Разве Ивлева можно назвать несчастливым человеком из-за того, что он каждые несколько недель не меняет одну девушку на другую, и прежняя девушка не угрожает ему, что испортит его репутацию, если он не женится на ней? Нет, что-то во всей этой семейной жизни, несомненно, есть…

А тут ещё Альфредо вспомнил о своей маме, которая, в отличие от папы и дядюшки, вовсе не советовала ему гулять, а уже периодически заводила разговоры о том, что пора бы ему жениться и порадовать свою мать внуками.

«Старший-то брат до сих пор не женат… Мол, вся надежда на него. Ну да, разве брат, не имея работы, сможет найти себе приличную девушку, на которой стоит жениться?»

А ведь у меня в связи с новой высокой должностью отпадает и тот вопрос, который меня сильно раньше волновал, — внезапно осознал Альфредо. Я ж боялся, что, женившись, и тем более, когда дети появятся, придётся влачить нищенское существование.

Правда, Альфредо еще не знал о том, какую зарплату ему Тарек положит. Этот вопрос они не обсуждали, сам директор предприятия его не поднимал. А Альфредо считал преждевременным заводить речь о своей зарплате, когда у него ещё нет полной уверенности, что его точно возьмут на эту позицию директора филиала.

Посчитал такой разговор с его стороны неосторожностью, но в любом случае ясно, что это будет очень хорошая зарплата, скорее всего, не хуже, чем та, которая есть, к примеру, у комиссара полиции или у директора филиала местного банка в Катании.

Да, зарплата точно должна быть очень привлекательной, учитывая, опять же, как этот завод вообще появился в империи Эль-Хажж и то, что его дядя будет заниматься его защитой от других группировок. Значит, если он будет хорошим директором, нищета ни ему, ни жене, ни его детям ближайшие годы так точно не грозит.

А если он умудрится стать прекрасным директором и начнёт реализовывать какие-то планы и проекты, то, как говорил Ивлев, начнёт что-то получать и с этого дополнительно.

И тогда речь уже идёт не о том, чтобы не оказаться бедным, а о том, как быстро он станет богатым.

«Ладно, — решил он, — подумаю над этим ещё более детально. Хотя откладывать эти размышления надолго все же не стоит. Наверняка, едва мать узнает, кем я буду работать, то тут же начнёт мне за руку соседских девиц притаскивать на выданье, едва я заеду к ней в гости. К тому времени нужно уже определиться, нужна ли мне сейчас жена».

Москва, квартира Ивлевых

Галия пришла с работы какая‑то уставшая. Я, вешая ее пальто на крючок, спросил:

— Что такая замученная? Случилось что?

— Ой, да опять в десять утра отправили на выставку очередную. Четыре часа на ней ноги отбивала. И знаешь, бывает же часто, что потом и домой могут сразу с выставки отпустить, понимая, что это дополнительная серьёзная нагрузка. А сегодня не повезло. Сегодня наш председатель совещание устроил в 15:30. Морозова на него пошла, а я дожидалась, когда она вернётся. Мало ли какие срочные указания.

Она пришла с совещания, и выяснилось, что там всего лишь вопросы по идеологии рассматривали. В одной из московских организаций очень грубо обошлись с ветераном войны. Вот по этому поводу и разослали требование срочно провести мероприятие, на котором разъяснить сотрудникам московских организаций о необходимости вежливого отношения к ветеранам.

— Не понимаю вообще, каким мы тут боком, — возмущалась Галия. — Ветераны сами к нам никогда не приходят, учитывая специфику нашей организации. Работает, правда, несколько ветеранов в самой организации. У нас, естественно, им всемерный почёт и уважение. Кому же вообще в голову придёт грубить им? Они, кстати, все и на неплохих должностях, так что себе ещё дороже выйдет, если начнёшь с ними непочтительно разговаривать.

Жена сняла сапоги, поздоровалась с няней, вязавшей, потому что дети спали, а потом продолжила душу изливать:

— Ой, так ещё и выставка такая ерундовая оказалась. Французы свои книжки привезли, да еще и на французском. Там разве что на обложки красивые посмотреть можно было. Ну так полчаса я и смотрела, а дальше уже откровенно скучала. Да мне ещё и сказали, что были у них ещё всякие красивые плакатики, что они бесплатно раздавали, но выставка‑то вчера открылась — они все сразу и раздали за полчаса. В общем, полная скукота, а не день.

