Проклятый не ответил, просто поднял руку снова. На этот раз атака была серией, быстрые стирания пространства создавали узор из исчезающих и появляющихся участков реальности. Словно кто-то тыкал ластиком в случайные места рисунка.

Я двигался между пустотами, мое тело достигало предела скорости. Шаг влево, пустота справа. Прыжок назад, исчезает место, где я стоял секунду назад. Кувырок в сторону, над головой схлопывается дыра в реальности.

Ладно, хватит играть в догонялки, пора переходить в атаку.

Стиль Рассекающей Горы. Я вложил в удар всю накопленную силу, клинок засветился от концентрированной энергии. Удар, способный расколоть саму гору пополам.

Проклятый не стал уклоняться. Он просто стоял там, и когда мой меч коснулся его тела, клинок прошел насквозь, не встретив сопротивления. Потому что там не было тела. Была дыра в реальности в форме человека.

— Ты не можешь ударить то, чего не существует, — прошептал он прямо мне в ухо, мгновенно оказавшись за спиной.

Я отпрыгнул, переключаясь на Форму Рассекающей Души. Если физические атаки не работают, может, духовные сработают? Клинок засветился иным светом, энергия души концентрировалась на лезвии.

Взмах. И снова ничего. Меч прошел сквозь Проклятого, как сквозь воздух.

— Даже это бесполезно, — констатировал он. — У меня нет души, которую можно рассечь. Я отрекся от нее вместе со всем остальным.

Его рука двинулась ко мне, медленно, почти лениво. Я попытался блокировать, но как блокировать пустоту? Рука прошла сквозь мою защиту, сквозь плащ, и коснулась бока.

Боль была невероятной. Не физическая, а экзистенциальная. Часть меня просто исчезла. Кусок плоти размером с кулак на правом боку просто перестал существовать, оставив идеально гладкую рану.

Я стиснул зубы, мгновенно переключаясь на Стиль Огненной Геенны. Внутренняя энергия превратилась в жар, и я прижег рану, останавливая кровотечение. Запах паленой плоти заполнил ноздри.

Дыхание участилось, ощущения волной прокатились по телу и… тут я рассмеялся.

Проклятый остановился, впервые проявив что-то похожее на удивление.

— Почему ты смеешься? Ты был в шаге от полного стирания. От болезненной смерти.

Я провел рукой по лицу, все еще посмеиваясь.

— Ох, ты не представляешь, как давно я не чувствовал настоящей боли. Как давно не был на волосок от смерти. Это… освежает. Напоминает, что я все еще жив. Знаешь, после сотни лет в демоническом мире, где каждый день был борьбой за выживание, вернуться и обнаружить, что почти ничто не может тебя даже поцарапать… Это делает тебя ленивым. Самодовольным.

Я выпрямился, и в моих глазах загорелся огонь, которого там не было уже давно.

— Так что спасибо. Ты напомнил мне, что я немного заигрался в непобедимого героя. Пора становиться серьезнее.

Проклятый молча наблюдал, как я снимаю плащ. Рана медленно затягивалась.

— Ты интересный образец, — наконец произнес он. — Большинство впадает в панику, осознав, что не может меня ранить. Ты же… наслаждаешься? Очень необычно.

— А что, надо плакать? — я пожал плечами. — Большая страшная дыра в реальности хочет меня стереть, что же делать? Нет уж, спасибо. Лучше подумаю, как тебя прикончить.

— Невозможно убить то, что не живет.

— Посмотрим.

Я закрыл глаза на мгновение, вспоминая слова Аркариуса. Имя. Ключ к победе над Проклятым. Но как узнать имя существа, которое отреклось от всего?

«Носят имя в себе, где-то глубоко. Как шрам на душе».

Шрам. Интересное слово. Шрамы остаются, даже когда раны заживают. Они часть тебя, хочешь ты того или нет.

Я открыл глаза и внимательно посмотрел на Проклятого. Не на пустоту, которой он стал, а на форму, которую эта пустота приняла. Человеческая фигура. Почему именно человеческая? Если ты отрекся от всего, зачем сохранять форму?

Может, потому, что даже отрекшись, ты не можешь полностью забыть, кем был?

— Знаешь, что забавно? — сказал я, медленно кружа вокруг него. — Ты говоришь, что отрекся от всего. Но все еще говоришь. Все еще думаешь. Все еще сохраняешь человеческую форму.

