Существа замерли. Связь с Хозяином оборвалась, магия сдохла. Теперь нам предстоял обычный, человеческий мордобой. Хотя, это не делало тварей менее опасными. У них подвижные, сильные тела, которые могут менять форму.

— Мой ход! — рявкнул я и сорвался с места.

Три метра до первого Охотника преодолел за долю секунды.

Тварь попыталась ударить меня когтистой лапой наотмашь. Медленно! Слишком медленно.

Я нырнул под удар, скользнул по асфальту, а затем, используя инерцию, с разворота всадил со всей дури ему в колено.

ХРЯСЬ!!!

Чертовски приятный звук! Нога Охотника выгнулась в обратную сторону. Это было видно даже под плащом. Одна его конечность сложилась пополам, перекосив тело.

Я не остановился. Вскочил, метнулся к Охотнику, схватил за грудки и, вложив в движение всю силу, швырнул его в стену.

Удар был настолько мощный, что из кирпичной кладки посыпалось крошево. Охотник сполз вниз грудой тряпья.

— Это человеческий мир без магии, ублюдочная ты мразь, — Усмехнулся я и сразу повернулся ко второму.

Этот был умнее. Или быстрее. Он не пытался применить магию. Хотя «сучья свистулька» гасит ее на время. Охотник прыгнул вперед, используя только чистые рефлексы убийцы.

Черная тень летела на меня, как сраная молния. Тварь в одно мгновение вырастила стальные когти и теперь метила ими в мое горло. Да ладно! Охотникам велено не брать объект живьем, а уничтожить его⁈

Уклониться я не успевал. Только блокировать.

Выставил предплечье, а в последний момент скользнул в сторону, смазав удар твари. Он пришелся по касательной. Разодрал новую куртку и оставил несколько глубоких царапин на руке. По хрену! Завтра ничего не останется. Главное, чтоб оно наверняка было, это завтра.

Я перехватил его запястье. Холодное, твердое, словно кусок замороженного мяса. Охотники очень неприятные на ощупь. А ещё, у них нет кожи. В общепринятом смысле. В своем, родном виде, когда не меняют облик, эти твари похожи на ожившую картинку из учебника биологии. Где изображены мышцы человека. Поэтому они так любят прикрываться клубящейся тьмой.

Я резко дернул Охотника на себя, лишая равновесия, и одновременно нанес короткий, жестокий удар в солнечное сплетение. Там у них такое же слабое место, как у людей.

Мой кулак сквозь ткань плаща врезался в твердую оболочку. Раздался громкий характерный треск. Этот сученыш успел нарастить себе броню! Но и я не лох с улицы. Бил прицельно, с максимальной силой. Предполагал нечто подобное.

Тварь согнулась. Я схватил его за затылок и с силой впечатал «лицом» в свое колено.

Дымчатая маска под капюшоном разлетелась вдребезги. А это — секрет, о котором знают немногие. Только те, кто выжил после схватки с Охотниками.

Все пытаются убить их стандартным образом. Тычут железками в грудь, рубят ноги, руки, жгут магией в сердце. Оно у Охотников и правда есть. Только находится там, где у людей — переносица. Главное — попасть в нужную точку. Я попал.

Охотник отлетел назад, рухнул на спину и забился в конвульсиях. Из-под его капюшона повалила пока еще тонкая струйка дыма.

Первый, со сломанной ногой, попытался встать, опираясь на стену.

Я подскочил к нему. С размаху, как по футбольному мячу, пнул в голову. Капюшон смялся. Башка твари дернулась и неестественно повисла. Шейные позвонки рассыпались в прах.

В проулке повисла тишина. Тяжелая, звенящая.

Оба тела на земле перестали двигаться. Через секунду они начали распадаться в серый пепел. Сначала исчезла одежда а затем от двух сломанных тварей повалил густой черный дым. Пару минут, и на земле остались только тёмные пятна.

Я стоял, не двигаясь. Сердце билось ровно, мощно, разгоняя адреналин.

Осмотрел рукав, чтоб оценить свои потери. Куртку жалко. Придется зашивать. Следы от когтей охотника кровили, но не так сильно, как должны. Спасибо ублюдку Риусу.

Поправил одежду, пригладил волосы и медленно выдохнул. Успокаивал внутреннюю дрожь. Меня колотило от энергии и возбуждения.

