– Хорошо, папа… ой… – ловлю себя за язык, да только поздно. Мне вмиг становится очень страшно, но в следующее мгновение меня обнимают его ласковые и какие-то очень родные руки.

– Если тебе комфортно так меня называть, я не против, – улыбается он мне, показывая – он действительно самый лучший. Лучше всех, кого я знала до сих пор.

И ощущая счастье где-то в глубине своего существа, я веду младших в комнату отдыха, где маленькие хитрюжки на меня сразу же наседают. Я уже думаю, они будут спрашивать об «оставить» и рубке, но нет… Моих сыночков и доченек интересует, что такое «крестная дочь». Об этом меня Валера спрашивает, а я оглядываю моих малышей и понимаю – не знают.

– Было время, – рассказываю я им, – когда люди верили в Бога. Они проводили ритуал крещения, чтобы показать ребенка этому самому Богу, поэтому у каждого кроме мамы и папы был еще один набор родителей.

Я понимаю, что рассказываю очень неточно, но им, во-первых, точно и не нужно, а во-вторых, им само понятие необходимо. О Боге я знаю мало, только краешком зацепила время, когда о нем еще говорили, но там, где я жила, в него никто не верил. И у малышек тоже, а вот как на Родине, я не знаю. Наверное, не надо эту тему трогать, ведь ответить на мои вопросы просто некому. Вот совсем.

Я заканчиваю свой рассказ, когда к нам папа присоединяется. Мне очень легко и комфортно называть его папой, я и сама не знаю почему. Но вот сейчас он садится рядом с нами, гладит меня и малышек, улыбаясь немного грустно. Рассматривает каждого из нас, и как-то очень тепло от этого делается. Наверное, поэтому дети сползаются к нему поближе.

– Мы находимся на космическом корабле, – объясняет он им. – Совсем скоро полетим к звездам, где вас всегда будут любить и никогда не станут обижать. Машенька теперь будет жить с нами, а что с ней случилось, я пока не знаю. Но она живой человек, такой же ребенок, как и вы, поэтому будет жить.

– Ты волшебный, – говорит ему Вера. – Ты принимаешь совсем чужих детей, ты нас любишь, я чувствую.

– Не бывает чужих детей, Верочка, – ласково отвечает он ей, и я чувствую – это не просто слова. Мне кажется, он действительно так думает, отчего и любит нас всех.

А вот младшие сейчас будут плакать. Они совершенно точно будут, я вижу. На их месте от таких слов и такой ласки я бы давно уже ревела во весь голос, а они еще маленькие совсем. И я ожидаю истерики, потому что малышу не растолкуешь, почему чужой дядя любит его больше, чем родные. И мне это понять очень сложно, поэтому я и объясняю себе их поведение вирусом, внутренне понимая – не в вирусе дело.

Наверное, та земля, где посольство стояло, просто проклята злым бездушным колдовством, как в страшных сказках.

Вечер уже на дворе. Повинуясь внутреннему ощущению, мы с Аленкой малышей пораньше уложили сегодня, при этом я зафиксировал каждую и каждого индивидуальным гравитатором. Приучаю их к этой схеме сна на случай, если сигнал придет ночью. Это логично: раз у нас часы остались до взлета, то сигнал когда угодно прийти может, а на взлете детей лучше зафиксировать, потому что как будет меняться вектор тяги – неизвестно.

Закончив с этим делом, усаживаюсь в рубке и достаю планшет. Название привычное, но на фоне всего произошедшего вызывает отторжение. Наверное, стоит англицизмы из речи выкинуть, переименовав такие привычные вещи, чтобы даже памяти о них не осталось. Но сейчас мне очень интересно, что именно выдал мне Сашка, поэтому я вставляю блок памяти в устройство, вызывая меню. Аленка сейчас с малышами закончит и, скорее всего, придет ко мне. Тоже что-то чувствует, умница моя.

Идентификация, повторная идентификация, и вылезает меню: «прочесть в первую очередь», «состав конвоя», «маршруты» и «специальные указания». Начинаю я, естественно, с первого пункта. Передо мной раскрываются документы. Очень знакомый формат показывает, что это бумаги контрразведки. Вот что странно – саму бумагу мы давно не используем, а слово в обиходе имеется.

Итак, что у нас… Седьмого марта такого-то года обнаружен ребенок, мальчик. Возраст – примерно год, начальные навыки речи, развитие, самообслуживание… В год? Уже интересно. Составители этих отчетов к шуткам не склонны, потому читаю я внимательнее. Итак, обнаружили в лесу на поляне ребенка. А что их туда понесло? Ах, вот оно что – жалобы жителей на светопреставление. То есть было очень ярко и непонятно, потому всполошились, это норма. Нашли они ребенка, обследовали, удивились и передали в детдом, проведя генетическую пробу, чтобы попытаться найти ту кукушку, что ребенка бросила. И как результаты?

«Генетический код человеческому частично не соответствует». Это бомба, товарищи. Похуже ядерной, потому что, выходит, ребенок обнаруженный, у нас инопланетянин. Дальше указывается развитие, вполне нормальное, кстати, множество «несчастных случаев», в большинстве своем подстроенных. От «своих» я такого, честно говоря, не ожидал. И вишенкой на торте – имя. Я смотрю на это имя, на лицо, которое в зеркале каждый день вижу, и испытываю горечь.

Получается, я не вполне человек. При этом Сашка мне доверился, передав сверхсекретные документы, и вот это заставляет улыбаться, потому что не все они сволочами оказались, не все. Впрочем, что-то подобное я подозревал, очень лихо меня все-таки в юности убить хотели. Тогда я думал уже и о врагах родителей, но все оказывается совсем иным – госбезопасность проверяла пределы моего «везения», ну и в кого я превращусь в крайнем случае, когда нет выхода. Ни в кого не превратился, поэтому в результате списали на техническую ошибку. Так себе объяснение, кстати.

– Папа, ты тут? – интересуется Аленка, когда я перелистываю на «состав конвоя».

– Заходи, садись, – предлагаю я ей. – Сказать что-то хочешь, или посмотрим, что нам передали?

– Давай посмотрим сначала, – отвечает она, пояснив: – Неспокойно мне.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.