Я поднял крышку герметичного короба с полевым телефоном, появившимся тут моими стараниями. Наличие прямой связи с центральным постом куда лучше перекрикиваний с центральным постом через люк рубки.

– Курс сто пятьдесят три. Самый полный, – приказал я в трубку.

– Есть курс сто пятьдесят три. Самый полный, – отозвался дежуривший там кондуктор.

– Андрей Степанович, всех вниз. Крышки люков задраить, – приказал я боцману.

– Есть всем вниз, крышки люков задраить, – отозвался Харьковский.

– Полагаете, что в этот раз получится? – с явным сомнением спросил Налимов.

– Если долго мучиться, что-нибудь получится, Пётр Ильич. А вообще мы сейчас нарабатываем бесценный опыт, который впоследствии сослужит хорошую службу нашим товарищам.

– Хотелось бы уже кого-нибудь достать. А то болтаемся в проливе уже вторые сутки, и всё без толку.

– Думаете, что только вам обидно, – хмыкнул я.

Двигатели заработали громче, увеличив обороты, и «Скат» начал понемногу набирать ход. Погода стоит свежая, и волны лишь изредка добирались до прорезиненной палубы. Но с увеличением скорости стали прокатываться куда чаще, а порой нос врезался в волну, обдавая брызгами ходовой мостик. Но мы со старшим офицером всё же не спешили укрываться в утробе лодки. Да, свежо, сыро и зябко, но это куда лучше спёртого воздуха внутри отсеков.

Сколько ни продувай, а от этого избавиться никак не получается. Постоянные запахи раскалённого металла, электролита, машинного масла, человеческих тел. Хорошо хоть, во время третьего перерождения мне как-то попался на глаза типовой перечень продуктов и рацион на подводной лодке. Как результат, удалось наладить сбалансированное питание личного состава и минимизировать выработку газов. Не то мы развели бы такой пердёж, что мама не горюй. Спасибо «Форели», на которой во время длительного похода пришлось помаяться вздутием живота. Вот тогда-то я и вспомнил об этом.

Примерно через полчаса мы приблизились настолько, что стал заметен корпус парохода. Я скорректировал наш курс, чтобы выйти ему на пересечку. Мы опять пережигали топливо, понятия не имея, под каким флагом идёт наша цель. К слову, пять из встреченных нами были иностранцами, с которыми я и не подумал связываться. А то может выйти себе дороже. Просто отмечал в бортовом журнале, что для досмотра на предмет контрабанды не имел возможности. Так оно куда проще.

– Японский транспорт, – наконец удовлетворённо констатировал я. – Курс сто восемьдесят градусов.

Ещё через двадцать минут я спустился в центральный пост и приказал погрузиться, едва скрыв под водой рубку, которая то и дело выглядывала из волн. Нас изрядно качало, но я и не думал уходить ниже, где эта болтанка прекратилась бы. В таком положении с помощью шноркеля мы могли использовать моторы и выдерживать ход в целых двенадцать узлов. Японский военный транспорт держал не более восьми. Преимущество же в скорости позволяло нам выйти на позицию для проведения атаки. Впрочем, вскоре мы погрузились на перископную глубину и вынуждены были перейти на электромоторы.

Может, Налимов и сомневался в том, что нас ждёт удача, но у штурманского столика работал со всей серьёзностью и педантичностью. Его характеристика не врала, он был отличным специалистом. С опытом пока не очень, и многих тонкостей он не знает, а почерпнуть их у старших товарищей не успел. Так уж сложилось, что мичман всё время служил на миноносцах, где старшие штурманы отсутствуют как класс.

– Мы вышли на позицию, – произведя очередные расчёты и прочертив курс, в удивлении выдал Налимов.

– Не верится? – подмигнув, спросил я.

– После стольких неудач. Признаться, весьма слабо. Но расчёты показывают, что это именно так, и до противника порядка трёх кабельтовых.

– Вот и посмотрим. Поднять перископ, – приказал я.

Приник к окуляру, отметил местоположение и курс транспорта, после чего приказал убрать перископ.

