«Я вас не разочарую, товарищ генерал», — подумал Румянцев, тоже усмехаясь, только внутренне.
Он же и сам не зря только что намекнул на то, что Дьяков ещё чрезвычайно неопытен.
— Николай Алексеевич, Ивлев — очень сложный человек для контакта, а Дьяков этот ещё совсем зеленый птенец. И заграничная командировка сильно опериться ему не помогла. Там же, на Кубе, со всеми сложными вопросами кубинские спецслужбы сами прекрасно справляются. Так что он там никакого серьёзного опыта не приобрёл — больше как на курорте сидел.
Так что, думаю, минимум с годик он должен по любому вопросу, связанному с Ивлевым, со мной консультироваться, чтобы дров случайно не наломал. Уж больно много серьёзных моментов у нас на Ивлева завязано. А уже я буду с вами контакт поддерживать.
Вавилов одобрительно кивнул:
— Ну хорошо, тогда натаскивай нового бойца. Скорее всего, председатель поручит нам с Ивлевым достигнуть договорённости о проведении новых лекций. Так что где‑то через пару часов, Олег Петрович, готовься к тому, что я снова тебя вызову. Заберёшь темы, что председателя заинтересуют.
Выйдя в коридор, Румянцев подумал: «Ага, как же, отдам я Дьякову Ивлева целиком и полностью. Такая корова нужна самому».
* * *
Москва, банный комплекс завода «Полет»
Глядя на Мещерякова, задумался ещё раз о том, что Захаров однозначно человек непростой.
Уже же прилично времени прошло с того прокола Мещерякова. Все уже и думать про него практически забыли и решили, что Захаров уже его и простил. Но нет. Стоит, видимо, один раз серьёзно облажаться, будучи на важной должности, и Захаров тут же думает о замене.
Ну, главное, что делает он всё это вполне разумно. Мещерякова никуда не отставляет в сторону, потому что всё же он мужик полезный, и дело своё крепко знает. Ну и не хотелось бы, чтобы он обиделся и начал придумывать способы отомстить за это пренебрежение к себе. А так в руководстве он остаётся, хоть и заместителем. По деньгам, думаю, тоже сильно не пострадает. Так что никаких подлянок от него ждать не приходится.
Разобравшись с вопросами безопасности, Захаров перешёл дальше — к повестке дня. И сразу же сделал то объявление, которого я ожидал. Правда, именно в том стиле, которого я хотел, встретившись с ним перед заседанием, попросить его не использовать…
— Товарищи, пока Павел Ивлев загорал на Кубе, у нас тут был, как вы помните, один очень неприятный инцидент. Который ещё раз показал, что далеко не на всех предприятиях, в отличие от тех предприятий, что курирует товарищ Ивлев, у нас дела как следует поставлены, — энергично начал Захаров. — Я имею в виду так поставлены, чтобы в случае каких‑то происшествий никаких у нас проблем не возникло. Помните же этот инцидент? И смена оказалась специфическая по производству именно наших товаров. Хотя мы не раз на заседаниях обсуждали, что так быть не должно. И документация, когда вопрос поближе рассмотрели, неряшливо была оформлена.
В общем, в результате я решил подойти к этому вопросу кардинально. Не должно быть у нас так, что, к примеру, на предприятиях, что курирует Павел Ивлев, комар носу не подточит. А на другом предприятии, у другого куратора, вот такой бардак и беспорядок происходит — со всеми вытекающими последствиями, что потом приходится в авральном режиме разгребать.
Обратил внимание, что Ригалев нервно сглотнул и вообще бледный весь сидел. Ну да, Беляев же — это директор завода, что под ним ходит… Получается, что это его прокол, как куратора.
— Поэтому с этого дня у Павла Ивлева новая должность, — между тем продолжал выступление Захаров. — Он будет куратором над кураторами. Объедет каждое предприятие, что входит в нашу группировку, со своей командой, чтобы убедиться, что там образцовый порядок и всё сделано в соответствии с теми рекомендациями, что не единожды обсуждались на наших заседаниях.
