– Лид, знаешь, что я узнала? – заговорщицки произносит Дарина, отпивая какао.

Мы переместились в ближайшее к скверу кафе с открытой террасой. Ласковый ветер мягко овевает лицо, шевелит пряди, несет ароматы лета и жареного мяса. У меня уже все хорошо… Месяц назад я мечтать не могла о неспешных прогулках и посиделках в кафе. Я каждого шороха боялась. Оглядывалась, а по ночам просыпалась в холодном поту.

– Говори, Дарина.

– Помнишь, ты узнала про тайный знак, оставленный покойной Ларисой?

– 0(I)? Еще бы… мысли об этом не оставляют меня.

– У Елены Васильевны первая группа крови. Не вторая. Она настойчиво пытается всех убедить в обратном, но я надавила на заведующую лабораторией. Когда-то я прикрыла ее задницу перед начальством, она мне, вроде как, обязана. Раскололась как миленькая.

– И… И что это значит? Господи… Дарина, я хоть и ветеринарный врач, но в медицине кое-что понимаю.

– Она не может быть мамой Ростислава. У Антона Олеговича четвертая группа крови. Если бы Елена Васильевна была матерью Ростика, по правилам генетики, у него была бы вторая или третья группа крови. А у него четвертая. Скорее всего, Лариса раскопала это и…

– И она ее убила. Дарин, помнишь, мы хотели поехать к ее родителям? Они, кстати, приходили к Соне с собакой. Но в тот день у меня был суд, мне было не до них… Может, в ноутбуке Ларисы что-то осталось? Я уверена, что Лариса раскопала прошлое Елены и… Поплатилась за это жизнью.

– Лид, это может быть опасным. Если причастность Елены Васильевны откроется, дело вернут на доследование. А это… Не вздумай что-то сказать ей. Не смей… Пообещай мне, что не станешь лезть в это сама.

– Обещаю. Я хорошо помню их план запереть меня в пансионате для душевнобольных.

– Вот именно. Поэтому… Может, попросить помощи в расследовании у Тимура? У него есть связи и деньги.

– Блин… После моего феерического отказа выйти за него вряд ли он согласится… Зачем ему теперь мне помогать?

– А ты просто расскажи. Попроси совета. Уверена, он не останется равнодушным.

– Есть еще Вадим Семенович.

– Он всего лишь адвокат. Хотя… У Вадима тоже имеются связи среди сотрудников следкома. Не оставляй это так, Лид… Не ради Ларисы – ей уже ничем не поможешь, ради себя. Иначе Волгины смогут всю жизнь манипулировать тобой и держать в страхе.

– Спасибо тебе, Дари. Что бы я без тебя делала? – улыбаюсь я, обнимая подругу.

Мысли не отпускают. Сжимаю ручку Мариши и спешу вернуться домой. Сердце щемит от тоски по Тимуру… В его доме я чувствую себя в безопасности. Рядом с ним, в его объятиях… Как хочу я быть для него всем, не только мамой на бумаге… Покупаю продукты, не забывая побаловать кроху шоколадкой и леденцом на палочке. Счастливые и нагулявшиеся, мы вваливаемся в прихожую. Сбрасываю туфельки, раздеваю Маришу, мою ей ручки в ванной.

– Малышка, сейчас мы пойдем спать. Согласна?

– Сказку почитаешь, Лида?

– Конечно.

Заношу пакеты с провизией в кухню и расстилаю постель для малышки. Глажу ее по голове, не переставая думать о бывшей свекрови… Кто тогда мать Ростика? Интересно, он знает о том, что Елена Васильевна – не его мать? И где настоящая? Может, она и ее прикончила? Господи, с кем я жила столько лет?

Может, все это – чудовищная ошибка?

«Соня, я хочу поговорить с родителями Ларисы. Пожалуйста, пришли мне их адрес. Это очень важно», – решаюсь написать Соне.

Поеду к ним с адвокатом. А там… будь что будет.

Тимур.

– Не понимаю, как Лида тебя не послала? – протягивает Соня, остервенело помешивая в кастрюльке еду для больного Бобика.

Сколько помню Соньку, она всегда тащила в дом живность – ёжиков, сов, больных котят, даже попавших в мышеловки мышей… И лечила. Взрослая ничем не отличается от девочки с огромным, размером с целую планету сердцем.