– Цель по пеленгу сто пять. Дистанция десять кабельтовых, – сообщил я, подмигнув штурману, и тут же приказал: – Курс сто шестьдесят три градуса. Держать самый полный.

– Есть курс сто шестьдесят три. Держать самый полный, – отрепетовал рулевой.

Налимов тут же подступился к карте, вооружённый штурманской линейкой. Внёс поправки и удовлетворённо кивнул, явно довольный результатами своих расчётов и точностью прокладки курса. Ветер, волнение, морское течение, рысканье по курсу подводной лодки и преследуемого транспорта. Всё это вносит свою лепту, и рассчитать местоположение с абсолютной точностью невозможно. Однако он получил достойный результат.

Через несколько минут я вновь поднял перископ и с удовлетворением отметил, что мы на боевом курсе. Ну разве только самую малость подправить направление. Выждать немного и…

– Первый аппарат пуск, – скомандовал я.

Торпедист дёрнул рычаг, активируя спусковой механизм торпеды, находящейся в решётчатом аппарате левого борта. Её винты тут же пришли в движение, взбив воду, наполнившуюся пузырьками воздуха. Пара секунд и сигарообразный снаряд пришёл в движение, выскользнув из решётчатого ограждения и устремившись к цели. Масса торпеды всего-то полтонны, но для «Ската» это существенно, и я ощутил лёгкий крен на правый борт, а также то, что нос немного приподнялся. Уж и не знаю, почувствовал ли это кто-нибудь ещё. Или это всё шутки моих способностей.

– Третий аппарат пуск, – через несколько секунд приказал я. И тут же: – Убрать перископ.

Налимов замер над картой с включённым секундомером. Томительное ожидание, и сквозь водную толщу до нас донёсся гулкий звук разрыва. Немного времени, и мы услышали второй.

– С почином вас, братцы! – торжественно произнёс я, включив внутреннее переговорное устройство.

– Ура-а-а-а!!! – разнеслось по отсекам.

– Поднять перископ, – приказал я, уже не опасаясь быть обнаруженным.

Японцам сейчас точно не до высматривания подводной лодки. Приник к панораме и уже привычно нажал на кнопку, запуская кинокамеру, встроенную в перископ. Послышалось лёгкое жужжание и шорох плёнки. Мы старались документировать всё по максимуму. Поэтому стационарные кинокамеры имелись во всех отсеках, включая центральный пост. Съёмка, конечно, велась не постоянно, но материала набегало изрядно. Будет что показать и в качестве учебного пособия, и в кинозалах.

– Что дальше? – спросил Налимов, когда я наконец констатировал гибель судна.

– Дальше Шанхай, Пётр Ильич. Мы и без того изрядно задержались в проливе. Пора и честь знать. Артур ещё держится и нуждается в продовольствии.

– Здравствуйте, Александр Иванович, – протянул я руку русскому консулу в Шанхае.

– Здравствуйте, Олег Николаевич. Вот уж удивили, так удивили. Подводная лодка, прибывшая из Владивостока. Вы произвели самый настоящий фурор. Это весьма молодой вид кораблей, и тут вдруг переход более девятисот миль, – покачал он головой, указывая мне на стул.

– Учитывая нашу охоту в Корейском проливе, чуть больше тысячи, – поправил я, присаживаясь к столу.

– Чудные дела. Да ещё и пушечное вооружение на борту. Это и вовсе ни в какие ворота. Предполагаю, что желающих ознакомиться с вашим «Скатом» будет преизрядное количество.

– Придётся им томиться в неизвестности, – улыбнувшись, развёл я руками.

О Павлове до моих современников дошла довольно противоречивая информация. Но правда заключается в том, что это был знающий дипломат и, вне всякого сомнения, превосходный разведчик, имевший весьма разветвлённую агентурную сеть в дальневосточном регионе. В том, что добываемыми им сведениями не смогли воспользоваться в должной мере, как и проигнорировали данные им рекомендации, его вины нет. Увы и ах.

– И правильно. Кстати, а что укрывается под парусиновым чехлом? Судя по площадке, там так же расположено орудие. Но отчего вы его скрываете?

– Потому что это не простое орудие, и лучше, если о нём будет известно как можно меньше.