Конец нашей прошлой поездки сюда воссоединил нас и укрепил так, что я поверил: недопониманию больше не бывать. Что мы больше не позволим невысказанным вещам встать между нами. Но сказать ей всю правду означало бы подвергнуть её ещё большему стрессу. Она и так вынесла так много от СМИ и папарацци за последний год, и я не хотел добавлять к этому. Я контратаковал изо всех сил, но безрезультатно, потому что пока я не завяжу и не исчезну намеренно, этому не будет конца.

Грудь пылает от потребности всё исправить, сделать так, как она просила – я часами обдумываю это. В голове эхом отдаётся её обида. Я возвращаюсь в отель через бассейн и слышу крик матери, который сменяется раскатистым смехом. Я смотрю в ту сторону и вижу Нейта и Эдди, лежащих на одном шезлонге и ведущих задушевную беседу, пока отец резвится с матерью в бассейне. Она выныривает из воды, её волосы в беспорядке, и она с игривой улыбкой смотрит на него.

Меня на мгновение пронзает зависть при мысли, что так должны были быть мы. Но почти сразу же меня успокаивает вид этой четвёрки.

Мои родители иногда раньше ссорились, как кошки с собаками. За годы я стал свидетелем дюжины или больше ссор. Не то чтобы они специально это при мне делали, но иногда их любовь и потребность друг в друге затмевали необходимость оградить меня от этого. Я не могу представить, чтобы Нейт и Эдди ссорились, они так хорошо ладят, но уверен, что и у них бывали такие же выяснения отношений. Мы с женой видели примеры удачных и долговечных браков и знаем, что оба этого хотим. Меня озаряет догадка, почему сейчас мы с Натали в ссоре.

Мы боремся друг с другом за будущее, подобное будущему наших родителей.

Уверенный в этом, я прохожу через калитку. Маме с папой требуется всего секунда, чтобы заметить меня.

– Привет, Ист, – первым приветствует папа, пока мама запрыгивает ему на спину, обхватив руками.

– Привет, ребята, веселитесь?

– Ещё как, – легко подхватывает мама. – Хочешь к нам?

– Конечно. – Я срываю с себя футболку, папа заказывает нам у обслуживающего у бассейна несколько пив, пока я скидываю кроссовки и захожу в воду, отбрасывая свой эгоистичный бред и собираясь с силами, чтобы улыбнуться Нейту и Эдди.

Папа без лишних церемоний подходит к сути.

– Так значит, я стану дедушкой, да?

– Когда–нибудь, надеюсь, скорее раньше, чем позже, – говорю я. – Но давай пока не будем упоминать об этом при Натали, пока я не дам добро.

Он кивает, а мама хмурится, слезая с папиной спины, чтобы встать рядом со мной.

– Это всего лишь ссора, сынок.

– Я знаю, – говорю я, опираясь о бетонный бортик.

– Но когда это происходит, кажется, будто это нечто гораздо большее, да? – добавляет она.

Я киваю.

Конечно, вот исправленный перевод с использованием тире в диалогах:

– Не будь с ней слишком суров. Последний год ей пришлось несладко.

– Я знаю, – говорю я, забирая пиво и кивая официантке в знак благодарности.

Мама колеблется, и я мгновенно напрягаюсь.

– Что?

– Нет, ты на самом деле не знаешь.

– Скажи мне.

– Не мне об этом говорить, и я обещала, что не буду.

Папа хмурится и уже открывает рот, чтобы что–то сказать.

– Это не наше дело, детка, – говорит мама. – Но лишь до определённого предела. Это твой брак. Я просто прошу тебя не забывать, что ей пришлось пережить многое, и в одиночку.

Я делаю большой глоток пива.

– Боже, мам, я и так чувствую себя достаточно виноватым, но мы только что разругались как раз из–за этого. Пожалуйста, скажи хоть что–нибудь.

Она снова колеблется.

– Мам.

– Хорошо. Она рассказывала тебе о женщине, которая ворвалась в «Speak» и набросилась на неё с оскорблениями?

Всё моё тело напрягается.

– Нет. Какого чёрта?

– Та женщина оскорбляла её, называла белой траханой шлюхой, которая слишком долбаная эгоистка для тебя, и всё это на глазах у всего её персонала, пока не подоспела охрана. Это было ужасно, сынок, правда, очень ужасно.

– Почему, чёрт возьми, она мне не сказала?

