А я и внимания не обратила. Отмахнулась небрежно.

– Вот найдем куда вложить, тогда и продадим, - отрезала тогда. И даже самой себе попеняла за излишнюю раздражительность.

А теперь, выходит, мне самой бабушкина дача пригодилась.

Паркуюсь рядом с высоким деревянным забором, построенным еще дедом. Схватив ключи, бегу к калитке. Отворяю. Затем распахиваю ворота и въезжаю во двор. И только закрыв все запоры, выдыхаю как маленькая.

Все. Я в домике.

Ноги подкашиваются от усталости, руки дрожат, а из груди вырывается слабый жалобный стон, как у брошенной собаки.

Может, так оно и есть. С Владом мы прожили двадцать лет, и я всегда считала его нерушимой стеной. Муж оберегал меня, лелеял. Помогал во всех моих делах.

«Он же моим другом был!» – всхлипывая, утираю мокрые глаза. Без сил опускаюсь на деревянные ступеньки. Чуть потертые, но теплые от предзакатного солнышка.

Таращусь на куст сирени. Цветы уже почти все завяли. Лишь только маленькие соцветия еще радуют глаз.

«Полить бы надо», – смотрю на розы неподалеку. Наверняка уже бутоны есть. А дальше у ограды смородина, а за домом бабушкина клубника. Нечего тут сиднем сидеть.

Что плачь, что не плачь… Обратного пути нет. С Владом я жить все равно не буду. Надо подать на развод…

Надо. Но сейчас я и думать не хочу о дележе имущества, о суде и прочих неприятностях. Сейчас не это главное. А сад…

Цветы полить важнее. В саду убраться. А там видно будет.

Нехотя поднимаюсь на ноги. Бреду в дом. Вдыхаю аромат деревянных стен, покрытых олифой. Медленно обхожу все комнаты, будто здороваюсь.

«Здесь тебе будет хорошо!» – словно наяву слышу бабушкин голос. – «Глядишь, и мысли в порядок приведешь».

Улыбаюсь сквозь слезы. Бегу в свою комнату, которую занимала еще девчонкой. И застываю на пороге. Все та же широкая деревянная кровать, застеленная белым покрывалом. Те же сиреневые сухоцветы в вазочке. И комод, на котором стоят старые фотки в обычных рамочках. Подхожу почти вплотную, рассматриваю. На всех снимках мы с Владом. Молодые, красивые, веселые.

Сжав рамку в руках, опускаюсь на кровать. Реву в голос. Беляев приезжал ко мне в Макаровку. Мы вместе готовились к экзаменам. И именно здесь, на этой кровати заделали Маришку. Любили друг друга до умопомрачения. Нагими и потными валялись на постели, целовались лениво. А потом шли на кухню голяком, что-то ели и снова возвращались обратно в спальню.

– Учебники даже не открывали, – утираю ладонью слезы. – Зато экзамены оба умудрились сдать на повышенную стипендию.

Было и прошло! Что толку вспоминать?

Глава 5

Решительно поднимаюсь с места. Достаю из комода старые джинсы и майку. Скидываю ненавистное платье. Переодеваюсь и выхожу в сад.

Подключаю старые дедовы шланги, напоминающие удавов, открываю кран и улыбаюсь, когда из узкого черного жерла брызжет фонтаном вода.

– Сейчас, мои хорошие, – говорю растениям и, ей богу, не жалею ни воду, не время.

Только когда смеркается, завершаю полив. Выключаю воду, бегу в дом, мокрая и спокойная. Наскоро переодеваюсь в спортивный костюм, привезенный мною в прошлом году. И иду в наш поселковый магазин. Дома чай есть, но хлеб и что-нибудь посущественней купить не мешало бы.

– Здрасьте, – окидывает меня любопытным взглядом продавщица. Новенькая какая-то, не местная.

– Здравствуйте, – киваю коротко. Покупаю кое-что из продуктов и бытовой химии и неспешно возвращаюсь домой.

Бреду по узким улочкам Макаровки, здороваюсь с соседями. И выдыхаю. Тишина обволакивает, и я, наконец, отпускаю прочь все невзгоды сегодняшнего дня.

Все наладится. Я уверена. Просто надо пережить.

Вернувшись домой, завариваю чай, делаю себе бутерброд с творожным сыром и огурцом. Усаживаюсь с ногами на диван, накрываюсь бабушкиной шалью и чувствую, что балдею от тишины и одиночества.

Даже телефон не хочу в руки брать. Все потом. Подождут.

В темных окнах кухни внезапно отражается яркий свет фар, слышится шум подъезжающей машины, и меня передергивает от возмущения.

