Ярость. Одна только ярость. Я не считаю это победой. Это не весёлая, гневная ссора.

– Ты пьяна, – заключает он.

– Под мухой, и ты портишь всё веселье, но я полностью отдаю отчёт своим словам. Я просто немного расслабилась. Подай на меня в суд. Я должна быть в отпуске с мужем, от которого не видела и намёка на самого себя почти сутки.

Его глаза вспыхивают, пока я развязываю верх и отбрасываю его, оставаясь обнажённой перед ним.

– Пожалуйста, Истон, наслаждайся, если чувствуешь себя собственником. Я твоя. Но ты это знаешь.

Он не двигается.

– Боже, Истон, давай уже прекратим это. Мы портим наш отпуск и отпуск наших родителей. Мой папа не перестанет волноваться, пока не узнает, что у нас всё хорошо. Твой тоже. Они оба паникёры. Наши матери, с другой стороны, уже пьют днём и, вероятно, в процессе набивания татуировки, планируя, как позже будут нас дразнить, но всё же.

Я обвиваю руками его шею.

– Истон, прости меня или нет, но, пожалуйста, прикоснись ко мне.

Схватив меня за предплечья, он поворачивает меня лицом к двери и хватает за задницу, прежде чем раздвинуть меня, его горячий шёпот щекочет заднюю часть моей шеи.

– Это всё, чего ты хочешь, Натали? Это ли самое важное сейчас – напоминание?

– Я не была бы против этого вместо ссоры или... во время ссоры.

Не успеваю я опомниться от ощущения его пальца, скользящего у моего входа, как он уже на коленях, вводя его в меня. Огонь пронзает меня насквозь, когда он засасывает в рот всю мою киску. Стоная его имя, я выгибаю спину, чтобы дать ему больше доступа. Он раздвигает меня ещё шире, прежде чем агрессивно пронзить своим умелым языком. Как только я начинаю взбираться к пику, он исчезает. Повернувшись, я вижу, что его гнев вернулся, пока он медленно поднимается, нависая надо мной, и прижимает ладонь к двери рядом с моей головой.

– Я её лизнул, значит, она моя. Мы в порядке?

– Ладно. Я слушаю. Излагай свои претензии. Но ты должен признать, что разговоры никуда нас не приводят, верно? Особенно учитывая, что ты не слушал ни единого моего слова.

– Возможно, – он облизывает нижнюю губу, словно смакуя мой вкус. – Но я услышал, как ты попросила о деталях, так что я подумал, что изложу несколько. – Схватив меня за волосы, он медленно сжимает их в кулак, его глаза сверлят с предупреждением, прежде чем он его озвучит. – Но если ты хочешь большего, я не могу обещать, что буду нежен.

– Думаю, ты знаешь, что я могу с тобой справиться.

– Посмотрим.

Мы вступаем на опасную территорию, но мы уже были здесь.

– Я наблюдал, как ты разговариваешь с ним двадцать минут, пока не смог выдержать ни секунды больше, зная, что ты никогда не переступишь эту черту, никогда не предашь меня. – Он ведёт меня обратно в спальню, продолжая говорить. – Я тоже, блять, ревную, Натали, не притворяйся, что не знаешь. Ты сегодня на этом играла.

– Да, что ж, мы оба ведём себя как идиоты.

– Ложись. На. Чёртову. Кровать.

Я сажусь на край, а он качает головой.

– На четвереньки.

Я делаю, как велено, мурашки бегут по коже, пока он притягивает меня к краю высокой кровати, оказываясь в выгодном положении, где я легко доступна. Я уже вся горю, когда он начинает массировать меня, продолжая отчитывать. – Ты вытворяешь такое дерьмо, – он проводит ладонью по изгибу моей спины, – всего через несколько часов после нашей первой ссоры.

– Я уже сто раз извинилась. – Он погружает в меня палец, и я тут же прогибаюсь ему навстречу, жаждая большего, но он извлекает его.

– Если ты, блять, шевельнёшься, мои признания, мои детали прекратятся.

Я замираю, жаждая продолжения, смещаясь больше в сторону его откровений. Я намеренно начала сегодняшнюю ссору, но нам нужно её пережить. Многие наши ссоры происходят в спальне, где мы иногда тут же миримся оргазмами и улыбками. Я молюсь об этом сейчас, несмотря на то, как он зол.

Ожидание пульсирует во мне, пока он держит одну руку на моей заднице, а в тишине комнаты слышится шорох его шорт. Секундой позже тёплые губы касаются моей кожи, и его горячий шёпот достигает моего уха.