– Хм… Сонь, я глупость ляпнул. И дело не в том, что мне Лида нужна только как мама Мариши, вовсе нет…

– Ты просто выдумал причину посерьезнее, да? Думал, Лида легко согласится во имя благородной цели? А в чувствах признаться тебя не учили, Ермилов? Ты о ней подумал? Бедная Лида… Я бы на ее месте ушла тотчас. И от работы отказалась, и от…

– Черт… Я был так счастлив утром, Сонька.

– Ох, Тим… Она знает, что ты не на работе сегодня?

– Нет, – опускаю взгляд я. – Я просто сбежал. Как трус.

– Советую на время забыть об этом разговоре. Если только Лида сама его не поднимет. Она женщина умная и сдержанная. И любит тебя, дурака, так что…

– Все, Сонька, я понял, что погорячился. Глупости все это… Правда, Лида посоветовала предложить руку и сердце Кате.

– Боже… Значит, задело ее не по-детски. После такого болезненного развода, оскорблений урода мужа… Как ты мог, Тим? Не подумавши.

– Сонька, ну, все. Хватит меня костерить.

– Ой, Лидочка написала, – откладывает ложку Соня. – Просит адрес родителей Ларисы. Пишет, что дело важное. Они с Дариной кое-что узнали про… Про Елену Васильевну. Ты не хочешь домой вернуться? Или у меня тут торчать до ночи будешь?

– Поеду. Не хватает еще, чтобы Лида куда-то влезла. Волгины по-настоящему опасны.

Сердце тоскливо сжимается, когда я вспоминаю наш утренний разговор. Я ведь другое сказать хотел… Как мне повезло с ней, как она мне нужна, важна… Предложение о браке как-то само собой выскочило. И про опеку я все выдумал… Они не могут отказать мне в воспитании Мариши. Я ее родной отец, единственный родственник во всем белом свете, способный ее воспитать и прокормить.

В полной задумчивости возвращаюсь домой. Наверняка Мариша спит. Я тихонько отпираю дверь и бесшумно сбрасываю обувь.

– Ой… Я думала, ты на работе, – шепчет Лида, выглянув из кухни.

– Мариша спит?

– Да, только уложила.

В другой ситуации она бы бросилась в мои объятия, а я жадно поцеловал ее… А теперь… Черт его знает, как себя вести?

Смотрю в ее лицо, жадно пожирая ее эмоции. Единственное, что вижу сейчас – ее… Губы, искусанные мной ночью, глаза – уставшие и как будто заплаканные, потухшие, длинные, слегка волнистые волосы, стянутые в хвост.

Не знаю, кто делает первый шаг? Наверное, все-таки, я…

Бросаюсь к ней, припадаю к губам, целую, поглаживая щеки пальцами… Зарываюсь пальцами в волосы, вдыхаю ее запах… Знаю, что нужно что-то сказать, объяснить свой поступок, но сейчас физически не могу оторваться… Она как электричество. А я гребаная, разряженная батарейка.

Мне мало ее губ, поцелуев мало… Через минуту оказываемся в спальне. Лида не прогоняет меня. Обнимает, подается навстречу, словно я – не тот странный чудак, что обидел ее утром…

– Лида, прости меня, – шепчу, накрывая ее своим телом. – Прошу, прости… Я не то совсем имел в виду.

– Не хочу слушать, Тим. Если не сказал другое, значит, не был готов. Пожалуйста, давай сейчас помолчим и…

– Ладно… Тогда буду тебя есть. А косточки обгладывать, – прикусываю ее плечико.

– Медленно? – стыдливо отводит взгляд она.

– Да. Смаковать и ласкать…

Лидия.

Тим делает все, чтобы я забыла утренний разговор… Не могу не признать его талант дипломата. Он заменяет слова делами – жадно целует меня, ласкает, присваивает…

Не хочу разговоров… Сейчас, когда я так счастлива, не хочу… Мы просто не будем больше поднимать тему брака, и все…

Наверное, в такой жизни есть смысл? Раньше я не понимала, как можно ничего не планировать и жить одним днем? А сейчас запросто…

– Лид, Соня проговорилась мне, – шепчет Тим, поглаживая мое обнаженное плечо. – Рассказала, что ты просила контакты родителей Ларисы.

Мариша скоро проснется. Нам надо вставать, но сил никаких нет. Кажется, если он поднимется, я замерзну… В ледышку превращусь без тепла его рук и нежности губ…