— Это просто удобная оболочка для взаимодействия с вашей реальностью.

— Правда? А мне кажется, это все, что от тебя осталось. Последние крохи того, кем ты был до того, как Пустота сожрала тебя.

Белые огоньки чуть ярче вспыхнули. Задел?

— Ты ничего не знаешь обо мне.

— Знаю, что ты был магом, — продолжил я. — Знаю, что жил в этом городе. Знаю, что искал силу и знания. И знаю, что где-то глубоко внутри этой пустоты все еще есть имя. То самое имя, которое тебе дали при рождении. Первое слово, которое определило твое существование.

Проклятый замер. Полностью, абсолютно неподвижно.

В это время снаружи черного барьера площадь превратилась в поле безумной битвы.

Максимус Малигаро, окруженный кровавой аурой, едва сдерживал натиск Леди Стекла. Женщина двигалась с невероятной скоростью, ее прозрачное тело постоянно меняло плотность. Когда топор Максимуса проходил сквозь нее, она становилась нематериальной. Когда атаковала сама, ее стеклянные когти обретали твердость алмаза.

— Стой на месте, чертова баба! — рычал Максимус, его «Кровавое безумие» работало на пределе.

Леди издала звук, похожий на звон разбитого стекла, и разделилась на три копии. Каждая атаковала с разных сторон. Максимус едва успевал блокировать, его доспех уже был исполосован глубокими царапинами.

В другой части площади Зара сражалась с Железным Канцлером. Механический монстр выпускал очередь за очередью из своих встроенных орудий, каждый выстрел оставлял кратеры в мостовой. Зара уклонялась, ее огненная магия создавала щиты из пламени, но пули пробивали их насквозь.

— Да сколько в тебе патронов, консервная банка⁈ — выкрикнула она, выпуская струю огня.

Канцлер просто развернул плечевые отсеки, выпуская рой самонаводящихся мини-ракет. Зара выругалась и нырнула за обломки здания. Взрывы сотрясли площадь.

Отряды Синкроф и Малигаро были рассеяны по всей площади, каждый боролся за свою жизнь. Мертвецы поднимались снова и снова, Костяной Король на своем троне дирижировал этой симфонией смерти. Брина Синкроф отстреливалась световыми стрелами, но на каждого убитого приходилось три новых.

— Мы не продержимся долго! — крикнула она Максимусу.

— Заткнись и дерись! — рявкнул тот в ответ, едва уворачиваясь от очередной атаки Леди Стекла.

А у черного барьера билась Касс. Девушка атаковала стену тьмы с яростью берсерка. Семь Теневых Клинков врезались в барьер и растворялись. Путь Тени позволял ей появляться с разных сторон, но результат был тот же. Ни царапины.

— Мастер! — кричала она, и слезы текли по ее щекам. — Мастер, ответьте! Не оставляйте меня!

Ее кулаки были в крови от ударов о непробиваемую стену, но она продолжала бить, снова и снова.

Именно эту картину увидел Александр Войд, выходя из разрушенной библиотеки. Как оказалось, она неплохо блокировала шум снаружи, так что он и его люди просто не знали, что происходит буквально в паре шагов от них.

Он остановился на пороге, в руках сжимая несколько древних артефактов, которые успел забрать. Его холодный взгляд скользнул по площади, оценивая ситуацию. Хаос битвы, отряды на грани поражения, черный барьер в центре.

И девушка с фиолетовыми волосами, отчаянно пытающаяся пробиться к тому, кто был внутри.

Что-то дрогнуло в груди Войда. Воспоминание, которое он похоронил глубоко. Другая девушка, много лет назад, точно так же кричавшая и бившаяся о магический барьер. Его сестра, Элиза, пытавшаяся добраться до него, когда культисты заперли его в ритуальном круге.

Тогда он не смог выбраться. Тогда она погибла, пытаясь его спасти.

«Это не твое дело, — сказал бы рациональный голос в его голове. — Миссия выполнена, артефакты собраны. Остальное неважно. Уходи».

Аурелия Мерсер не стала бы рисковать ради чужих. Приказала бы отступить.

Но крик Касс, полный боли и отчаяния, резанул по нервам острее любого клинка.