Я застыла перед зеркалом, не узнавая свое отражение. Чистое лицо. Кожа, на которой проступили веснушки, обычно скрытые под грязью. Слишком большие, испуганные глаза. И волосы… они были вымыты, расчесаны и пахли теми самыми цветами, что витали в воздухе. Я была похожа на жертву, приготовленную для жертвоприношения. Причесанную, вымытую, надушенную.

Меня стошнило. Сухими, болезненными спазмами, прямо в идеально чистую раковину.

Внезапно в комнате прозвучал тот самый гладкий, холодный голос. Он исходил отовсюду и ниоткуда сразу.

– Доброе утро, Клара. Надеюсь, вы хорошо отдохнули. Пожалуйста, пройдите в основное помещение. Ваш завтрак подан. И не заставляйте себя ждать.

Голос Кассиана. Он наблюдал. Он видел мой испуг, мое отвращение. Он слышал, как меня рвало. И ему, чертовом палачу, это нравилось.

Я вытерла рот тыльной стороной руки, стараясь дышать глубже. Страх сменился ледяной, острой злостью. Хорошо. Хочешь поиграть? Поиграем.

Дверь в основную комнату уже была открыта. В центре стоял низкий стол, а на нем… я не поверила своим глазам. Тарелка. Настоящая, керамическая. На ней лежали фрукты – яркие, идеальной формы, без единой червоточины. Рядом – стакан с прозрачной жидкостью. Вода. Чистая вода. Мой желудок сжался от голода, слюна предательски наполнила рот. Но я не двинулась с места. Это была приманка. Первая ловушка. Вкусить – значит, признать их правила. Принять их милость.

Я обошла стол, изучая комнату. Ни окон. Ни видимых камер. Но я знала – они здесь. Повсюду. Каждый мой шаг, каждый вздох, каждая эмоция на моем лице – все это было частью шоу.

Внезапно за спиной раздался легкий щелчок. Я обернулась. На стене, где секунду назад была гладкая поверхность, теперь светился экран. На нем – лица. Девять других лиц. Все молодые. Все с тем же испуганным, настороженным или надменным выражением, что, наверное, было и у меня. Мои конкуренты.

Я впилась взглядом в изображение, стараясь запомнить их. Парень со шрамом через все лицо. Девушка с холодными, пустыми глазами. Другой – с вздутыми мускулами и пустым взглядом. И он. Тот самый, из Сектора три. Дон. Его фото было сделано еще до того, как его почистили. Лицо в грязи и запекшейся крови, но взгляд… его взгляд был острым, как лезвие, и полным такой немой, концентрированной ярости, что по коже побежали мурашки. Он не боялся. Он ненавидел.

Голос Кассиана снова заполнил комнату, на этот раз торжественный и насмешливый.

– Знакомьтесь, будущие звезды Алого Рассвета! Ваши соперники. Ваши товарищи по несчастью. Ваши потенциальные убийцы. Наслаждайтесь этим моментом. Скоро вам предстоит узнать друг друга гораздо… ближе.

Экран погас. Я осталась одна, с бешено стучащим сердцем и холодком в животе. Они не просто хотели, чтобы мы дрались. Они хотели, чтобы мы боялись друг друга. Ненавидели друг друга еще до встречи.

Мой взгляд снова упал на фрукты. Сочные, манящие. Я представила, как откусываю кусок, как сладкий сок наполняет рот. А они наблюдают. Фиксируют мою слабость. Мою благодарность. Я медленно подошла к столу. Подняла руку. И со всей силы швырнула тарелку на идеально чистый пол. Керамика разбилась с громким, удовлетворяющим хрустом. Кусочки фруктов разлетелись по безупречному ковру, оставляя липкие пятна. Я стояла, тяжело дыша, глядя на этот маленький хаос, который я сотворила. Это была мелочь. Ничтожный бунт. Но это было мое. Мое решение.

Тишина в комнате стала еще громче. Я ждала. Ждала его голоса, наказания, чего угодно.

Но прозвучал лишь тихий, почти восхищенный смешок, донесшийся откуда -то сверху.

– Очаровательно, – прошептал Кассиан. – Настоящая дикарка. Публика обожает таких. Продолжайте в том же духе, моя дорогая.

И затем снова тишина. Я осталась одна среди осколков и разбросанной еды, понимая, что только что сделала первый ход в его игре. И он его одобрил. Теперь было не просто страшно. Было интересно. Что я сделаю дальше?