Вот кому дома не сидится? Я никого в гости не ждала.

Вздрагиваю от заливистой трели звонка и не двигаюсь с места. Не хочу никого видеть.

Но кто-то быстрым шагом пересекает двор, матерится, вступив в лужу, оставшуюся после моего полива, и дергает дверь. Та с треском открывается, слышится окрик Влада, обрывающий спокойствие ночи.

– Милена! – голос мужа дрожит от волнения. – Милена, ты здесь?

Нехотя поднимаюсь с дивана, выхожу в коридор, и внутри меня снова закипает все тот же опасный коктейль. Злость и ярость, замешанные на обиде.

– Зачем ты приехал? – давлю взглядом.

– Ты с ума сошла! – выдыхает запальчиво муж. – Я тебя по всему городу ищу. Всех на уши поднял. Хорошо, мама догадалась, – Влад устало прислоняется к косяку. На автомате трет грудину.

Обычно в таких случаях я кидаюсь со всех ног к мужу. Капаю в стакан лекарство для сердца, ищу по сумке нитроглицерин. Но не сегодня. Сейчас меня на этот коронный номер не купишь.

– Уезжай. Со мной все в порядке, – обрываю холодно.

– Милена, мы должны поговорить, – Влад плюхается на табурет в коридоре и смотрит на меня осуждающе.

– О чем? – приподнимаю бровь. – И так все ясно, Беляев. Я с тобой развожусь.

– Милешенька, не руби сгоряча, – смотрит он на меня жалобно. – Мы с тобой столько пережили. Двадцать лет вместе. Давай забудем все и начнем с чистого листа. Пожалуйста! – складывает ладони в молитвенном жесте.

– Нет, не получится, – мотаю головой. – Один раз… На полшишечки… Не считается, да?! – перехожу на крик и добавляю устало. – Измена начинается в голове, Влад. В какой момент ты решил, что тебе можно, и я не узнаю? Когда перестал любить и уважать меня?

– Да что ты такое говоришь? – пыхтит он. – Я на тебя молиться готов. Я обожаю тебя, Милешенька. Клянусь, я искуплю… Поедем домой. Родители волнуются. И твои, и мои.

– Передай им, что со мной все в порядке, – бросаю тихо и добавляю настойчиво. – Уходи, Влад. Уже поздно…

– Замолчи, ты же знаешь, что ты этого не хочешь! Характер показываешь! Будешь теперь меня гнобить, как мальчишку? – переходит он на крик. Его голос становится по-бабьи визгливым и противным. – Не нужно рушить всё только из-за одной ошибки.

– Одна ошибка? Влад, это была не одна ошибка. Это было предательство. – Говорю почти шепотом, но каждое слово режет, как нож.

– Я не хочу, чтобы мы разводились. Милена, я прошу прощения. Я люблю тебя, понимаешь?

– Любишь? А Таням, Ирам и прочим девицам ты тоже клянешься в любви? – я с трудом сдерживаю слезы. – Нет, Влад, между нами все кончено.

И в этот момент я точно считываю перемену в настроении Беляева. Его лицо краснеет, гнев разгорается в глазах. Муж кидается ко мне, хватает за плечи и трусит.

– Тогда это твой выбор! – кричит он. – Разводись. Ты заранее все решила, Милена. Сразу к дружку своему побежала!

– К к-какому дружку? – лепечу, ударяясь головой о стену. – Ты с ума сошел! Ты нас предал, Влад! Растоптал нашу любовь, и теперь обвиняешь меня? – выдыхаю с обидой и ужасом.

И сама не верю, как быстро муж переменился. В один момент придумал какого-то несуществующего мужчину.

– К Илюшеньке своему! К Дараганову! – выплевывает муж с ненавистью. – Я сейчас мимо его дома проезжал. У него свет горит, – отпустив меня, отходит в сторону. Только заметив моих глазах изумление, спохватывается. – Или ты…

– Прекрасно! Вот он нас и разведет! – перебиваю на полуслове. – Уходи! – одариваю гневным взглядом.

– Я тебя понял, – цедит раздраженно Влад. – Но не говори, что это случайность. Как только ты решила со мной развестись, приехала сюда, и этот гусь следом прискакал. Лучший адвокат по бракоразводным делам. Чтоб ему!

– Встретимся в суде, – киваю холодно.

– Ладно, – мстительно откликается муж. Развернувшись, идет к двери, хлопает ей так, что дребезжат стекла, будто жалуются. Стукает калитка. Щелкает брелок сигнализации. Машина, грозно рыча, срывается с места и исчезает в темноте ночи, а я остаюсь одна в тишине.