– Казарцев, карабин, – приказал я, отстраняясь от орудия.

Хватит с «Асасио», ни к чему курочить миноносец, который я намерен ввести в состав первой эскадры. Наши лёгкие силы понесли серьёзные потери, а потому не помешает слегка восполнить их. Ну и заодно поднять дух защитников крепости, что совсем не будет лишним в свете последних неудач.

Хотя-а-а… кого я обманываю. У меня адреналин буквально клокочет в крови и требует выхода. Куда более логичнее было бы потопить противника, благо с нашими фугасами в этом нет ничего невозможного. Несколько попаданий по ватерлинии, что на такой дистанции не составляет для меня труда, и только пузыри пойдут. Но нет. Я хочу повторить свой успех. И не для того ли озаботился револьверной пушкой с дистанционным управлением.

Сигнальщик тут же возник рядом со мной, сунув в руки маузер. Я вскинул карабин, приникнув к прицелу. Качка, конечно же, присутствует, но меня такие мелочи не пугают. Уж что-что, а стрелять я умею. Да и дистанция сократилась до оптимальной.

У трёхдюймовки засуетились трое матросов, но не успел я их взять на прицел, как вездесущий Ложкин, уже перебравшийся за пулемёт на ходовом мостике, стеганул по ним длинной пулемётной очередью из РПГ. Двое сложились на площадку изломанными куклами, третий перегнулся через леера и выпал за борт.

Впрочем, и я без работы не остался. Один из матросов уже разворачивал минный аппарат, чтобы встретить нас торпедой, но не преуспел в этом, получив в грудь пулю из творения германского оружейника Петера Пауля фон Маузера. Вскинулся, словно вспомнил о чём-то важном, и замер в нерешительности, но затем сложился на палубу.

Мы быстро приближались к нашей цели. Ложкин поливал палубу злыми короткими очередями, реагируя на малейшее движение, даже если оно ему только показалось. Я всматривался в миноносец через оптику, выискивая укрывшихся за надстройками и выбивая японцев точными выстрелами. А тем временем мои старички уже вывалили на палубу «Ската» в полной готовности к абордажу. Казарцев стоял рядом, держа в руках мой дробовик.

Высота палубы «Ската» оказалась ниже, чем у «Асасио», но не настолько, чтобы это было серьёзной проблемой. Куда сложнее оказалось подвести лодку к борту миноносца, лишившегося управления. Но Налимов и рулевой с этим успешно справились, и мы споро перебрались на палубу противника.

Мещеряков и Дубовский взяли на себя кормовой кубрик, я и Казарцев офицерские каюты, остальных Харьковский повёл дальше по палубе, блокируя крышки люков машинного и котельного отделений, отстреливая при этом любого появившегося на их пути. Ну что сказать, нам в который уже раз везёт. Вернее, противник не может ничего противопоставить моей меткости. Что есть, то есть, я умею стрелять, и мне без разницы, из пушки или винтовки.

Уже по отработанной схеме в люк для начала полетела граната. И только после взрыва по трапу съехал уже я. Причём никакой фигуры речи. Стремительный спуск, и я вскинул дробовик со сложенным прикладом и пистолетной рукоятью. Я не забыл, насколько бывает тесно на корабле.

В сумрачном коридоре никого не оказалось. Как и в прошлый раз, электрическая лампочка разбита, и свет проникает только сквозь открытый люк сходного тамбура. Ещё и глаза режет от сгоревшего пороха. Но это не первый корабль, взятый нами на абордаж, поэтому со светом у меня проблем нет благодаря подствольному фонарику. Громоздкий и тяжёлый даже с учётом одной батарейки, увы, до привычных мне тактических фонарей далеко, но это куда лучше, чем ничего.

Я сделал несколько шагов по короткому коридору и оказался перед дверью, за которой, по идее, должна находиться радиорубка. Планировка, схожая с захваченным ранее «Касуми», а потому вряд ли я ошибаюсь.

Переглянулся с Казарцевым, спустившимся следом и уже стоящим рядом. Тот кивнул и толкнул стальную дверь. Та с лёгкостью подалась, и я едва сдержался, чтобы не выстрелить. Внутри оказался японский мичман с поднятыми руками. Наскоро осмотрел выведенный из строя беспроволочный телеграф. Вообще серьёзно его сломать достаточно сложно, уж больно грубый и массивный прибор. Так что этот починится без проблем.

