Тору как раз недавно пересматривал все опубликованные статьи Ивлева, а потом ещё и несколько записанных радиопередач прослушал. Стиль один и тот же. И, что самое интересное, радиопередачи звучали так, словно Ивлев не читает с бумажки, а просто что‑то рассказывает.

Посол за свою дипломатическую карьеру прослушал огромное количество пресс‑конференций и прекрасно разбирался в оттенках голоса, которые звучат, когда читают с текста или когда рассказывают что‑то самостоятельно.

И два разговора с Ивлевым, что у него состоялись на различных посольских мероприятиях — как в стенах родного посольства, так и в посольстве Швейцарии, — утвердили его в этой мысли. Ивлев способен без всяких бумажных подсказок долго и интересно рассуждать, предлагая часто собеседнику совершенно неожиданные выводы.

Это — готовый аналитик высокого уровня, что, конечно, совершенно неожиданно для возраста Ивлева. Но посол предпочитал быть реалистом. То, что Ивлев внешне не выглядит аналитиком, вовсе не означает, что он не может им являться.

Но прямо сейчас он свои соображения в Токио отсылать не будет. Это будет все же выглядеть не очень прилично — словно умный посол сидел и помалкивал, пока большие чины в Токио совершали одну ошибку за другой, а едва спросили его мнение, тут же обосновал, в чём именно они ошибаются.

Поступив так, он заставит выглядеть тупыми токийских больших боссов. Естественно, им никак это не сможет понравиться.

Сейчас‑то его, конечно, за это простят, если его точка зрения окажется адекватной и более применимой к делу, чем их. Но со временем это ему обязательно припомнят.

Поэтому он подождёт очередного приёма, который его посольство скоро организует, в надежде, что Ивлев появится на нём. И снова с ним побеседует. И только после этого представит свои соображения министру, причём изложит свои соображения так, словно именно это последнее мероприятие и подтолкнуло его к сделанным им выводам. И тогда он не будет выглядеть всезнайкой, который был прав, когда они в Токио ошибались.

Тору удовлетворённо кивнул своим мыслям. «Да, именно так он и поступит».

Москва, квартира Балашовых

Ахмад и Аполлинария пришли в гости к Балашовым.

Аполлинария, конечно, несколько волновалась: всё же к заместителям министров они раньше в гости никогда приглашены не были. Но Ахмад её успокоил, напомнив о том, что они совсем недавно были на приёме в посольстве ГДР, где, собственно, они с Балашовым случайно и столкнулись и тот его и приметил.

Так что, по сути, это у них не первое такое мероприятие, где они вдвоём с очень серьёзными людьми в одном помещении находятся. А тут вообще всё очень просто — не важное мероприятие в посольстве, а семейный ужин.

Именно Ахмад настоял на том, чтобы Аполлинария обязательно надела ту шубку, которую ей сын подарил. Сам Ахмад в шубах не разбирался, но ему было любопытно, насколько качественное изделие было подарено пасынком своей матери.

Нет, он прекрасно понимал, что Пашка абсолютно не жмот. Это и так понятно было. Но Балашов-то долгое время проработал в «Союзпушнине». Так что Ахмаду было интересно посмотреть на реакцию разбирающегося в мехах человека. Да и в любом случае к заместителю министра в гости надо в меховой шубе свою жену привозить. Уже и не важно, где он там прежде работал, пока не стал твоим начальником. Выглядеть-то надо солидно, раз он теперь работает помощником у такого человека. Встречают ведь по одежке…

Хорошо хоть, что Паша всегда выручает — вот и с платьями помог матери. Ахмад уже, кстати, занес Галие деньги за них. Достаточно того, что помог найти очень хорошую портниху, которая Поле очень сильно понравилась, а деньги и у него самого есть, чтобы расплатиться за новые наряды жены. Помог и с подарками, что они принесут в гости Балашову. Не каждый способен в Москве подарить такое даже из серьёзных людей.

Хозяин квартиры лично открыл дверь и тут же предложил Аполлинарии помощь в том, чтобы разоблачиться.

Ахмад, конечно, тут же представил их с женой друг другу:

— Вас лучше так и звать — Аполлинария? Или можно Полей? — спросил замминистра.