Сознание вернулось не плавно, а рухнуло на меня, как бетонная плита. Первое, что я ощутил – отсутствие боли. Ребра, которые еще вчера горели огнем при каждом вдохе, теперь лишь ныли глухим, приглушенным воспоминанием. Бедро, пробитое когтем, не горело. Тело было легким, чужим, обманывающим. Я лежал на спине. Не на камне, не на голом металле настила. На чем -то неестественно мягком, что проваливалось подо мной, пытаясь обнять, приручить. Я резко сел, отшатнувшись от этой мягкости. Головокружение. В воздухе стоял густой, сладковатый запах, от которого тошнило. Чистота. Здесь пахло чудовищной, абсолютной чистотой.

Комната. Без углов, без стыков. Свет лился отовсюду, не слепя, но не оставляя теней. Ни щелей, ни трещин, ни клочка грязи. Идеальная ловушка. Я был пойман, вычищен и упакован, как образец для изучения. Вскочил на ноги. Пол был теплым и упругим. На мне не было моей униформы, моего жилета. Надето какое-то мягкое, безликое серое тряпье. Даже мои ботинки куда -то дели. Голая кожа на ступнях вызывала омерзение – такое ощущение было слишком уязвимым, слишком открытым. Они сняли с меня все. Не только одежду. Слой вечной грязи, запах пота и металла, саму кожу Сектора. Они пытались стереть меня и нарисовать нового. Удобного. Послушного.

Я ударил кулаком по стене. Не бетон. Что -то плотное, слегка податливое, поглотившее удар беззвучно. Не осталось даже вмятины. Только слабая пульсация в костяшках пальцев. Я зарычал от бессилия – и этот звук поглотила мертвая тишина комнаты. Здесь нельзя было даже как следует крикнуть. В углу я заметил дверь. Без ручки, без замочной скважины. Я подошел, и она бесшумно отъехала в сторону. Внутри – кабинка. Блестящий унитаз, раковина, душ. Зеркало.

Я замер перед ним. Из отражения на меня смотрел незнакомец. Чисто выбритое лицо. Волосы, коротко и идеально подстриженные. Шрам на щеке, который теперь выглядел как бутафорский, наложенный на гладкую, чистую кожу. Но глаза были моими. Холодными. Полными той самой немой ярости, что копилась все эти годы. Они не смогли их вычистить.

Внезапно в комнате зазвучал голос. Тот самый. Гладкий, как масло, холодный, как сталь.

– Боец Дон. Рад видеть вас в добром здравии. Медицинский осмотр завершен. Все функциональные показатели в норме. Приступайте к утолению физиологического голода. Питание ожидает вас.

Я ощетинился, сжимая кулаки, вращая головой в поисках источника звука. Его не было. Он был везде. Как бог. Как болезнь.

– Выйди и скажи это мне в лицо, ублюдок, – просипел я в пустоту.

В ответ – лишь легкий, насмешливый выдох.

– Всему свое время. А пока – поешьте. Вам понадобятся силы. Для зрелища.

Противная слащавость в его голосе вызывала рвотный позыв. Я вышел из санузла. В центре комнаты на низком столе стояла тарелка. На ней аккуратно разложены куски чего -то, что должно было быть мясом. Рядом – стакан с водой. Все идеально, симметрично, мертво. Голод сводил желудок спазмами. Тело, привыкшее к пайковой пасте, предательски отреагировало на вид настоящей еды. Слюна наполнила рот. Но я не двинулся. Это была не еда. Это была проверка. Первая плата. Вкусить – значит, принять их правила. Согласиться быть их животным, которого кормят перед боем.

Я подошел и взял стакан. Вода была кристально чистой, без запаха хлорки. Я поднес его к лицу, глядя на свое искаженное отражение в поверхности. А потом резким движением выплеснул ее на ковер. Вода растеклась бесформенным пятном. Затем я взял тарелку. Мое отражение кривилось на глянцевой поверхности. Я перевернул ее. Еда с глухим стуком шлепнулась на теплый пол, тарелка разлетелась на несколько ровных осколков. Я стоял, тяжело дыша, глядя на созданный мной беспорядок. Маленький акт вандализма в самом сердце их стерильного мира. Это было ничто. Но это было мое «нет».

Тишина зазвенела. Я ждал его реакции. Гнева. Наказания. Вместо этого зазвучал тихий, одобрительный смешок.

– Прекрасно. Неукротимый дух. Публика обожает таких. Но не забывай, боец, – голос Кассиана понизился, став почти интимным, – Даже у самых яростных зверей есть предел. И мне не терпится найти твой.