– По той же причине, по которой ты не рассказал ей о голых женщинах, которых Джоэлу приходилось постоянно выдворять из твоего гостиничного номера, пока ты не возвращался с концерта. Чтобы защитить тебя.

– Боже.

– Мне пришлось сталкиваться с таким дерьмом не сосчитать сколько раз, – добавляет мама. – С годами это не становилось легче. В этом году она часто обращалась ко мне. Я была просто благодарна, что, пройдя через это сама, могла помочь ей с чем–то разобраться. Но в этом мире становится всё труднее существовать, а твоя фанбаза превосходит всё, что я видела очень давно.

– Если бы ты не был таким талантливым, чертовски привлекательным сукиным сыном, – шутит папа, пытаясь разрядить обстановку и в то же время взъерошивая мне волосы, – но гены сильны, сынок. Если честно, я надеюсь, что это будет мальчик.

– Как будто нам не хватает ещё одного мужчины Краун, – мама выдыхает с отчаянием, а затем пытается его оправдать. – Он выпил много текилы.

– Да, это мое оправдание, – произносит папа. – А какое у тебя, Граната?

Я не могу сдержать улыбку, когда Эдди разражается смехом, а за ней следует и усмешка Нейта. Я перевожу взгляд на родителей.

– Всё в порядке. Я рад, что вы хорошо проводите время. – Я допиваю последний глоток пива. – Так и должно быть. И я тоже.

Мама смотрит на меня серьезно.

– Истон, детка, можно я буду с тобой откровенна?

– А когда ты со мной не бываешь откровенна?

– Всегда, но то, что я хочу сказать, прозвучит немного сурово.

Я киваю.

– Вы оба – двадцатьс–чем–то–летних идиота, которые думают, что они особенные в мире брака, но вы не первые люди, которые обещали друг другу не повторять ошибок других. Что у вас всё будет правильно, лучше или по–другому. Вы особенные, потому что ваша любовь и связь делают вас такими, конечно. Но у вас нет права делать брак правильнее, лучше или иначе, чем у любого из нас. Конечно, каждый брак уникален, но вы оба всё равно будете нарушать обещания, защищать друг друга, а иногда и ранить друг друга до глубины души. Вы будете расходиться и сходиться снова. Возможно, даже пару раз, или двадцать, подумывать о разводе – и это, блять, просто путь брака. Вопрос, который ты должен задать себе: когда это становится слишком? Когда ты уходишь? Если ты можешь ответить на это, то ты знаешь всё, что тебе нужно.

Я несколько мгновений сижу в задумчивом молчании, пока мама говорит всё это. Я киваю и направляюсь к лестнице.

– Пойду поищу свою жену.

– Это хорошая мысль. И заодно скажи ей перестать относиться к отпуску как к идеальному воспоминанию с открытки. Вы можете ссориться весь этот отпуск и создавать хорошие воспоминания, занимаясь стиркой. Дело не во времени и месте. Есть надежды и ожидания, а есть просто, блять, жизнь.

Я ухмыляюсь.

– Ты сегодня ходячее предсказание в печенье, мам.

– Я мудрая женщина, которая через это прошла. Амбициозная журналистка, замужем за рок–звездой. Звучит знакомо? Полагаю, я заслужила право на мнение.

– И скромная тоже, – парирую я.

– Ни дня в своей жизни, – добавляет папа. В ответ она хватает его за лицо.

– Иди, – торопит мама. – Будь молодым и совершай ошибки. И знаешь что? Старики тоже их совершают. Я прямо сейчас совершаю одну, заказывая ещё один напиток. Я, наверное, ещё дважды взбешу твоего отца до полуночи. Завтра мы всё ещё будем женаты.

– И неплохо преуспеваешь в этом сейчас, – бормочет папа сквозь пальцы, которые она вдавила ему в лицо.

Я качаю головой и усмехаюсь, когда Эдди, которая каким–то образом подкралась ко мне неслышно, обращается сзади:

– Мы видели, как она бродила по картинной галерее, когда приехали сюда полчаса назад.

– Спасибо, – говорю я, выбираясь из бассейна и используя одно из их полотенец, чтобы вытереться.

– Ист, – зовёт мама, подходя ко мне из бассейна.

– Да? – спрашиваю я, когда она приближается, вне слышимости папы, который оживлённо разговаривает с Эдди и Нейтом.