— Можно Полей, конечно, — улыбнулась жена, ведя себя при этом, к удовлетворению Ахмада, совершенно естественно, словно у нее каждый день замминистры скинутые с плеч шубы подхватывают.

— Позвольте мне удовлетворить мой профессиональный интерес, — сказал заместитель министра, когда снял шубу и отошёл с ней поближе к лампе в коридоре.

Немного повертев шубу в руках, он вынес свой вердикт:

— Какой великолепный мех! Поздравляю, у нас такого же качества изделия на экспорт идут. Самое лучшее отправляем, как вы сами понимаете, инвалюта стране нужна. Только не забывайте о том, что это меховое изделие, и его нужно обязательно держать в холоде, чтобы ворс дольше сохранился.

Услышав это, Ахмад был полностью удовлетворён. Получается, что Пашка действительно сделал матери очень щедрый подарок. Правда, его долги перед пасынком только что существенно выросли, раз уж такой эксперт в мехах, как Балашов, очень положительно оценил шубу Поли.

Но, с другой стороны, он человек благодарный, так что если что понадобится Паше, то обязательно это сделает. Одна только беда — тот практически никогда ни о чём и не просит, кроме каких‑то мелких пустяков. Но кто его знает, как жизнь в дальнейшем сложится.

Ну ладно, сейчас Ахмад в любом случае не хотел себе портить настроение размышлениями на эту тему.

Подарки, которые вручил Ахмад после того, как они сняли зимнюю одежду и разулись, чтобы пройти внутрь, Балашов тоже изучил с большим вниманием, как и положено хорошему хозяину.

Достав бутылку с ромом, которую посоветовал вручить Паша, он внимательнейшим образом изучил её этикетку, после чего сказал:

— Как интересно! Я очень много где путешествовал, много всякого рома видел, но вот такой мне ни разу не попадался.

— Неудивительно, — тут же, гордо подняв голову, сказала Аполлинария. — Вряд ли вы меха на Кубу продавали, учитывая их климат. Мой сын туда ездил недавно, а потом ему недавно кубинский посол ящик такого рома подарил. Сказал, что такое пьёт только высшее политическое руководство Кубы, так что продаже оно просто-напросто не подлежит.

Тему своего пасынка Ахмад раньше в разговоре с Балашовым ни разу не поднимал. Поэтому было приятно услышать, что Балашов тут же сказал:

— Тогда, конечно, понятно, почему мне не знаком этот сорт кубинского рома. Давайте пройдём за стол и обязательно потом вернёмся к теме вашего сына, Поля. Хочу услышать побольше о нём. Наверняка вы очень им гордитесь.

Поля просияла, показав мелкие, жемчужного цвета зубки…

Да, — подумал Ахмад, — это настоящий фурор. Они явно сумели произвести впечатление на его нового начальника.

Подмосковье, дача Кожемякиных

Когда мы приехали на дачу Кожемякиных, увидели, что машина Сатчанов припаркована рядом с машиной хозяев. Получается, что они раньше нас приехали?

— А мы не опоздали? — встревоженно спросила Галия с заднего сиденья, где сидела с нашими детьми.

— Нет, милая, ни в коем случае, — сказал я. — Всё в порядке. Это Сатчаны почему‑то раньше приехали. Мало ли, просто время не рассчитали. Да и в конце концов пять минут разницы, когда едешь на дачу на отдых, большого значения не имеют. Не прием же у министра…

Когда зашли внутрь с детьми на руках, нас горячо поприветствовали как хозяева, так и Сатчаны, которые уже были в домашних тапках, — мы свои с собой привезли, так что тоже начали переобуваться.

Скромный кирпичный домик, невзрачный снаружи, изнутри был отделан по высшему разряду: мраморный камин в небольшой, но уютной гостиной, импортные обои на стенах, дубовая доска на стенах и потолке, дубовый паркет. В общем, денег сюда было вложено достаточно много.

У меня, конечно, был особый интерес к оценке внутреннего интерьера. Причём не с точки зрения богатства Артёма Кожемякина. Ясно, что если он сын заместителя министра и достаточно серьёзный чиновник в ВЛКСМ, то дача у него будет отделана очень хорошо.