– Я так понимаю, что книги с шифрами и кодами уже за бортом? – спросил я пленного.

– После смены кодов и шифров в корешки книг всунули свинцовые пластины. Книги уже на дне, – подтвердил мои предположения японец, кивнув в сторону открытого иллюминатора.

– Лицом к стене, руки на стену, ноги шире плеч, – коротко приказал я.

Самурай, конечно же, не видел детективов и того, как пеленали преступников полицейские в моём мире, да и не практикуют тут такого, в лучшем случае лицом к стене и поворачивают. Но сказано было чётко и ясно, поэтому он выполнил мои распоряжения под доносящийся с палубы грохот ружейных выстрелов.

Я обошёл его и выглянул в иллюминатор. Даже если и без груза, книга уже осталась далеко за кормой, так как миноносец продолжает двигаться, и искать её попросту бесполезно. К тому же на столе нет ни единой бумажки, вне всяких сомнений, они улетели в воду и также остались где-то за кормой. Ну что тут сказать, радист выполнил свой долг и избавился от секретных документов. Ну и чёрт с тобой, золотая рыбка.

– Вяжи его, – приказал я сигнальщику.

Казарцев уронил ружьё, повисшее на одноточечном ремне, и, вооружившись концом верёвки, подступился к мичману. Я учил своих парней вязать пленных, так что мой негласный ординарец управился с этой задачей походя. После чего мы проверили другие каюты, никого там не обнаружив. Да и не очень-то надо. Чем меньше пленных, тем нам проще.

Оставлять японца без присмотра я не собирался, охранять же его некому, поэтому мы выволокли его наверх. Впрочем, он не особо-то и артачился. Разве только двигаться со связанными руками неудобно. Вот тут-то мы и помогли.

К этому моменту абордажники уже прошлись метлой по палубе, заперев в отсеках механиков и кочегаров. Остатки палубной команды привычно загнали в носовой кубрик и уже готовились к решительному штурму. Вернее, к тому моменту, как мы подошли, Харьковский уже начал действовать, забросив внутрь сразу три гранаты. Для столь небольшого и тесного помещения, да ещё и со стальными стенами полом и потолком этого более чем достаточно. Ошалевшие японцы, даже не получившие ранения, после этого и не помышляли ни о каком сопротивлении, если вообще понимали, что их связывают. Контузия гарантирована.

– Открывай, – приказал я Казарцеву, указывая на крышку люка в кочегарку.

Тот молча отпёр задвижку и откинул крышку, стараясь не подставляться. Сомнительно, что там окажется кто-то со штатной винтовкой, но вот с личным револьвером очень даже может быть. Я видел личное оружие как минимум у троих матросов «Ската», это не считая моих старичков, которых сам же и вооружил. А как показывает практика, нравы у моряков всех стран достаточно схожие.

– Я командир русской подводной лодки «Скат», мичман Кошелев. Миноносец захвачен. Предлагаю вам сдаться. Выходите с поднятыми руками. На раздумье времени не даю. Если вы не сдадитесь, будете все убиты.

Говорил я с акцентом, но при этом без ошибок. Японским-то владею в совершенстве, другое дело, что голосовые связки этого тела не приспособлены к чужой гортанной речи.

– Чего это они там? – склонив голову набок, спросил Казарцев.

– Послали меня и готовы умереть во славу императора и богини Аматэрасу. Ну и ладно, была бы честь предложена, – извлекая из подсумков пару гранат, произнёс я.

Вот никакого желания делиться своей долей адреналина. Самому мало. Тут толком-то и разохотиться не успел, как всё уже закончилось. Даже ни разу не выстрелил, парни и без меня управились. Поэтому ударил себя по бёдрам шляпками взрывателей, которые исправно выдали два хлопка. Четыре секунды ожидания и обе банки с грохотом о трап упали вниз. Грохнуло. Из люка выметнуло упругую воздушную волну, в нос ударил резкий запах пороховых газов, и я быстренько скользнул по трапу вниз.