- Что ты там видела?! Не смогла сохранить свою семью, так в чужую полезла? – бьет в самый болезненный центр отточенным ударом Глеб.

Резко оборачиваюсь и вижу, как две заспанные крошки с растрепанными волосами смотрят на меня из окна.

- Девочки! – с тротуара тянет к ним руки Полина.

Фу. Какая наигранная реакция на детей, какая мерзкая картина…

Я разворачиваюсь, обхватив себя руками.

В груди саднит так, будто Глеб засунул свои грязные руки в мою душу и изрядно поковырялся там, разворошив все.

Я любила мужа. Любила сестру. Предательство и интриги за спиной стали для меня шоком, хотя я стараюсь этого не показывать, но до сих пор больно.

- Куда! Стой, Снежана! Мы не договорили!

Вытянув руку с оттопыренным средним пальцем вверх, я ухожу, не удостоив Глеба больше ни единого слова или взгляда.

- Отлично! Прекрасная няня! – гаркает мне в спину Глеб.

Дальше его слова заглушает звук сирена скорой помощи, которая влетает в улицу. С Полиной охранник Реброва, Глеб и бригада медиков. Мое присутствие там излишне.

Я забегаю в дом и спешу в детскую, но малышки уже крадутся по лестнице.

- Снезынка, сто там происходит? – округлив и без того огромные глаза, говорит мне Ксюша.

- Там наса мама? – спрашивает следом за сестрой Лера.

- Да, девочки. А… Вы давно проснулись?

Получается, что Полина – не мама двойняшек.

И чем больше я об этом думаю, тем больше мне хочется, чтобы девочки остались с папой.

- Так сто там случилось? – выгнув, как Ребров, одну бровь спрашивает следователь Ксюша.

- Ничего. Мама присела отдохнуть. Ей стало не по себе, - вру детям во благо, конечно.

Она ужасная, подлая, и скорее всего Ребров не знает, что девочки – не биологические дочери Полины. Но Ксюша и Лера считают, что она – их мать.

Я не в праве разбивать их детские представления о матери.

Это лучше и деликатнее сделает Ребров, когда узнает…

- Идите ко мне, солнышки, - говорю, раскрывая руки и приглашая малышек в свои объятия.

- Все холошо? - снова вопрос.

- Да. Сейчас приедет папа, а мама собирается и уезжает с дядей Глебом.

- Она его любит больсе, чем нас, - вздыхают крохи.

В этот момент я готова была бы убить Полину собственноручно.

Нельзя устраивать секс с братом мужа в доме, показывать детям, что они не нужны, а потом бросаться к ним и орать, что ты их любишь!

- Зато у нас есть ты! Ты теперь наша мама! - говорит мне Лера, поправляя мои растрепавшиеся, холодные пряди.

Я обнимаю их, прижимаю к себе два теплых комочка.

Не нужно быть мамой девочек, чтобы любить их как родных. Это я знаю точно.

****

Андрей приходит, когда солнышки наверху, в детской, смотрят мультики.

Я кручусь в кухне, помогаю экономке Реброва приводить стол в порядок после нашего ужина.

- Привет, вы уже поели? - спрашивает Андрей.

- Привет. Да, девочки очень проголодались. А я думала... Ты был в больнице?

Упираюсь взглядом в волевой подбородок с небольшой аккуратной ямочкой посередине.

Андрей ловит мою талию холодными ладонями. Я ежусь, но чертовски приятно ощущать его руки на своей коже.

- Нет, Снежана. И не собирался. Я знаю, что приехал Глеб, и он отправился с ней в больницу. И правильно сделал! Это ему нужно переживать.

- Но у вас ведь был секс несколько месяцев назад. Она может быть беременна от тебя, - сокрушенно говорю.

С болью дается каждое слово.

Я хотела не влюбляться в адвоката Реброва. Но моя привязанность к нему и девочкам растет с космической скоростью.

- Я не спал с ней. Мы проснулись голые, в одной постели. Но я ее не трахал. Я взрослый мужчина, прекрасно помню, с кем у меня был секс и когда, - говорит мне, прожигая пальцами полоску голой кожи на моем животе.

Топ задирается вверх. Я рискую поцеловаться с хозяином дома прямо на глазах у его прислуги...

Выставляю руку вперед, предупреждая его попытки впиться в мои губы.

