— Никак нет, товарищ майор!
— Настолько официально можно не общаться. Замучаемся, потому что каждый день будем плотно общаться по работе. Лучше просто по имени-отчеству. У нас тут настолько ответственная работа, что необходимо думать не о чинах и званиях, а о пользе для государства.
— Хорошо, Олег Петрович, — тут же ответил Дьяков, правильно сориентировавшись.
* * *
Москва
На приём в болгарском посольстве мы ехали без каких‑то чрезвычайно больших ожиданий. В особенности, конечно же, обсуждали с Галией всю дорогу, что на кухню приличную рассчитывать не приходится.
Она уже была в курсе после своей поездки, что болгары обожают класть свою брынзу во все блюда, в которых мы вовсе не ожидаем её увидеть. Для неподготовленного к такому человека вкус получается весьма специфический, который многим откровенно просто не нравится.
Так что с тем, что кухня будет не очень, мы смирились заранее. Расчёт был на приятное времяпровождение в окружении приличных людей. И такие наши ожидания неожиданно оправдались, да ещё как!
Обнаружили, встав в очередь, когда человек перед нами развернулся вполоборота, что стоим за самим Андреем Мироновым. И в очереди, конечно, ему спокойно не стоялось.
Три четверти пришедших, конечно же, были различными советскими гражданами, которые тут же узнавали чрезвычайно популярного актёра. Так что к нему, то и дело выходя из своей очереди, подходили люди, чтобы взять автограф.
Я, впрочем, этим заниматься не был намерен. Человек сюда пришёл отдохнуть, расслабиться — я так понимаю, как и мы, собственно, с Галией. А его всё дёргают. Я не хотел быть одним из тех, кто будет этим заниматься.
Галия, к моему удивлению, тоже не бросилась за автографом. Я реально ей гордиться сразу начал. Долго растолковывал ей перед первым приемом про этикет на дипломатических приёмах, про то, что уместно, что неуместно. Ну естественно, как сам это понимал, я же не профессиональный дипломат, чтобы все нюансы знать. И вот он — результат: она тоже прекрасно понимает, что это вовсе не то место, где на людей можно бросаться с радостными криками и требовать от них автографы.
Да и к чему мне автограф от Миронова? Перед кем мне хвастаться им? Достигнув определённого возраста, понимаешь, насколько неважны некоторые вещи, которые почему‑то в молодости имеют для тебя огромное значение. Вот я в прошлой жизни также нескольких серьезных голливудских актеров поблизости видел, что мне лично очень нравились, в своих поездках за рубежом. Того же Чарли Шина, к примеру, или Орландо Блума. И ничего — каждый раз приезжал домой без автографов. Сфотографировал аккуратно издалека, чтобы не мешать, и этим и ограничился.
Для меня Миронов лично — один из самых любимых артистов. И я очень расстроился, когда он так рано умер, не реализовав и половины своего творческого потенциала.
При этом особенно меня мучил парадокс: насколько мне известно, он же вроде бы и в отборе в отряд космонавтов в молодости участвовал — и прошёл там даже. То есть здоровье у него было в молодости абсолютное. И как же так?
Глубоко в причинах его ранней смерти я не копался. Кто же знал, что пригодиться такое может? Этот вопрос так и остался для меня загадкой. Если бы знал, конечно, в прошлой жизни, что мне это может пригодиться, то покопался бы, уделил бы этому время.
Хотя, опять же, конечно, вопрос достаточно специфический. Ну знаешь, к примеру, что человек от инфаркта помрёт — как ему сказать об этом так, чтобы он не принял тебя за сумасшедшего?
По моей твёрдой убеждённости — никак. Тебя услышат только в том случае, если у тебя будет какой‑то огромный авторитет предсказателя, который известен всем, в том числе и тому человеку, с которым ты беседуешь. А так — это будут просто слова очередного сумасшедшего, который зачем‑то, как и все остальные, подошёл к очень популярному человеку и решил отличиться.