Сделав паузу, Захаров окинул взглядом присутствующих, словно проверяя, все ли внимательно его слушают, и продолжил:
— Нечего расслабляться, товарищи! Да, у нас есть сейчас серьёзные подвязки в ОБХСС. И да, мы способны всякого рода инциденты, как правило, купировать на ранней стадии, когда они не успели нанести нам серьёзный ущерб.
Но, товарищи, нечего наглеть. Любой инцидент, который приходится мне заминать через свои связи в ОБХСС, оставляет там след. Бумаги‑то мы в порядок, конечно, приводим. Но люди, что там работают, знают же по итогу, как и что там именно было.
Хорошо, что сейчас они молчат. А мало ли ситуация изменится? Отправят меня, к примеру, послом на ту же самую Кубу — и кто вас будет защищать от ОБХСС? Вы уверены, что ваших собственных связей хватит для этого?
А если, не дай бог, в этот же момент какая‑нибудь очередная компания начнётся по борьбе с расхищением социалистической собственности и серыми схемами? И эти люди, что послушно молчали, вдруг решат, что есть смысл припомнить кое‑что, что им известно?
Так что, товарищи, не случайно я вам скажу у нас совпали два этих назначения. И новый начальник службы безопасности, который должен её укрепить. И назначение Павла Ивлева на эту новую должность куратора над кураторами…
Изложено всё, конечно, было Захаровым по делу. Но, блин, посматривая на присутствующих, я не увидел ни одного довольного лица.
Ну, Мещерякову, конечно, вообще пофигу было на сказанное про мои новые функции — он собственные проблемы переживал глубоко. Неприятно ему, конечно, такую лакомую должность терять, переживает за себя.
По лицу нового начальника службы безопасности, Леонида Евстафьевича, вообще невозможно было ничего прочитать. Ну, если я думаю, что он разведчик, то, в принципе, было бы странно, будь оно иначе.
А вот все остальные — явно было видно, что восприняли моё назначение негативно. Даже Сатчан и тот взгляд опустил. Понятное дело, каждый переживал, что я со своей командой, прибыв на его предприятие, найду там кучу косяков, а Захаров потом об этом узнает.
Блин, я теперь тут, получается, буду всеми рассматриваться в качестве внутреннего следователя, который может призвать кары на голову провинившегося со стороны нашего начальника… За, так сказать, недолжным образом оформленные нарушения социалистической законности, которые оставляют слишком серьёзный след или могут создать для нас проблемы…
Но шутки шутками, а мне очень неприятна будет роль в коллективе, из‑за которой меня все будут ненавидеть.
— Ну что же, — сказал Захаров, — теперь слово предоставляется товарищу Ивлеву, чтобы он вкратце выступил и рассказал, как теперь будет вести дела в области своей новой ответственности.
Ну что же, мой имидж надо срочно спасать. В ненавидимые всеми следователи я устраиваться решительно не хотел. И сразу же кое‑что придумал, чтобы попытаться хотя бы частично исправить ситуацию. Экспромт, конечно, а куда деваться?
— Товарищи, — начал я, — хотел бы начать с того, что напомню: все мы здесь делаем дружно одно общее дело. Мы не хотим умереть нищими, тратя всю пенсию на одни лекарства. Думаю, это то, что нас объединяет. И очень даже крепко.
Ну, настроение я однозначно сумел всем поднять — кроме Мещерякова. Но в его отношении я, конечно, никаких иллюзий не имел о том, что это вообще возможно сделать. Уж больно серьёзное поражение он сегодня потерпел.
А так у некоторых на лицах и ухмылки даже появились от начала моего выступления.
— Но раз мы делаем здесь общее дело, то я очень бы не хотел, чтобы меня рассматривали в качестве некой грозы, которая должна обрушиться на ваши головы. Мы все здесь работаем в теснейшей кооперации. Именно в нашей сплочённости — залог нашего дальнейшего успеха, — продолжил развивать мысль я. — Поэтому я не поеду к вам завтра же с какими‑то проверками, как вы, наверное, подумали. Давайте так договоримся: вплоть до Нового года я вообще никуда не поеду, если вы лично меня на какое‑то предприятие, как кураторы, не пригласите.
Вплоть до этого времени каждого желающего буду консультировать, как именно грамотно всё делать на заводе, за который вы несёте ответственность, чтоб при любой проверке комар носу не подточил.
