный. Она упрямая. И искра между ними — смертельная.

Погоня. Охота. Опасность в космосе.

“Ты должна бояться меня… но почему ты смотришь так?”

Тёмный космо-романс: страх, притяжение и судьба.

Он разрушает миры — но держит её как самое хрупкое сокровище.

Она — его выбор. Его одержимость. Его неотпускаемая.

Шипение стейка и плач измученного малыша всё ещё звенели у неё в ушах.

Сильвия скинула туфли на краю песчаной полосы, и тёплый песок послушно протёк между пальцами, мягкий, как шёлк. Позднее летнее солнце застилало океан золотом, превращая волны в расплавленную медь. Пляж Кронулла расстилался перед ней — широкий и почти пустой.

Как она любила.

Ей повезло ускользнуть из «Арчи» до того, как начался хаос во время ужина. Дневная смена и так была безумной: одна из официанток снова позвонила и взяла больничный, а кухня отставала примерно на каждый второй заказ. Но ужинная ротация выглядела куда хуже, и впервые за долгое время она не была той, кто останется допоздна.

Маленькая милость, но всё же милость.

Её квартира была всего в паре кварталов отсюда — скромная двушка в одном из тех низких кирпичных домов семидесятых годов, с узкими балконами и перилами, проржавевшими от солёного морского воздуха. В квартире пахло старым ковром и морской пеной — и ей это нравилось. Ничего роскошного, но это было её.

Она намеренно осталась жить рядом с тем местом, где выросла. Ей здесь было спокойно. Да и дом престарелых, где теперь жили её родители, был неподалёку. Оба… старели куда быстрее, чем кто-либо из них был готов признать.

Энтони, старший брат, держал небольшую, но загруженную строительную фирму. Крис, средний, работал терапевтом на Норт-Шоре. Оба женаты. Оба с детьми. Оба добрые — и одинаково удушающе заботливые.

Она любила их.

Она просто нуждалась в пространстве.

Особенно после Марка.

Грудь болезненно сжалась при этой мысли. Вначале он казался таким милым — добрым, щедрым, тем мужчиной, что открывает двери и присылает цветы просто так. Но потом всё изменилось. Сначала едва заметно, затем резко. Ревность. Бесконечные сообщения. Правила — кого ей можно видеть, куда можно идти, что можно надевать. Последняя ссора закончилась криками. Предыдущая — слезами.

Теперь — только тишина.

Она нарочно оставила телефон в машине.

Никаких сообщений.

Никаких уведомлений.

Никаких срочных вопросов от младших сотрудников.

Никакого искушения проверить соцсети или ответить на звонки, которых она не хотела.

Только она и океан.

Сильвия выдохнула, подняла лицо к небу и вдохнула солёный воздух. Это был её путь к спасению, её ритуал снятия напряжения. От входных дверей самой шумной в Австралии сети стейк-хаусов до вот этого: открытое небо, бесконечное море и далёкий, ритмичный шорох волн.

Сегодня она ушла дальше обычного.

Мимо знакомых дюн.

Мимо последних бегунов.

Розовый закат темнел, уходя в густеющие сумеречные синие тона. С каждым шагом её плечи расслаблялись, и океанский бриз уносил напряжение, которое сжимало шею с полудня.

Пляж становился тише.

Безлюднее.

Прекрасным — но в одиночном, почти печальном смысле.

И именно тогда она увидела это.

Фигуру в воде.

Сначала ей показалось, что это коряга. Большой тёмный обрубок, лениво покачивающийся у берега. Но он не покачивался. Он поднимался.

Сильвия остановилась, нахмурилась. Сердце забилось быстрее. У объекта был блеск — металлический отлив, который ловил умирающий свет. Куполообразная форма — гладкая, симметричная. Никакого всплеска. Никакого звука. Никакого следа в воде.

Он просто… возникал из океана так, будто это было его естественное состояние.

Она шагнула назад.

Это было не похоже ни на что, что она видела раньше. Ни лодка. Ни буй. И уж точно не военная субмарина — разве что теперь их делали в форме инопланетных грибов.

До её ушей донёсся низкий, пульсирующий гул.

Он прошёл вибрацией по коже.

Она сглотнула.

Что-то не так.

Взгляд метнулся влево, вправо. Пляж пуст. Ни свидетелей. Ни помощи. А телефон — специально оставленный в машине.

И тогда что-то шевельнулось.

Фигуры — несколько. Они вырвались из воды вокруг купола, быстро и целенаправленно. Сначала она не поняла, что видит — слишком стремительно, слишком неестественно — но потом её мозг догнал картинку.

Не люди.

Боже.

Они были гуманоидными по форме, да. Но коренастее. Их движения — резкие, пугающе плавные. На них была какая-то броня — тёмная, блестящая, сегментированная. Шлемы без лицевых пластин, только тонкие светящиеся линии там, где должны быть глаза.

Она отшатнулась, едва веря своему зрению.

Паника выстрелила в груди. Она ещё не закричала. Не могла. Мозг всё ещё пытался придать происходящему хоть какое-то логичное объяснение.

Но она не могла объяснить то, как они двигались.

И то, как быстро они сокращали расстояние.

Она развернулась, чтобы бежать…

Но они уже были рядом.

Железная хватка обхватила её запястье, резко дёрнув в сторону. Другая фигура возникла справа, вбивая тяжёлую ладонь ей в плечо и швыряя на песок. Воздух вырвался из её лёгких резким, болезненным выдохом.

Она попыталась закричать — но рот лишь приоткрылся.

У одного из них в руке было тонкое устройство — длинное, гладкое, как игла. Вспышка серебра — и…

Острая боль впилась в бок шеи.

— Нет… — сорвалось у неё.

Тело предало её. Руки и ноги стали каменными. Зрение поплыло. Звук провалился в глухой, подводный гул. Пляж завертелся вокруг неё. Пульс сначала ускорился, потом замедлился. Пальцы едва дёрнулись в песке. Над ней в темнеющем небе зажглись первые звёзды.

А затем мир распался на чёрный.

Стены не были стенами.

Они дрожали, будто над раскалённым асфальтом, переливаясь иридисцентным сиянием, от которого у Сильвии начинали ломить глаза. Ни углов. Ни стыков. Только гладкие вогнутые поверхности, пульсирующие мягким голубым светом.

Она сидела на полу, спиной к прохладной изогнутой стене. От кожи всё ещё пахло солью и океаном, но теперь этот запах смешивался со стерильным, химическим привкусом чего-то резкого. Руки крепко обхватывали колени. Она не произносила ни слова уже много часов.

Хотя, возможно, она просто забыла, как это делается.

С тех пор как свет забрал её, не было неба.

Только белая вспышка на пляже. Трескучий гул. Ощущение, будто гравитацию перевернули вверх ногами. Потом — тьма. Теперь — это.

За изогнутой перегородкой раздался металлический щелчок.

Сильвия резко подняла голову.

Стена перед ней снова задрожала, словно поверхность плавящегося стекла, складываясь внутрь. Она вскочила, босые ступни чуть скользнули по гладкому полу.

Вошли трое.

Первый был низким и коренастым, кожа — густо-зелёная, блестящая под светом камеры, словно масло на камне. Он переваливался вперёд на крепких ногах, мощные руки свободно раскачивались, когти тихо постукивали при каждом шаге. Его глаза были чёрными провалами. Холодными. Без веков.

Дыхание комком встало у неё в горле. Это был не страх. Не сначала. Это был инстинкт. Первобытный.