Решил поднять жене настроение и повёл её в свой кабинет. А там я на столе своем разложил все пять приглашений в посольство.

— Вот смотри, дорогая, как мы будем проводить вечера на следующей неделе, — сказал я, показав на них.

— Ой, это то, что я думаю? — тут же радостно захлопала в ладоши супруга. — И что? Их тут целых пять штук, что ли?

— Да, всё верно. Приглашения в посольство на вечерние приёмы, в том числе в четыре новых посольства, на которых мы раньше не были.

— А какое из тех, что мы были?

— Японцы, — ответил я.

Впрочем, дальше полностью ожившая и весёлая Галия уже сама внимательно изучила каждое приглашение, сразу же высказывая предположения о том, как весело мы проведём там время, и надежду на то, что, может быть, удастся познакомиться с каким‑нибудь новым знаменитым актёром.

— Я, кстати говоря, автограф Миронова уже показала Морозовой на работе, — похвасталась она. — Эффект был сногсшибательный. — И жена мечтательно закатила глаза. — Морозова так мне завидовала, хотя и по‑доброму, конечно, — поспешно добавила она.

В субботу рано утром, побегав с Тузиком, позанимался немного с гантелями и принял душ. После чего разбудил Галию, немало удивлённую этим, потому что, конечно же, было ещё очень рано по меркам субботы, а поспать она в выходные любила.

— Просыпайся, соня! А то проспишь все!

— Что такое, Паша? — удивилась она. — Зачем мне вставать? Дети проснулись?

— Дети ещё спят. Но через полчаса уже приедет Валентина Никаноровна. Надо бы тебе уже потихоньку начать собираться.

— А зачем приедет Валентина Никаноровна в выходной день? — удивилась жена.

— Потому что у меня для тебя сегодня обширная программа. И она займёт часа четыре. Перед тем, как мы поедем с Сатчанами к нашему новому знакомому.

Улыбнувшись, начал пояснять жене.

— В начале мы отправимся на стрельбище. Я договорился: сможешь заниматься по субботам вместе со мной. Причём стрелять можно сколько влезет.

Жена так обрадовалась, что тут же вихрем слетела с постели. Хорошую ей новость сообщил. Она хоть и помалкивала, но я понимал, что неизбежно она однажды поднимет вопрос о том, что ей бы тоже как‑нибудь пострелять снова из снайперской винтовки. Так что решил действовать превентивно. И сейчас понял, что вовсе не ошибся.

Правда, тут же радость сменилась озабоченной гримаской:

— Паша, но это же снег! В чём я там стрелять‑то буду, лёжа? В своей новой шубе?

Шуба, конечно, уже давно не новая, с точки зрения того, когда она у нас появилась. Но Галия её очень бережёт и каждый день не надевает, так что по степени износа — да, она практически как новая…

— Не волнуйся, я всё уже приобрёл. — Повёл жену в свой кабинет, где припрятал всё, что для неё купил. Достал и всё показал.

Особенно ей понравились перчатки с отстёгивающимися пальчиками. Хотя, конечно, рассмотрев, насколько криво всё пришито, жена нахмурилась.

— Ладно, если не устраивает, потом сама всё красиво перешьёшь. А пока что, я думаю, инструктору будет всё равно. Главное, чтобы ты пальцы себе не обморозила, — сказал я.

— А у тебя такие же есть? — спросила меня супруга.

— Да, конечно. Я по их образцу твои делал.

— Значит, на твоих тоже всё перешью, когда своими займусь, — сдвинув брови, сурово припечатала Галия.

Ну что же, я абсолютно не был против. Если жена хочет наводить красоту, то это её право.

— Так, ну ты сказал, что сначала мы поедем на стрельбище. А что ещё у нас сегодня в программе? — припомнила жена.

Я, конечно, хотел бы устроить ещё один сюрприз после стрельбища — достав лыжи и ещё раз обрадовав жену. Но, увы, лыжи в багажник, чтобы их там спрятать от жены, решительно, конечно же, не влезали. Поэтому пришлось их под углом уложить вместе с палками на пространстве переднего и заднего сидений.