Ладно, будем исходить из оптимистической версии, что он тоже после своей смерти попал в кого‑нибудь и живёт сейчас в какой‑нибудь из эпох, раз уж я знаю, что это технически возможно. Хороший он человек, насколько я знаю, помимо того, что большой талант! Ну а сейчас он и вовсе вполне себе жив…
Приметил, что автографы у Миронова все берут на своих приглашениях. Ну да, в карманы костюмов не принято запихивать с собой бумагу для автографов. Максимум у некоторых, кто пришёл сюда контакты заводить, небольшой блокнотик с ручкой имеется. Совсем небольшой, чтобы не оттопыривался в кармане — на таком клочке бумаги, наверное, не очень удобно просить автограф от известного актёра.
Правда, может быть, ещё мелькнула у меня мысль, для тех, кто автограф просят на приглашение в посольство написать — это такая целенаправленная задумка на дополнительный элемент престижа. Чтобы, когда потом хвастаться им будешь, сказать так небрежно: «Ах, мы тут недавно с Андрюшей Мироновым вместе в болгарском посольстве приём посещали. Кстати, он нам столько всего интересного рассказал. А, ну и да, конечно же, автограф тоже оставил». И достаёшь так небрежно своё это приглашение, и показываешь. А все тебе завидуют и одновременно тебя ненавидят. Как говорится, понты — это наше всё.
Поздоровавшись с верхушкой посольства, прошли внутрь, в зал с угощениями. Тут же несколько опасливо осмотрелся. Ясное дело, чего я опасался: что на меня снова тут же коршуном спикирует японский посол.
Тору Фудзиту я и в самом деле увидел недалеко от себя. Только в этот раз он просто дружески мне кивнул и отсалютовал бокалом шампанского.
Автоматически сделал также, всё ещё не веря, что он сейчас не подойдёт и не начнёт со мной минут десять беседовать, задавая какие‑нибудь неожиданные вопросы.
Нет, не подошёл. И я тут же воспрял духом. А жизнь‑то, кажется, начинает налаживаться. Можно теперь просто в расслабленном режиме с людьми общаться. И с женой — в том ритме, который мне самому удобен.
Правда, всё же наследие японского посла дало о себе знать. Ко мне всё равно достаточно часто подходили люди, которые приметили, как выяснилось, как мы с ним беседовали на прошлых приемах. Но в прошлые разы у них не получалось в связи с огромным потоком желающих со мной тоже познакомиться.
Но всё же за приём я переговорил всего с десятком людей. Уже почти в два раза меньше, чем раньше. Причём к двум из них я сам подошёл — к тем, с кем мы по‑дружески общались на предыдущих приёмах.
Я уже прикидывал, как эти знакомства тоже обратить на пользу Тареку. Ну а что, посол Италии в Советском Союзе очень даже может семье Эль‑Хажж пригодиться в будущем, если я с ним как следует задружусь… Ну и швейцарский посол в СССР тоже может пригодиться, учитывая, как недавно мы с ним тепло общались на его приёме. Там уже и у Дианы фирма открыта, и у Тарека, если он последовал моим рекомендациям, новая фирма по безопасности тоже там же основана. Пригодится такое знакомство, несомненно.
Примерно через час после начала приема стоим мы с Галией неподалёку от стола с десертами, угощаемся, болтаем между собой. И тут раз — неожиданно к нам Андрей Миронов подходит:
— Так вы, граждане, оказывается, наши, русские? А я думал, иностранцы какие за мной в очереди стояли. Раз русские, вроде же узнали меня, а за автографом ко мне почему не подходите?
— Да просто, товарищ Миронов, не хотелось навязчивыми быть, — улыбнулся я. — Но, чтобы вы не подумали, что мы вас как актёра не уважаем, может быть, вы сможете нам свой автограф дать?
Он, рассмеявшись, тут же спросил, на чём нам автограф оставить свой.
Я достал свой блокнот. Он у меня покрупнее был, в силу обыкновения: всё же надо очень много различных данных, помимо телефонов и имён людей, записывать, учитывая, что я над предприятиями кураторствую. Впрочем, ничего компрометирующего, что кто-то другой сможет понять, если блокнот попадет не в те руки, я туда не пишу просто так. Использую обильно сокращения, которые у меня в будущем сложились уже в рыночной экономике. Сейчас в СССР хрен в них кто что поймёт, пусть даже это будет и самый лучший специалист по криптографии. Сейчас некоторых и слов-то таких нет… Так что листок из него вполне прилично будет выглядеть с автографом.