Сука… Я свалил с Арены, но Арена не хочет сваливать из меня. Она просто переехала вслед мной в другой мир.

Снова посмотрел туда, где остались два тёмных пятна. Минус двое. Пока что. Они были первыми, но не последними. Счет открыт.

Встреча с Охотниками взбодрила меня и напомнила, что я тут не на веселой прогулке. Картинки прошлого накатили тяжелой, удушливой волной.

Арена… Она не сразу появилась в моей жизни.

Первый год в Изначальном граде был самым дерьмовым. Не из-за боли — на Арене позже было больнее. И не из-за унижений — меня поначалу смешивали с грязью регулярно. Он был самым поганым из-за надежды.

Надежда — это мерзкая дрянь. Иррациональная, животная хрень, которая не дает тебе сдохнуть спокойно. Садист, который шепчет на ухо: «А вдруг всё наладится?», перед тем как вогнать нож между рёбер и провернуть его там несколько раз.

В те дни я еще был наивным идиотом. Я надеялся.

Меня почти сразу перевели из подвала в другое место. Первым полноценным «домом» стала каменная коробка пять на пять метров в самом низу центральной башни замка.

Здесь, под толщей скальной породы, не были ни черта: ни людей, ни звуков, ни долбанной жизни. Сюда не долетали голоса, шаги. Только монотонное гудение вентиляции, похожее на стон подыхающего великана.

Обстановка — спартанская до маразма. Всместо койки — каменная плита, прикованная к стене цепями толщиной в два пальца. Постель отсутствовала как явление. Даже ссаной соломы не принесли.

Зато была деревянная миска, которую нельзя разбить или погнуть. Целая одна штука. Ложки, вилки, ножи под запретом. Наверное, мои тюремщики боялись, что с помощью этих предметов я вскроюсь, чтоб сбежать от них хотя бы таким способом.

От остального мира меня отгораживала дверь из черного металла, лишенная ручки с внутренней стороны, с узкой щелью для глаз вверху и окошком для подачи кормежки внизу.

И, конечно же, самым главным аттракционом этого «курорта» был мой личный демон-хранитель — Аларик.

Этот ублюдок наслаждался властью над теми, кто был хоть в чем-то ниже его. Со мной он развлекался по полной.

Каждое утро его крысиная физиономия, освещенная тусклым светом шара в коридоре, появлялась в окошке.

— Доброе утро, Выродок, — голос погонщика сочился ядом и радостным удовлетворением. — Как спалось? Мамочка не снилась?

Сначала я реагировал. Матерился, умолял, однажды даже попытался угрожать. Нёс какую-то хрень о наказании свыше и о том, что ублюдок сдохнет в адских муках.

Аларика это только заводило. В ответ он травил байки о судьбе непокорных рабов. О живых факелах, которые с помощью магии годами горят на шпилях Запретного квартала. Утром гаснут, обрастают мясом, а ночью снова полыхают. О скармливании особо агрессивных и непослушных слуг тварям из Пустоши, которые пожирают не плоть, а саму душу, оставляя пустую, страдающую оболочку.

Но физические издевательства были лишь цветочками. Его излюбленным оружием оказалась…психология. Охренеть, да?

Этот мудак изучал меня. Запоминал, на что я реагирую, что заставляет мое нутро сжиматься от боли. А потом бил точно в рану, туда, где сочилась кровь.

Отдельным ритуалом унижения стала еда, которую он приносил. Аларик ставил миску с серой, студенистой массой, пахнущей химией и грибами, на лоток, начинал задвигать внутрь, а потом, когда я уже протягивал руку, резко дергал на себя. Миска шлепалась на грязный пол, разлив по камням свое содержимое.

— Ой, — притворно вздыхал Аларик, прижимая к груди сложенные в замок руки, — Какой же я неаккуратный. Ну, не обессудь, Выродок. Жри с пола. Или сдохни с голоду. Выбор за тобой. Хотя какой выбор? Все вы, в конце концов, начинаете ползать и лизать. Проверено.

Не знаю, как я держался. На каких внутренних резервах. Гордость, человеческое достоинство, упрямство и нежелание окончательно оскотиниться не покидали мое сознание.

Я смотрел на жратву, разлитую по полу, и не двигался с места. Никогда не думал, что внутри меня сидит настолько стойкая, непробиваемая сволочь, которая предпочитает сдохнуть, вместо того, чтоб унизиться.