– Вот тебе ещё одно. Я, блять, взревновал, когда вернулся с гастролей, чтобы сделать тебе сюрприз. – Он вводит в меня два пальца, от чего мой клитор пульсирует, и медленно движет ими взад–вперёд, останавливаясь как раз перед тем, как заговорить. – И обнаружил тебя, прислонившейся к краю стола того долбаного спортивного обозревателя, выглядевшей так, чёрт возьми, великолепно в том зелёном платье – том, что, как ты знаешь, я обожаю, – смеющейся с ним так, будто тебе ничто в этом, блять, мире не было важно.

– Истон...

– Сейчас моя очередь, Натали, – рявкает он сзади, раздвигая меня ещё шире, добавляя ещё один палец и растягивая их, прежде чем его рука опускается плашмя на мою задницу. Я издаю удивлённый взвизг. Не впервые в этой сфере, но неожиданно. Он смягчает жжение ладонью, прежде чем начинает медленно трахать меня пальцами, оттягивая мой оргазм. Моё тело откликается, пока моё сердце и разум впитывают его слова. Это начинает подстёгивать мою потребность в нём. Дистанция становится невыносимой.

– Думаешь, мне есть дело до женщин, выкрикивающих моё имя на сцене, когда моя собственная жена не замечает меня добрых пять минут, пока я стою в паре шагов, наблюдая за ней, в надежде, что она поймёт, что я здесь?

– Я не знала.

– Ты не заметила, потому что пока я там сутками работал, так же, как и ты, ты тоже живёшь своей другой жизнью без меня.

– Я так сильно тебя люблю, – искренне признаюсь я. – Я не вижу никого, кроме тебя.

– От этого дерьмо не становится менее болезненным, – резко говорит он, его пальцы становятся более агрессивными, когда он проводит ими по моей точке G, останавливаясь, чтобы погладить её кончиками пальцев, пока мои ноги не начинают дрожать. На грани оргазма он убирает их, и я сглатываю свой протест.

Я начала эту ссору, но он намерен её закончить. Переместив меня, куда ему нужно, я чувствую его вес на кровати, его пальцы впиваются в мои бёдра за секунду до того, как он полностью входит в меня, перехватывая моё дыхание. Я вскрикиваю, когда он заглушает свои стоны, своё наслаждение, и я ненавижу это.

Он сохраняет свой ритм, медленно входя и выходя, доводя меня до края, дразня до состояния полного подчинения. Я наращиваю и наращиваю напряжение, пока он остаётся безмолвным, вводя меня в бешенство, постоянно останавливаясь как раз перед тем, как у меня наступает оргазм.

Отказываясь подливать масла в огонь, который он разжигает, я остаюсь неподвижной, когда он ненадолго останавливается, чтобы сложить и устроить несколько подушек рядом со мной, образуя форму буквы Т. Удовлетворённый, он переворачивает меня, чтобы я легла на них, моя голова наклонена из–за высоты, а бёдра приподняты. Ухватившись за заднюю часть моих бёдер, он приподнимает мои ноги, прежде чем снова войти в меня, так что у меня открывается чёткий вид на его член и на то, как я растягиваюсь вокруг него.

– О, Боже, – хриплю я, пока наслаждение разливается по мне. Вид нас, того, как мы соединяемся, возбуждает меня до такой степени, что я мгновенно нахожусь на грани, сжимаясь вокруг него. Он снова останавливает свои толчки, вырывая это у меня, как раз когда я начинаю переходить край.

– Больно, не правда ли? – Я поднимаю взгляд и вижу остаточную боль и гнев, смешанные с адским жаром, в его прекрасных карих глазах.

– Начинает быть, – отвечаю я дрожащим вздохом, пока наши взгляды сцеплены.

– У тебя всё перепуталось, жена. – Он резко входит в меня и замирает. – Видишь ли, я всё ещё тот парень, который умолял тебя остаться в Сиэтле ещё на одну ночь, – он выходит до головки, – который умолял тебя признать, что между нами есть что–то особенное, – он полностью входит, и моя спина выгибается. – Тот парень, который умолял тебя не отпускать в Далласе, который умолял тебя не верить в эту, блять, иллюзию.

Он полностью останавливается и наклоняется надо мной, пока мои глаза и сердце начинают саднить. – Но ты поверила в неё, даже после того, как я присудил тебя, дал тебе свою фамилию, так что скажи мне, Красавица, кто кого подводит?