- Андрей, мне нужно тебе кое-что сказать. Ты уверен, что Полина мать девочек?

Ребров на минуту замирает в ступоре. В минуты молчаливого спокойствия он еще более красив, похож на древнее изваяние с суровой, мужской красотой, без лоска и глянца.

- Что ты имеешь в виду? У нас ЭКО было, но рожала она сама.

- Тебе нужно сделать тест ДНК у Полины и солнышек, - говорю ему, закусив губы от волнения.

- Давай мы поднимемся в кабинет, и ты все объяснишь.

В кармане Андрея вибрирует телефон входящих сообщением.

Новость прилетает самая неприятная, но ожидаемая.

- Пока ты там трахаешь няньку, Полина потеряла вашего ребенка! Я посажу твою гребаную няньку! - орет Глеб, разрываясь так, будто это он отец малыша.

Я смотрю на Андрея и выскальзываю из его рук.

- Я не хотела... - мотаю головой.

- Снежа, не ведись на провокации. Я не дам тебя в обиду. Пойдем наверх. Я хочу знать все подробности.

Пока крохи играют в детской, мы с Андреем в его кабинете.

Я рассказала все, что услышала от Полины сегодня.

Лицо Реброва выдает все оттенки гнева и недовольства.

Если бы мог, то он точно бы разобрался с женой за слова, которые выдает ее гнилой язык!

Говорить так о родных дочках не могла бы ни одна мать.

Но, похоже, что жена Реброва не мать двойняшек.

Андрей стойко переносит все, что я услышала.

Одна зацепка приводит в бешеный восторг хладнокровного адвоката.

Он больше не закостенелый циник, а любящий отец, который не хочет потерять своих детей - смысл своей жизни.

- Снежана, мне тебя высшие силы послали! Клянусь, такой козырь мне в руки никто бы и никогда не дал. Я очень благодарен тебе, Снежана, я сделаю хоть сто тестов, - говорит и смотрит на меня с какой-то неясной печалью.

- Что? Что такое? - спрашиваю.

Андрей обнимает меня за талию, впечатав к свою грудь, бедра. Он поправляет мои волосы, облизывает пересохшие губы и словно хочет что-то добавить, но снова переводит разговор на тему о своей бывшей жене.

- Я понимал, что она ведет себя странно. Думал, что она просто не мать, а гребаная кукушка и поэтому их бросила. Но я бы никогда не подумал, что девочки могли быть зачаты от донора, они не дочери моей...

Он замолкает.

Из дверной щелки на нас смотрят две пары глазок. Открыли дверь только сейчас и довольно громко, так что Андрей ничего не успел сказать.

- Сто вы тут стоите, как лазбойники? - говорит Лера.

- Вы что-то затеваете? - фирменно нахмурив бровки, добавляет Ксюша.

Андрей, отпустив меня, догоняет мелких шкодливых девчонок и подхватывает их на руки. Девочки звонко и забавно пищат, обнимают его.

- Папа, а когда вы позенитесь? - вдруг озадачивает нас Ксюша.

Андрей смотрит на меня, потом на солнышек и улыбается.

- Скоро. Вы уж точно приглашены на свадьбу, мои золотые доченьки. Без вас праздника не будет, - говорит он, поправляя светлые волосики, торчащие из маленьких косичек.

- Тогда Снезынка станет нашей мамой, а мама станет зыной Глеба! - надув губки, говорит Лера.

В такие моменты Андрей хотел бы, наверное, чтобы ни Полины, ни его брата не было в жизни девочек.

Но он находит в себе силы.

- Да, маму мы отдадим дяде Глебу. А себе оставим нашу любимую Снежинку, - улыбается.

Но все равно, что-то его тревожит. Я вижу это, но пока не знаю, что именно....

Андрей

Прошла почти неделя с тех пор, как мы со Снежаной оказались в одной постели и по обоюдному согласию открыли и обнажили друг другу не только тела, но и души.

И, несмотря, на примирительную речь двух мини-адвокатов и призывов "зениться скорее!" Снежана не торопится сближаться со мной. Держит близко, но на расстоянии.

Во всем виноват визит Полины и повисший в воздухе вопрос "неправильного развода" с Архипом, к которому я тоже причастен. Полина в больнице, с разводом - тишина.

Между нами - штиль, перед эмоциональной бурей.